Лев Самойлов - Прочитанные следы Страница 13

— Я успел побеседовать с председателем Черенцовского сельсовета. Он рассказал мне о людях. Старые жители не все вернулись. Многие порастерялись, иные погибли от бомбежек. В селе есть пришлые, эвакуировавшиеся в свое время из других мест. Ждут, когда можно будет добраться до своих сел.

— Вы интересовались и Будником? — не утерпел Кленов.

Полковник неодобрительно посмотрел на него.

— А как же. Он тоже пришлый. Только ничего интересного о нем председатель не рассказал. Старик, говорит, тихий, хмурый, неразговорчивый. Иногда только спрашивает, скоро ли наша армия дальше фашистов погонит. Живет смирно, с глухонемым внуком.

Кленов, задумавшись, посмотрел в окно. Мимо дома прошел комендантский патруль. Далеко возле леса промчался мотоциклист. Где-то залаяла собака. В соседней комнате зазвонил телефон. Промелькнула мысль: «Что же предлагает полковник?»

А Родин тем временем продолжал, обращаясь к Строевой:

— Кирилл Будник оказал нам немалую услугу. Но, может быть, это была вынужденная услуга? Короче говоря, мне хотелось бы поглядеть на житье-бытье этого человека. Как живет он, какова у него обстановка в избе, какое впечатление производит. Может, нуждается в чем? Ведь у него внук больной. В общем, поближе познакомиться с ним надо. И сделать это очень естественно, неофициально.

Нина поняла, к чему клонит полковник.

— Вы решили это поручить мне?

— Да, Нина Викторовна. Хотя подобное задание в круг ваших прямых обязанностей и не входит, но вам, как женщине, проще всего походить по деревне, побеседовать с людьми, поговорить о чем-нибудь. Надеюсь, возражений нет?

— Конечно, нет!

— Отлично. В вашем распоряжении мотоцикл. Поторопитесь. Вечереет. Когда доберетесь до Черенцов, загляните в несколько домов, поговорите с народом. А потом и к Буднику загляните.

— Будет сделано, товарищ полковник!

Родин встал из-за стола и, прощаясь, снова мягко, по-отечески напутствовал Строеву:

— Только будьте осторожны, Нина. Не забывайте наших правил: внимание, бдительность, настороженность. Я буду ждать вас.

Строева приложила руку к пилотке, повернулась и вышла. Кленов поглядел ей вслед и вздохнул. Это не укрылось от внимания полковника. Он улыбнулся и спросил:

— Что вздыхаете, капитан?

— Сам не знаю, товарищ полковник.

— Зато я знаю. Беспокоитесь за девушку?

— Есть немного.

— Не беспокойтесь. Для страховки мы пошлем вслед за ней надежных людей. На всякий случай.

— Кого же, Петр Васильевич?

— Вас, капитан. Вместе с вашими разведчиками.

Лицо Кленова вспыхнуло. Он невольно шагнул к двери, но полковник остановил его.

— Погодите, капитан. Машина на ходу, у нас есть еще две-три минутки в запасе. Давайте посоветуемся.

Родин разложил на столе карту и наклонился над ней.

Глава 8.

В прифронтовом селе

Недалеко от реки Кусачки, на небольшом холме, утопая в зелени, раскинулось село Черенцы.

Много изменений произошло в Черенцах за последнее время. В первые же дни войны молодежь ушла на фронт защищать Родину. Село осиротело, притихло. Уже не слышался по вечерам баян, затихли песни, прекратились неторопливые беседы на лавочках возле изб и у крыльца колхозного клуба. Осенью 1942 года пламя войны забушевало совсем рядом. Часто били зенитки, в небе, над самым селом, то и дело завязывались воздушные схватки. В избах размещались раненые, которых хлопотливые санитары готовили к отправке в тыл. День и ночь, сотрясая воздух, гремела канонада.

Кончилась мирная жизнь Черенцов. Многие жители вместе с правлением колхоза и МТС эвакуировались. Это был печальный уход с родной земли, на которой жили отцы, деды, прадеды. Опустели избы, провожая хозяев пустыми глазницами окон. Скрипели от налетавших порывов ветра незапертые калитки, бездомные псы сновали по безлюдным улицам.

Даже в тех нескольких домах, в которых оставались люди, старики да женщины с малыми ребятами, даже в этих домах стояла тяжелая, гнетущая тишина. Люди с тоскливым томлением ждали неизвестного. И оно пришло! Зазвучала грубая, отрывистая чужая речь. В русском селе Черенцы стали хозяйничать немцы. Сухой дробный треск автоматов, непрерывное урчание танковых моторов, виселица посреди села… Армия фюрера двигалась на восток.

В начале 1943 года на этом участке фронта развернулось контрнаступление советских войск. Пядь за пядью освобождалась от фашистских захватчиков родная, политая кровью земля. Вскоре был освобожден и весь Черенцовский район, а с ним — село Черенцы.

В освобожденных от немецко-фашистских оккупантов городах и селах налаживалась мирная жизнь. Следом за наступающей армией шло население. Люди тянулись к старым, родным местам. В Черенцы тоже возвращались его коренные жители. С болью и надеждой входили они на улицы села. Из Черенцов фашисты были выбиты ночью неожиданным штыковым ударом, поэтому они не успели полностью сжечь и уничтожить село. Некоторые дома уцелели. Но обугленные квадраты на месте многих изб, срубленные и сломанные деревья и вытоптанные огороды и палисадники остались как страшные и зловещие следы оккупантов.

Сразу же, с первых дней возвращения жителей, закипела работа. Истосковались крестьянские руки по труду. В поле, в огороде и дома трудились все — от старых до малых. Работали допоздна, не чувствуя усталости. Труд на своей земле, в своем доме был радостен и сладок.

Но возвращались не только коренные черенцовские жители. Вместе с ними пришли и некоторые из тех, на чьей земле еще бушевало пламя войны. Эти люди с волнением и надеждой ждали того часа, когда и они смогут вернуться на свою, освобожденную Советской Армией землю. Встретятся с родными, с земляками, откроют и войдут в свои, может быть, уцелевшие дома. А пока в их городах и селах еще хозяйничает враг, эти люди снимались с мест, куда были эвакуированы, и вслед за наступающими войсками двигались поближе к родным домам.

Кирилл Егорович Будник не принадлежал к коренному черенцовскому населению, но обжился здесь быстро. Соседям он приглянулся скромностью и трудолюбием. На пиджаке Кирилла Егоровича всегда красовалась медаль «За трудовую доблесть». «За охрану государственного имущества получил. Вот оно, дело какое! В колхозных сторожах без малого десять лет состоял да агрономией занимался. Заслужил, значит!» — так обычно с гордостью отвечал старик Будник, если кто любопытствовал, за что он получил награду.

Жители Черенцов, много испытавшие и пережившие сами, душевно отнеслись к тем, кто еще не добрался до своих родных мест. Кирилл Егорович Будник встретился им на дорогах войны. Старик упрямо шел вперед, таща за руку усталого внука. У обоих за плечами висели мешки, в руках — палки. Решимость и твердость были написаны на лице старика.

«Дойду, дойду!» — казалось, говорил его взгляд. И люди, возвращавшиеся домой, приняли его в свою семью.

О своей прошлой жизни Кирилл Егорович говорить не любил. Как-то обронил несколько слов о том, что сын его — с сорок первого в саперах и что почти два года от сына вестей не имеет. Людей старик не сторонился, но и не особенно искал знакомств и почти все время проводил в обществе своего глухонемого внука — Василия, низкорослого, худенького паренька пятнадцати лет. С внуком старик часто уходил по хозяйским делам в лес, с внуком он был неразлучен и дома. И дед и внук никогда не сидели без дела. Они искусно плели корзины, чинили обувь, латали одежду. Одним словом, были мастерами на все руки. От работы у них отбою не было. Люди поизносились, месяцы скитаний не прошли даром, и жители несли свои вещи, требующие ремонта, в избу Будника, который работал быстро, умело, безотказно.

Случалось, что какому-нибудь словоохотливому соседу, инвалиду Отечественной войны, или глуховатому семидесятилетнему старику удавалось расшевелить Будника. Ожидая, пока он прибьет оторвавшуюся подметку или поставит на сапоге заплатку, сосед, устроившись поудобнее возле сапожного верстака, вел разговор о жизни, о войне. Кирилл Егорович, постукивая молотком, со вздохом вспоминал дела колхозные, клял на чем свет стоит фашистов и всегда добавлял, что здесь, в Черенцах, он — жилец временный, а всеми помыслами он у себя, в пока еще не освобожденной Чурсановке. Сосед сочувственно кивал и желал Буднику поскорее добраться до этой самой Чурсановки — такой маленькой и неприметной, что о ее существовании он раньше и не слыхал.

В общем, жил Кирилл Будник тихо и неприметно. Большой, грузный, с обвислыми щеками на морщинистом лице, с пытливым взглядом серых, почти водянистых глаз из-под опущенных седых бровей, с неизменной трубкой в углу скошенного рта, внешне он выглядел суровым и нелюдимым. Годы согнули его широкую, еще крепкую фигуру, но в больших руках с толстыми подагрическими пальцами сохранилась сила, ноги ступали твердо, уверенно, и выглядел он даже моложе своих шестидесяти лет.