Сергей Донской - Умри сегодня и сейчас Страница 11

– Мы сделаем все, чтобы вы навсегда запомнили наш дом, – заверил гостей Виноградский, – правда, Ингрид?

– Непременно, – пообещала она, задумчиво взглянув на Бондаря.

Он произнес тост за гостеприимных хозяев и, подавая пример присутствующим, лихо опрокинул рюмку. Во рту разлился приторный вкус малины.

– Вкусно, – сказал Бондарь, похрустывая засахаренными кристаллами. – Напиток богов. Скандинавских.

Воодушевленный Виноградский предложил повторить, утверждая, что знает отличное средство от похмелья.

– Пероральный прием стаканчика гипохлорита натрия в концентрации двести миллиграммов на литр воды оказывает на человека ярко выраженный положительный эффект, – заявил он. – Проверено на личном опыте после одной очень бурной вечеринки. Всякое недомогание как рукой снимает!

– Буду иметь в виду, – пообещал Бондарь, вертя в пальцах наперсточную рюмку с ликером. – Как вы сказали, натрохлорид кальция?

– Гипохлорит натрия, – строго поправил его Виноградский. – Он освобождает в организме активный кислород, окисляя токсичные вещества, такие, как билирубин, анилин, аммиак, мочевину, креатинин, холестерин, окись углерода…

– Хватит, дорогой, – ласково попросила Ингрид, отряхивая плечи увлекшегося жениха от перхоти, – ты утомляешь наших гостей.

– Мочевую кислоту, – бубнил тот, – ацетон, ацетоацетат, этанол, метанол, гликозиды наперстянки, барбитураты…

– Все это необыкновенно познавательно, – вмешался Бондарь, но я предлагаю продолжить беседу в другой раз. Моя жена устала, – он потрепал Веру по волосам.

– Понимаю, понимаю, – опомнился Виноградский. – Вам нужно принять душ, переодеться, отдохнуть. Но ровно в двадцать ноль-ноль мы ждем вас к ужину. Возражения не принимаются. – Он погрозил пальцем. – И не забудьте перевести стрелки на час назад. Благодаря этому у вас появится лишний час, что для молодоженов весьма существенно, не так ли?

Следуя за похохатывающим хозяином дома на второй этаж, Бондарь оглянулся. Ингрид откликнулась на его взгляд широченной голливудской улыбкой, но он мог поклясться, что за секунду до этого ее губы были плотно сжаты, а брови – нахмурены.

Глава 10

Ужин с микроорганизмами

Просторная комната, отведенная постояльцам, была обставлена с поистине спартанской простотой: квадратная кровать, шкаф из светлого дерева, застеленный скатертью столик с допотопной радиолой, такая же допотопная этажерка, пара стульев, позаимствованных из разных гарнитуров, тюлевые занавески, ваза с засушенными цветами, светильник на три рожка, выполненных в виде стеклянных тюльпанов. Все это создавало музейную атмосферу то ли семидесятых, то ли шестидесятых годов прошлого века. Только вполне современная кровать выпадала из общего стиля.

Ванная комната, совмещенная с туалетом, размещалась снаружи. Кроме того, на втором этаже имелось еще три двери. За двумя из них находились захламленные чуланы. Третья была заперта. Заглянувший в замочную скважину Бондарь увидел лишь угол письменного стола и фрагмент книжного шкафа. Надо полагать, за дверью находился кабинет Виноградского. Судя по общей площади дома, кабинет был очень большим либо продолжался невидимой смежной комнатой.

Пока Бондарь осматривался и разбирал вещи, Вера успела принять душ и вернуться в спальню с махровым тюрбаном на голове. На девушке была знакомая просторная футболка, прикрывавшая ноги до середины бедер. Выстиранная, но не глаженая, она напомнила Бондарю все, что произошло между ним и Верой сутки назад. Нахмурившись, он отправился в ванную и принял такой холодный душ, что в висках заломило, но зато из головы разом вышибло все лишние мысли.

Когда он вошел в комнату, Вера лежала лицом к стене, укрытая единственным одеялом. Не обнаружив нигде сброшенной футболки, Бондарь слегка повеселел и, прихватив с этажерки первую попавшуюся книжку, улегся на кровать. Страницы книжки, подставленные свету настенного бра, были шероховатыми и желтыми. От них веяло чем-то таким же полузабытым, как детство. Буквы крупного старомодного шрифта складывались в слова, строки, абзацы…

Действие разворачивалось на каком-то пустынном пляже, окрашенном закатом в кровавые тона. На протяжении трех страниц герой любовался одинокой девушкой в белом бикини, а потом направился к ней, решительно ступая по песку. Бондарь, пробегая взглядом строчку за строчкой, неотступно следовал за ним.

«Девушка посмотрела на него и вскинула сжатую в кулачок руку ко рту. Она что-то сказала, но он не смог разобрать что. А потом за его спиной раздался мягкий вкрадчивый голос:

– Не двигаться, если жизнь дорога.

Он резко обернулся, пригнувшись, рука уже потянулась к стилету, спрятанному под плавками. Два дула автоматических пистолетов, как два неподвижных серебристых глаза, насмешливо уставились на него.

Он медленно выпрямился, опустил руки по швам и с тихим свистом выпустил сквозь зубы задержанное дыхание. Две профессионально каменные, как у истуканов, физиономии сказали ему даже больше, чем пара серебристых пистолетных зрачков. На этих лицах нельзя было прочесть ни напряжения, ни волнения. Слабые полуулыбки выражали спокойствие и удовлетворение. В глазах не проступало и тени настороженности – скорее равнодушие. Здесь не было ничего нового. Эти люди были убийцами, профессиональными убийцами…»

Уже проваливаясь в дрему, Бондарь решил, что человека, носящего колюще-режущие предметы в непосредственной близости с жизненно важными органами, не очень-то напугаешь какими-то автоматическими пистолетами. Потом он попытался представить себе плавки, в которых можно спрятать стилет, или же стилет, который можно спрятать в плавки. Получилось что-то непотребное. Проснулся Бондарь с тяжелой головой и резью в глазах. Часы показывали 19:30 по эстонскому времени. Растолкав Веру, он велел ей собираться, побрился, почистил зубы, неохотно напялил опостылевший пиджак. Есть совершенно не хотелось, равно как видеть распатланного Виноградского. Но при мысли об Ингрид Бондарь почувствовал прилив возбуждения, подобно псу, взявшему след. Очень уж подозрительным было ее появление в Пярну вскоре после того, как ученый напомнил миру о своем главном открытии.

– За ужином держи себя в руках, – предупредил Бондарь напарницу, занятую боевой раскраской. – Я подозреваю, что Ингрид попытается спровоцировать тебя на скандал.

– Эта белобрысая сука? – Верин глаз, вперившийся в зеркальце, возмущенно округлился. – Зачем ей это нужно?

– Если она приехала специально для того, чтобы охмурить старика, то присутствие соперницы для нее нежелательно. – Бондарь затушил сигарету в пепельнице. – Можешь дать профессору понять, что он тебя заинтересовал, но очень осторожно. И вообще сегодня старайся помалкивать. Прощупывать парочку буду я.

– Не сомневаюсь. А с удвоенной тщательностью ты будешь прощупывать эту суку с поросячьими ресничками.

– У нее самые обыкновенные ресницы. Черные.

– Много ты понимаешь, – фыркнула Вера. – Раз макушка и корни волос светлые, значит, она настоящая блондинка. Ни одного темного волоска. Зато веснушки по всему телу. Особенно на плечах и на груди.

– Откуда ты знаешь про веснушки на груди? – удивился Бондарь.

– Если ты полагаешь, что мне интересно обсуждать прелести твоей белобрысой суки, – отчеканила Вера, – то ты глубоко ошибаешься. – Пошли жрать. Умираю от голода.

Спустившись в комнату с камином, супруги Спицыны обнаружили тут накрытый стол и колдующую над ним Ингрид в клетчатом фартуке. Интригующе улыбнувшись, она пообещала познакомить их с традиционной эстонской кухней, состоящей, по ее выражению, «из простых, но сытных крестьянских блюд».

– Как отдохнули? – игриво осведомился Виноградский, явившийся на шум голосов в допотопном барском сюртуке с витыми шнурами на груди. От него пахло одеколоном и нафталином.

– Спасибо, прекрасно, – улыбнулся Бондарь.

– Было немного холодновато, – пожаловалась Вера. – Честно говоря, я привыкла спать раздетой. Совсем раздетой.

– Сегодня раскочегарим так, что чертям тошно в аду станет, – решительно тряхнул волосами Виноградский. Плечи его сюртука тотчас покрылись налетом белых чешуек.

Ингрид, скорчив неодобрительную мину, удалилась на кухню. Возвратилась она с подносом, и вскоре на овальном столе возникли дымящиеся тарелки с супом. Обмениваясь ничего не значащими репликами, все дружно заработали ложками. Бондарю суп не понравился. В нем было много чего намешано: и ячневая крупа, и перловка, и картофель, и горох, и даже клецки. Не ощущалось лишь соли и перца, отчего все остальное было совершенно безвкусным.

– Нравится? – спросил Виноградский.

– Специй не хватает, – ответила Вера, цедя похлебку.

– А вы добавьте «кастмед», – предложила Ингрид, кивнув на соусницу с подозрительной белой жижей.