Роберт Ладлэм - Тайна личности Борна Страница 13

Когда первая полицейская машина подкатила к дверям банка, человек в золотых очках быстро снял плащ, засунул его в машину и сделал знак водителю заводить мотор. А затем повел себя самым неожиданным для Джейсона образом: снял очки и быстро зашагал к банку, смешавшись с полицейскими, вбегавшими в здание.

Борн видел, как коричневый «пежо» сорвался с места и умчался прочь по Банхофштрассе. Толпа перед фасадом банка начала рассасываться, многие подходили вплотную к стеклянным дверям, тянули шеи, становились на цыпочки, чтобы заглянуть внутрь. Вышел полицейский и стал отгонять любопытствующих, требуя освободить проход к обочине тротуара. Тем временем из-за угла вынырнула машина «Скорой помощи», к пронзительному вою сирены прибавились гудки, призывающие уступить ей место; водитель вырулил в пространство, образовавшееся, когда уехал коричневый «пежо». Все, Джейсон Борн не мог больше ждать. Скорее в отель, собрать вещи и бежать из Цюриха, из Швейцарии. В Париж.

А почему, собственно, в Париж? Почему именно туда он перевел деньги? Париж пришел ему в голову лишь когда он сидел у Вальтера Апфеля, потрясенный невероятными цифрами — настолько, что действовал не раздумывая, по наитию. Оно подсказало Париж. Словно нечто жизненно важное. Почему?

Однако не до того… Из дверей банка вынесли носилки, тело на них было с головой покрыто простыней, что означало смерть. Джейсон не мог не подумать: если бы не навыки, происхождение которых оставалось загадкой, на этих носилках лежал бы он.

Заметив на углу свободное такси, Борн кинулся к нему. Необходимо срочно исчезнуть из Цюриха, из Марселя пришла весть, но мертвец остался жив. Джейсон Борн был жив. Убить его. Убить Джейсона Борна!

Боже Всемогущий, почему?

Борн надеялся увидеть за стойкой знакомого помощника управляющего, но того не оказалось. Он сообразил, что короткой записки для — как его зовут, Штоссель? Да — для Штосселя будет достаточно. Объяснений по поводу внезапного отъезда не потребуется, а пятьсот франков — вполне достаточная плата за несколько часов, проведенных в «Карийон дю Лак», и за услугу, о которой он попросит господина Штосселя.

Поднявшись в номер, Борн побросал вещи в чемодан, проверил пистолет, отобранный у француза, положил его в карман пальто и сел писать Штосселю послание, включив в него фразу, которая легко пришла ему в голову — почти слишком легко.

«…Вероятно, я в скором времени свяжусь с вами по поводу сообщений, которые рассчитываю получить. Надеюсь, вам не составит труда проследить за ними и принять от моего имени».

Чем черт не шутит, если объявится неуловимая «Тредстоун-71», он должен об этом знать. И узнает: это Цюрих.

Борн сложил листок вдвое, сунул внутрь пятисотфранковую банкноту и запечатал конверт. Взял чемодан, вышел из номера и направился к лифтам. Их было четыре, Борн нажал на кнопку и оглянулся, вспомнив «Гемайншафт». Никого не увидел. Открылись двери третьего лифта. Скорее, скорее в аэропорт, нужно уносить ноги из Цюриха, из Швейцарии. Весть получена.

В лифте оказались трое: двое мужчин и женщина с золотисто-каштановыми волосами. Они замолчали, кивнули Борну, заметив его чемодан, посторонились и возобновили разговор. Им было лет по тридцать пять, говорили они по-французски тихо и быстро, женщина взглядывала поочередно на своих собеседников, то улыбаясь, то принимая задумчивый вид. Речь шла о делах не слишком важных. Полусерьезные расспросы перемежались смехом.

— Ты собираешься завтра домой, прямо после итогового заседания? — спросил мужчина слева.

— Не уверена, жду вестей из Оттавы, — ответила женщина. — У меня родственники в Лионе, хотелось бы навестить их.

— Это вряд ли, — ответил второй мужчина, — вряд ли руководящему комитету удастся найти десяток человек, которые захотели бы подвести итоги этой несчастной конференции за один день. Мы проторчим здесь еще неделю.

— Брюссель не одобрит, — усмехнулся первый. — Этот отель — слишком дорогое удовольствие.

— Переедем в другой. — Второй хитро ухмыльнулся женщине. — Мы давно ждем, что ты именно это и сделаешь.

— Ты чокнутый, — сказала женщина. — Вы оба чокнутые, таковы итоги, которые я подвожу.

— Зато ты — нет, Мари, — воскликнул первый. — В смысле, не чокнутая. Твой вчерашний доклад был выше всяких похвал.

— Ничего подобного, — сказала она. — Рядовой и довольно занудный.

— Нет-нет! — возразил второй. — Великолепный доклад, наверняка великолепный. Я не понял ни слова. Ну так я другим беру.

— Чокнутый…

Лифт замедлял ход; снова заговорил первый:

— Давайте сядем в заднем ряду. Мы опоздали, и Бертинелли уже выступает — без особого толка, полагаю. Его теории осуществленных циклических флуктуаций испустили дух еще при Борджиа.

— Даже раньше, — засмеялась женщина. — При Цезаре, — и, помолчав, добавила: — Если не во времена пунических войн.

— Стало быть, в заднем ряду, — сказал второй мужчина, предлагая ей руку. — Можно вздремнуть. Он показывает слайды, будет темно.

— Нет, вы идите, я вас догоню через несколько минут. Нужно послать несколько телеграмм, а на телефонисток я не надеюсь.

Двери распахнулись, и троица вышла из лифта. Мужчины прошли через вестибюль, а женщина направилась к стойке. Борн по пятам следовал за ней, рассеянно прочитав объявление на треугольной стойке.

Расписание на сегодня:

13.00: Дост. Джеймс Фрезьер,

Ч. П. СОЕДИНЕННОЕ КОРОЛЕВСТВО

аудитория 12

18.00: Д-Р ЭУГЕНИО БЕРТИНЕЛЛИ

МИЛАНСКИЙ УНИВ., ИТАЛИЯ

аудитория 7

21.00: ПРОЩАЛЬНЫЙ ОБЕД

гостевой зал

— Комната 507… На мое имя должна быть телеграмма. — Теперь женщина с каштановыми волосами говорила по-английски. «Жду вестей из Оттавы», вспомнил Борн. Канадка.

Служащий за стойкой проверил ячейки и протянул ей конверт.

— Доктор Сен-Жак? — уточнил он.

— Да, большое спасибо, — ответила женщина, взяла телеграмму и принялась читать.

— Чем могу служить? — обратился дежурный к Борну.

— Я хотел бы оставить записку господину Штосселю, — сказал тот и положил конверт на стойку.

— Но его не будет до шести утра, сэр. Я могу вам чем-нибудь помочь?

— Нет, спасибо. Будьте добры, проследите, чтобы он обязательно ее получил. — Тут Борн вспомнил: это Цюрих — и добавил: — Никакой срочности, но мне нужен будет ответ. Я свяжусь с ним утром.

— Разумеется, сэр.

Борн поднял чемодан и направился через холл к выходу, к ряду зеркальных дверей, выходящих на круглую площадку для автомобилей. Он уже заметил несколько свободных такси Под освещенным навесом. Солнце садилось, на Цюрих опускалась ночь. Но самолеты в Европу, к счастью, летают далеко за полночь…

Борн застыл, у него перехватило дыхание. Он отказывался верить собственным глазам. Рядом с ближайшим такси, развернувшись у входа, встал коричневый «пежо». Дверца открылась, и вышел человек — убийца в черном плаще и золотых очках. Распахнулась другая дверца, и вышел еще один человек, не тот, что сидел за рулем на Банхофштрассе, поджидая жертву, которую не смог опознать. Это был другой убийца, тоже в плаще, карманы которого были отягощены оружием. Тот самый, что сидел в кабинете Кёнига, вооруженный револьвером тридцать восьмого калибра. Револьвером с дырчатым цилиндром на стволе, который приглушил два выстрела, предназначавшиеся приговоренному.

Но как? Как им удалось разыскать его? И вдруг он вспомнил, и его пробрал озноб. Такой легкий, ни к чему не обязывающий разговор.

«Вы довольны пребыванием в Цюрихе?» — «Вполне. Номер выходит на озеро. Чудный вид, спокойный, умиротворяющий».

Кёниг! Кёниг слышал, как он сказал, что номер выходит на озеро. Сколько отелей выходят на озеро? А сколько из них годятся клиенту, в чьем банковском счете три нуля? Два, три? Из непомнящихся воспоминаний всплыли названия: «Карийон дю Лак», «Бор о Лак», «Эдан о Лак», — вот, пожалуй, и все. Как легко их вычислить! Как легко он проболтался. Как глупо!

Времени нет. Поздно. Он видел их сквозь стекло входной двери. Второй убийца заметил его. Короткий разговор поверх капота, очки в золотой оправе, поправленные на переносице, руки, опущенные в карманы, стиснутое в ладонях невидимое оружие. У входа они разделились, направившись к разным концам стеклянного полотна дверей. Фланги перекрыты, ловушка захлопнулась, наружу ему не выбраться.

Неужели они смогут убить человека в переполненном холле?

Конечно, смогут. Шум и многолюдье им только на руку. Произвести несколько заглушенных выстрелов в упор на переполненной площади среди бела дня — все равно что стрелять из засады, а скрыться в возникшей суматохе не составит труда.