Жерар Вилье - Кабул на военном положении Страница 11

– Сколько желаете обменять?

– 500 долларов.

Торг начался, и они поладили на 220 афгани за доллар, тогда как по официальному курсу он стоил 50.

В тот день, когда ушли русские, доллар подскочил до 250 афгани.

Сикх складывал в пластмассовый мешок связки красных ассигнаций. Когда он кончил, Малко спросил:

– Вы и есть Хэммонд Синг?

– К вашим услугам. А что такое?

– Я тот человек, которого должен был направить к вам ваш брат из Дели. Вас предупредили?

Хэммонд Синг испуганно оглянулся, словно ожидая, что из стен полезут соглядатаи ХАДа, и проговорил так тихо, что едва можно было разобрать слова:

– Да, да, меня предупредили. Деньги очень большие.

– Два с половиной миллиона долларов, – уточнил Малко. – Когда можно будет получить?

Индус быстро прикинул в уме и неуверенно промямлил:

– Вряд ли раньше, чем через три дня...

На такое Малко даже не надеялся.

– Прекрасно. Значит, через три дня, здесь же, в тот же час.

– Мне нужно знать ваше имя, сэр.

– Матиас Лауман. Итак, встречаемся через три дня.

Дженнифер с любопытством прислушивалась к их разговору.

Он пересказал ей содержание беседы в делийской резиденции ЦРУ. Видимо, его пояснения вполне удовлетворили ее.

– Здесь каждый день миллионы долларов перекочевывают из рук в руки. Экономическая жизнь Афганистана совершается не столько в банках, сколько в этих невзрачных лавчонках. Вы не представляете себе, по каким хитроумным каналам эти менялы перебрасывают валюту между Пакистаном и Индией! Они достанут вам все что угодно!

Они вернулись к такси.

– Желаю вам удачи у Селима Хана, – сказала на прощание Дженнифер. – Ближе к вечеру встретимся в гостинице. Расскажете, как все было. Халед отвезет вас.

Малко провожал ее взглядом. Она шла по набережной, окруженная ватагой снедаемых любопытством мальчишек. Один из них совал ей под нос портупею Советской армии. Вот она уже переходит мост, провожаемая взглядами солдат у танка Т-62.

– Халед, едем к Селиму Хану, – приказал Малко.

Он приступал к выполнению задания. Как-то встретит его афганский племенной вождь?

Густой, едкий запах гашиша, наполнявший комнатенку, ударил в нос Малко. Сквозь пелену сизого дыма он увидел на стене переделанные автоматы Калашникова над головами полудюжины усатых молодцов разбойничьей наружности, лениво развалившихся на скамейках либо игравших в карты. Громадный детина с остекленевшими глазами, обвешанный патронными сумками, встрепенулся и приблизился к Малко, стоявшему на пороге флигелька, где размещались телохранители Селима Хана.

– Мне назначена встреча с Селимом Ханом, – сказал Малко.

Афганец кивнул, видимо, не понимая английского, а может быть, настолько одурманенный гашишем, что ему было решительно все равно. Он жестом пригласил Малко садиться, а сам направился в сторону огромного четырехэтажного особняка, окруженного высокими стенами, одного из наиболее роскошных в квартале Шар-и-Нау.

Через несколько минут детина вернулся и сделал Малко знак следовать за ним. Они пересекли сад, миновали пустой бассейн и очутились в гостиной, сообщавшейся с обеденной залой, поражавшей своим безвкусным убранством. На столе стоял ручной пулемет советского производства с заправленной лентой.

Громила порылся в кармане и, поощрительно осклабясь, протянул Малко кусок желтоватого вещества, – гашиш.

Малко принял дар, чтобы не обидеть афганца. Провожатый указал ему на кушетку и удалился.

Полминуты спустя в гостиной появилось странное существо. Это был босоногий бородач небольшого роста. Челка спутанных волос свисала до бровей, в глазах горел огонек одержимости. Он был одет на пуштунский лад и держал в руке укороченный автомат Калашникова, снабженный огромным магазином оранжевого цвета. Не обращая на Малко никакого внимания, он уселся у дверей, как сторожевой пес.

Некоторое время спустя вошла женщина и подала чай. Малко собирался бросить в чашку кусок сахара, как вдруг от оглушительного взрыва зазвенели стекла.

Бородатый коротышка подскочил, как ужаленный, лицо исказилось от бешенства, огонек безумия еще ярче зажегся в глазах. Какие-то нечленораздельные звуки вырывались из его горла. Малко поставил чашку с чаем.

– Это ракета?

Тот ничего не сказал в ответ, лишь как-то странно заурчал и совершенно по-особому задвигал руками. Глухонемой! Малко еще не оправился от изумления, как в гостиную явилась новая личность. Тощий, с седыми волнистыми волосами и стесанным подбородком господин в кургузом костюмчике. По виду совершенный предатель. Он поклонился Малко с елейной учтивостью священника и молвил по-английски:

– Я – переводчик маршала. Сейчас он будет.

– Разве он не говорит по-английски?

– Увы, нет! – сокрушенно ответил толмач. – А посему прибегает к моим услугам всякий раз, как принимает высокочтимых гостей. Вы журналист, не правда ли?

– Совершенно верно.

Непредвиденное осложнение. Хороша же будет беседа с глазу на глаз! А господин между тем неутомимо тараторил:

– Я чиню телевизоры, занимаюсь электроникой, но стоит маршалу позвать меня, как я бросаю все дела. Он для меня – мать родная! Такой доброты человек! Представляете, одолжил мне денег, чтобы я купил себе мастерскую.

Малко, наверное, узнал бы все о его жизни, если бы дверь не отворилась вновь. Глухонемой коротышка-пуштун вскочил на ноги, а толмач согнулся в три погибели и объявил, захлебываясь от восторга:

– Маршал!

С первого же взгляда Малко стало ясно, что достославный военачальник, надежда ЦРУ, доблестный предводитель ашакзаев, совершенно не в себе. Его глаза были мутны и налились кровью. Облаченный в широченный, спадавший до колен "камиз" удручающе серого цвета, он двинулся нетвердыми шагами к Малко, воздев правую руку с расставленными в виде буквы "v" указательным и средним пальцами. Он сделал попытку улыбнуться и рухнул в широкое кресло.

Глаза у него слипались. Тем не менее, он отклеил одно веко и коснеющим языком что-то промямлил переводчику.

– Маршалу угодно, чтобы вы поскорее задавали свои вопросы, – перевел тот. – Он намеревается посетить раненых воинов в военном лазарете.

Малко лихорадочно старался придумать какую-нибудь уловку, чтобы выйти из дурацкого положения совершенно в духе "Короля Убу" Ионеско. Надо же, какая незадача! Сам Хан не понимает по-английски, а он знает всего три слова на языке дари. И тут его осенило.

– Где маршал учился?

Перевод, длинный сбивчивый ответ, обратный перевод.

– Отец маршала служил адъютантом короля. Как и многие другие молодые афганцы, он учился на инженера в Советском Союзе, в городе Минске.

Эврика! Минуя переводчика, он обратился прямо к маршалу на русском языке:

– Маршал! У меня к вам тайное поручение. Ваш переводчик говорит по-русски?

– Нет-нет. Ты кто?

– Друг вашего друга, Берта Миллера.

Веки Селима Хана снова опустились, речь звучала невнятно:

– Берт, да. Смелый человек. Мы вместе с ним подбивали танки, он такой же, как Гульгулаб.

Селим Хан указал на глухонемого.

– Это самый верный мой охранник. Умеет и любит убивать! К тому же, он ничего не выдаст из того, что говорится при нем. Иначе мне давно бы уже пришлось от него избавиться.

Малко вежливо улыбнулся. Видя, что господин говорит о нем, Гульгулаб радостно захохотал, перемежая смех устрашающим рычанием. Переводчик тоже засмеялся из угодливости. Осердившись вдруг, Селим Хан отослал его, и тот юркнул за дверь. Потом вновь устремил свой помутившийся взор на Малко.

– Ты зачем пришел?

– Берт Миллер получил известие о том, что вы хотите встретиться с человеком от него и что предполагаете возвратиться в Джелалабад.

Внезапно у него возникло ощущение, что он допустил какую-то оплошность. Остекленевшие глаза Селима Хана потемнели вдруг, углы рта презрительно опустились, и он бешено вскричал:

– Американцы предали меня! А теперь хотят, чтобы я вернулся, как побитый пес! Я поставил свои условия. Ты привез деньги?

Вопрос был поставлен настолько откровенно, что растерявшийся Малко несколько замешкался с ответом:

– Думаю, что быстро получу их, если...

Селим Хан поднялся с кресла и стоял, покачиваясь и твердя свое:

– Меня обманули и, может быть, хотят обмануть снова. Если хочешь говорить со мной, приходи с деньгами.

Не обращая больше внимания на Малко, он пошел к дверям. Малко тоже встал и преградил ему путь. В глазах Селима Хана вспыхнула безумная жажда убийства. Гульгулаб рычал, как дикий зверь, держа палец на спусковом крючке автомата. Малко не помнил себя от ярости. Прилететь в Кабул, подвергая свою жизнь страшной опасности, и все для того, чтобы тебя выставил за дверь зарвавшийся маньяк!

– Маршал, – снова заговорил он по-русски, – прежде, чем вручить вам эти деньги, я должен кое-что с вами обсудить...

Покачиваясь назад и вперед, Селим Хан посмотрел на него странным взглядом, отуманенным гашишем. Ничего не скажешь, хорош!.. Потом сказал: