Чингиз Абдуллаев - Объект власти Страница 10

– Нет. Я не единственная, — торопливо сообщила она. — У нее была еще и старшая сестра. Двое ее детей живут в Сан-Франциско. Вы можете им позвонить.

– Обязательно, — сказал Саймонс, трогая машину с места. — А как перезвонить вашему шефу?

– Не знаю. Он отключил свой телефон. Несколько дней назад на наш офис в Брюсселе напали и убили всех сотрудников. А офис сожгли…

Олеся полагала, что они обо всем знают. Но Саймонс резко нажал на тормоз и посмотрел на своего напарника.

– В Брюсселе напали на ваш офис? — переспросил сержант.

– Да. И всех убили.

– Когда это было?

– Три дня назад. Нет, два. Третьего марта утром. Здесь еще была ночь второго. Да, два дня назад.

– А как вы собираетесь связаться со своим шефом? — вмешался Саймонс.

– Он сам должен мне позвонить. Куда мы едем?

– На место убийства. Вы должны посмотреть, что именно пропало в квартире вашей родственницы.

– Нет, — испугалась Олеся, — нет! Я туда не поеду. Я не хочу… Мне нельзя… Там меня будет ждать этот убийца… Нет, нет…

– Мисс Бачиньская, — устало произнес Саймонс, — кроме нас двоих там будет еще человек пять или шесть детективов. Не считая собственной охраны дома. Вы полагаете, что в Чикаго есть такой сумасшедший, который рискнет напасть в одиночку на целый отряд офицеров полиции? Это при том, что полицейский участок находится рядом, и через пять минут у здания могут собраться еще полсотни наших сотрудников? Как вы думаете, какие шансы у этого киллера остаться в живых, если только он посмеет что-либо предпринять?

– Но я не могу… Я не могу смотреть на мертвых. Я их боюсь.

– Трупа там уже нет. Хозяйку квартиры увезли в морг, а ее экономку — в больницу. В доме сейчас только наши офицеры.

– Хорошо, — согласилась она, — хорошо. Я поеду вместе с вами. Только вы стойте около меня и никуда не уходите.

– Обещаю, — улыбнулся Саймонс. — Я буду все время рядом.

Через пятнадцать минут они были у дома. В холле здания дежурили двое полицейских в форме. Это Олесю немного успокоило. Но в квартире, когда она увидела кровавые пятна на диване, где обычно сидела тетя Ануся, ей снова стало страшно. В сопровождении Саймонса Олеся ходила по знакомым комнатам, оглядывая вещи. На первый взгляд, все оставалось на своих местах. В кабинете мужа тети Ануси за картиной находился сейф, о котором она знала. Олеся показала сейф Саймонсу. Тот сразу подозвал какого-то офицера с аппаратурой. Ключей не нашли, но и они не помогли бы — в нем оказался кодовый замок. Однако специалист из полиции справился с ним за десять минут и открыл дверцу сейфа. Там лежали какие-то акции, бумаги, письма, сорок тысяч долларов наличными и драгоценности тети Ануси, которые ей дарил покойный муж. В верхнем отделении хранился желтый конверт, надписанный крупными буквами характерного почерка тети Ануси. Это было ее завещание, копия которого находилась у нотариуса.

Саймонс внимательно прочел завещание и передал его Олесе.

– Мне кажется, вам будет интересно с ним ознакомиться, — сообщил он.

В завещании тети Ануси говорилось, что имеющиеся у нее акции трех разных компаний она делит поровну между детьми ее старшей сестры. Олеся расстроилась, о ней здесь не было сказано ни слова. Общая сумма наследства на каждого ее троюродного брата в Сан-Франциско составляла около трехсот пятидесяти тысяч долларов. Далее сообщалось, что загородный дом тети Ануси переходит к ее верной экономке Беате, а в случае ее преждевременной смерти — к ее детям. Это тоже было очень обидно. Олеся читала, закусив губу. В конце концов тетя могла бы вспомнить и о ней.

В завещании были упомянуты личный врач старушки, ее массажистка, парикмахер, нотариус. Каждому предназначалась определенная сумма в деньгах или в акциях. Олеся уже смирилась с тем, что никогда не прочтет своего имени. Наверное, старушка просто не любила ее, скрывая неприязнь под маской ласки и учтивости. Оставался последний абзац. И вдруг…

Свою квартиру в этом доме со всем имуществом, находящимся в ней, тетя Ануся завещала ей. Невероятно, но именно так. В абзаце четко написано, что квартира переходит по наследству к Олесе Бачиньской. Квартира стоила больше двух миллионов долларов, и поэтому предусмотрительная старушка оставила большую часть своих денег в банке для выплаты налогов на наследство, с тем, чтобы квартира перешла к Олесе без каких-либо дополнительных проблем.

Олеся опустила письмо и растерянно огляделась. В этой квартире были чудесные картины, различные скульптуры, антикварная мебель, собранная мужем хозяйки. Все это тянуло еще на один миллион долларов. Получалось, что она в один момент стала миллионершей. Олеся хотела улыбнуться, но не смогла, ее вдруг стала бить крупная дрожь. Она снова заплакала.

– Не стоит так нервничать, — посоветовал Саймонс, забирая у нее завещание. Он внимательно следил за ней и видел ее естественную реакцию. Если эта молодая особа сама организовала убийство богатой родственницы, то играла она гениально.

– Мы должны будем проверить по вашему телефону все входящие звонки, — пояснил Саймонс, — чтобы гарантировать ваше алиби.

– Хорошо, — она все еще не могла прийти в себя. Выходит, что этот киллер сделал ее в течение нескольких секунд миллионершей?

И в этот момент зазвонил ее телефон. Сразу несколько полицейских обернулись к ней. Олеся достала аппарат и посмотрела на Саймонса. Тот кивнул в знак согласия. Кто-то из офицеров подбежал и подсоединил ее аппарат к небольшому диктофону. Она ответила.

– Слушаю.

– Это я, — услышала она знакомый голос пана Тадеуша. — Где ты находишься? С тобой хотят встретиться. Ты успела уехать из Чикаго?

– Нет… да… нет… — она опять взглянула на Саймонса, и тот укоризненно покачал головой.

– Я в Чикаго! — вдруг закричала Олеся. Сказались все переживания этого дня. Она уже не отдавала себе отчета, что именно говорит. — Здесь убили тетю Анусю. И застрелили ее экономку. Я вернулась домой, но не знаю, что мне делать…

– Уходи оттуда, — успел сказать ее шеф, и в этот момент Саймонс выхватил у нее аппарат.

– Господин Дзевоньский? Где вы находитесь? Говорит лейтенант полиции Саймонс. Мне нужно с вами поговорить…

Телефон отключился почти сразу. Саймонс недоуменно посмотрел на аппарат. Может, Дзевоньский сам организовал это нападение. Но зачем тогда он в последний момент предупредил о киллере? И как он мог об этом узнать? Нужно будет найти его и задать ему эти вопросы.

– Проверьте, откуда звонили, — приказал лейтенант и, строго глядя на Олесю, поинтересовался: — Какие у вас отношения с шефом?

– Хорошие, — она чуть покраснела, что не укрылось от проницательных глаз офицера. Возможно, таким образом этот неизвестный шеф хотел поправить свои дела? Убрать старушку, оформить наследство на свою молодую сотрудницу и затем попробовать отнять эти деньги у нее?

– Он обещал жениться на вас? — спросил Саймонс.

– Нет, — Олеся улыбнулась, — нет, никогда. У нас с ним были не такие отношения, — не очень уверенно произнесла она.

Лейтенант понимающе кивнул. Нужно будет все это тщательно проверить. Но похоже, что эта молодая женщина права. Ей понадобится их охрана… А в следующую секунду вбежавший офицер полиции просто поразил его своим донесением:

– Мы проверили звонок, лейтенант. Звонили из Москвы. Из России.

«Только русской мафии мне здесь и не хватало!» — с раздражением подумал Саймонс.

РОССИЯ. МОСКВА. 6 МАРТА, ВОСКРЕСЕНЬЕ

Утром комиссия собралась в прежнем составе. Все офицеры сидели за круглым столом. Богемский, увидев Дронго, глянул на него с явной неприязнью и отвернулся. Татьяна Чаговец сжала губы, остальные молча кивнули эксперту в знак приветствия. Нащекина улыбнулась. Даже второй представитель Федеральной Службы Охраны — полковник Краснов, и тот приветливо поздоровался. Виктор Машков поднялся, пожал Дронго руку и показал на место напротив себя. После вчерашнего «промывания мозгов» его наконец признали почти своим. Дронго не мог знать, что Богемский настаивал на том, что процедура проверки не может исключить возможной измены эксперта в будущем, но Машков не захотел его слушать.

Почему-то именно эти двое — генерал Богемский и полковник Чаговец невзлюбили Дронго с самого начала. С женщиной все понятно. Или относительно понятно. Старая дева, сухая, черствая, недоброжелательная. Наверняка заметила, что он нравится Нащекиной и, видимо, поняла, как к Дронго относятся другие женщины, или что-то слышала об этом. Он не был «типичным латинским любовником». Скорее, наоборот. Держался с женщинами немного отстраненно, несколько иронично, но неизменно доброжелательно. В сочетании с юмором и интеллектом это, видимо, было то самое, что рождало к нему симпатию. Но возможно, именно поэтому он и не нравился Чаговец.

Неприязнь Богемского была также объяснима. Служба охраны не любила, когда в ее функции вмешивались даже сотрудники ФСБ. А здесь какой-то эксперт вдруг начал внимательно читать газеты и обнаружил в них угрозу для главы государства. Безоговорочно поверить Дронго означало расписаться в некоторой своей некомпетентности. А Богемский этого не хотел признавать ни при каких обстоятельствах. Он продолжал подозревать, что Дронго имел и другие источники информации, о которых не пожелал сообщить комиссии. Дронго вспомнил, что при первой встрече Полухин даже не сказал ему, что генерал Богемский из Службы охраны. Он представил его как сотрудника Службы Безопасности, настолько явно они не хотели сообщать постороннему о главной задаче комиссии по обеспечению безопасности президента.