Чингиз Абдуллаев - Балканский синдром Страница 13

– Да, – кивнул эксперт, – и я думаю, что вы можете выдать ему заграничный паспорт. Он никуда не убежит, в лучшем случае уедет к себе в Хорватию или в Германию, где у него живет подруга. А если в ходе расследования неожиданно окажется, что именно он виноват, его легко можно будет найти.

– Хорватия не выдаст его Сербии, – напомнил Вукославлевич.

– Тогда будет международный скандал, и всем станет понятно, кто именно был заинтересован в срыве переговоров и кто может стоять за убийством вашего вице-премьера. Насколько я понял, такой вариант будет почти идеальным для официального Белграда.

Вукославлевич взглянул на ухмыляющегося Бачановича и покачал головой:

– Вы не совсем адекватно поняли нашу политику и наши пожелания, господин эксперт. Мы не хотим никого обвинять, хотим всего лишь добиться истины.

– Поэтому я считаю, что паспорт Зорану надо вернуть. На мой взгляд, он не мог быть убийцей своего отца.

– Почему? У вас есть доказательства?

– Его привезла в этот особняк машина отца. Она могла не приехать, и тогда он не оказался бы в этом здании ни при каких обстоятельствах. Охрана его просто не пропустила бы. Это во-первых. Во-вторых, он приехал за деньгами, которые отец должен был ему дать. Согласитесь, глупо получить деньги и тут же душить собственного отца. И наконец, в-третьих. Судя по всему, это преступление было очень хорошо продумано и осуществлено. А молодой Зоран Баштич на роль хладнокровного убийцы явно не подходит.

– Почему не подходит? – поинтересовался Вукославлевич. – Ему дали мало денег, он поспорил с отцом, между ними возникла ссора, и он – возможно, в состоянии аффекта – задушил своего отца. В моей практике было несколько подобных случаев.

– Тогда Зоран – абсолютный идиот, – сказал Дронго, – а мне он показался вполне нормальным человеком. Ведь он поднялся в апартаменты отца сразу после Даниэлы и видел охранника, сидевшего у дверей. Отцу достаточно было громко крикнуть, чтобы охранник ворвался к нему на помощь. Уже не говоря о том, что главным подозреваемым стал бы сам Зоран, который последним входил к вашему вице-премьеру.

– Он мог напасть внезапно, – не сдавался Вукославлевич.

– В таком случае кто позвонил Петковичу примерно через час? Или Зоран решил так отчаянно рискнуть, не понимая, что его могут разоблачить? И если это заранее спланированное убийство, то почему в последний момент алиби Зорану обеспечивается таким глупым и непродуманным ходом? И учтите, что я еще не говорю о моральной составляющей этого дела. Обвинять сына, пережившего потерю отца, по меньшей мере аморально. Судя по всему, за последние годы они достаточно близко сошлись с отцом, он даже познакомил его со своей девушкой, живущей в Германии.

– Вы меня не убедили, но я передам ваши слова в наше министерство иностранных дел, – согласился Вукославлевич. – Однако, выгородив Зорана, мы не приблизились к раскрытию преступления и не знаем имя убийцы. Не забывайте, что вас пригласили в Белград не адвокатом Зорана, а в качестве эксперта, который должен попытаться найти конкретного убийцу. Мы до сих пор не можем понять, как произошло это загадочное убийство.

– Именно этим я сейчас и занимаюсь, беседуя с господином Бачановичем, – напомнил Дронго.

– В таком случае успехов вам, – поднялся Вукославлевич и быстро вышел из кабинета.

– Пусть почувствует, как сильно они меня прессовали, – со злорадной улыбкой произнес Бачанович.

– Вы учились с ним вместе? – спросил Дронго.

– Да, в одной группе на юридическом факультете. Он был нашим старостой и учился лучше всех. А потом успел еще защитить диссертацию. Петр всегда был лучшим в нашей группе и первым занял такой важный пост.

– Вы тоже считаете, что я напрасно «выгораживаю» Зорана?

– Я считаю, что вы слишком самоуверенны. А если окажется, что это он каким-то образом причастен к убийству? После одного-единственного разговора составить себе мнение о человеке! Боюсь, ваша самоуверенность вас подведет.

– Это не самоуверенность, Бачанович, это мой опыт. Двадцатичетырехлетний молодой человек вырос во вполне обеспеченной и интеллигентной семье. Его дед сейчас вице-спикер хорватского парламента, а мать достаточно быстро вышла замуж за известного врача, с которым живет уже шестнадцать лет. И мальчик рос в такой семье. Последние годы он учился в Германии. И вы хотите, чтобы я поверил, что такой молодой человек мог хладнокровно спланировать и осуществить убийство своего отца?

– Я не говорил про убийство. Я сказал, что он мог быть каким-то образом причастен. А если мы его выпустим, то обратно уже не получим.

– И тем не менее я бы предложил рискнуть. Он и так достаточно потрясен смертью отца, чтобы еще так долго держать его под домашним арестом.

Бачанович промолчал, решив дальше не спорить. Они уточнили еще несколько моментов по протоколам допросов, и в десятом часу вечера бывший руководитель следственной группы наконец уехал домой. Когда он ушел, Орлич тяжело вздохнул.

– Он очень самолюбивый человек, и ему непросто соглашаться с вашими методами работы. Многие годы он считался одним из лучших следователей в нашей стране.

– Думаю, что он и сейчас один из лучших, – задумчиво произнес Дронго, – но профессия наложила на него свой неизгладимый отпечаток. Он стал подозрительным, нетерпимым, болезненно переживающим за успехи своих товарищей, не соглашающимся ни с чьим мнением, упрямым и жестоким. Все эти частности, накапливаясь, привели его в конце концов к ошибкам, допущенным во время расследования именно этого дела. Что у нас на завтра?

– Утром в десять приедет Даниэла Милованович. Потом в двенадцать мы поедем в тюрьму к арестованному Николичу. В три часа у нас встреча с Недичем, – сообщил Павел Орлич, просматривая свои записи.

– А Петкович и его супруга?

– Они будут в Белграде только завтра вечером, и мы сможем встретиться с ними послезавтра.

– Где они находятся?

– Насколько мне удалось выяснить, супруга Петковича была в Вене, но должна вернуться уже сегодня ночью. У них там учится дочь. А сам Петкович находится на переговорах в Лондоне и завтра вечером вернется вместе с нашей официальной делегацией. Поэтому встречу с ними назначили на послезавтра, я уже предупредил господина Петковича.

– Очень хорошо, – сказал Дронго. – Кажется, мы сегодня засиделись. Идемте ужинать, я вас приглашаю, иначе скоро свалимся от голода и усталости.

В свой номер он вернулся, когда на часах было двадцать минут двенадцатого. И почти сразу раздался телефонный звонок.

– Господин Дронго? – услышал он незнакомый голос, говоривший по-русски, но с характерным сербским акцентом. – Не нужно влезать туда, куда вам не стоит влезать. Это может быть опасно. – И трубку тут же повесили.

Дронго невесело усмехнулся. Прошло только два дня, а он уже нажил себе непонятного врага. Интересно, куда он не должен влезать? Нужно было потребовать у позвонившего более конкретных объяснений. С этой мыслью Дронго и улегся спать.

Глава седьмая

Утром он проснулся раньше обычного, вспоминая про звонок неизвестного. Либо это был кто-то из соратников Марко Бачановича, либо звонили по поручению прокурора Вукославлевича. В обоих случаях это неприятный звонок, который он обязан иметь в виду во время дальнейшего расследования. Приняв душ, побрившись, он успел позавтракать до приезда Павла Орлича, которому решил ничего не говорить об этом неприятном звонке. В прокуратуре они появились ближе к десяти часам утра, и им почти сразу сообщили, что пришла вызванная на допрос Даниэла Милованович. Орлич позвонил и попросил выдать ей пропуск. Через десять минут в их кабинет вошла высокая молодая женщина с широкими плечами, какие бывают обычно у профессиональных пловчих. Она была одета в серый костюм с короткой юбкой, в руках – сумочка известной немецкой фирмы, специализирующейся на кожаных вещах, с характерной буквой «А». Светлые волосы, собранные в своеобразную гриву, голубые глаза, приятные черты лица. Такая женщина могла понравиться не только погибшему вице-премьеру. Она энергично пожала руку Дронго, кивнула Орличу, которого, очевидно, уже знала по предыдущим допросам, ведь он входил в группу Бачановича, и, не дожидаясь приглашения, уселась на стул.

– Даниэла Милованович, – представилась она.

– Меня обычно называют Дронго, – произнес он свою характерную фразу, с которой обычно начинал знакомство.

– Разрешите закурить? – спросила Даниэла. По-русски она говорила неплохо.

– Откуда вы знаете, что я говорю по-русски? – уточнил Дронго и добавил: – Пожалуйста, курите.

– В кабинете министров, откуда меня попросили уйти, все знают, что для расследования убийства господина Баштича будет приглашен известный эксперт из России. Откуда еще могут пригласить к нам независимого эксперта? – усмехнулась Даниэла, доставая сигареты. – Из Германии нельзя, из Америки тоже нельзя. Либо из Франции, либо из России. – Щелкнув зажигалкой, она затянулась.