Чингиз Абдуллаев - Зло в имени твоем Страница 14

«Интересно, была ли у него мать, – подумала вдруг Марина, – и есть ли жена. За что он так ненавидит всех женщин?»

Словно прочитав ее мысли, генерал продолжал:

– Я могу столько рассказать тебе о случаях из моей жизни, когда в решающий момент эмоциональная неустойчивость женщины приводила к полному срыву наших операций. И не только наших. Нам нужна не очередная истеричка, не курсистка, влюбляющаяся в первого встречного, а умная, толковая, целеустремленная женщина с мужским умом. Понимаешь? С мужским умом. Чтобы ты могла в решающий момент улыбнуться своему будущему убийце и сама выстрелить первой. Как профессионал. Разведчик экстра-класса может влюбиться в женщину, переспать с ней, подарить ей на рассвете цветы, а потом спокойно задушить ее, если это нужно в интересах дела. Вот это я называю мужским умом. Когда во имя общих интересов, во имя задачи, которая перед тобой поставлена, ты отказываешься от всего, от самого себя и делаешь то, что обязан делать.

Она вдруг подумала, какие безжизненные глаза у Маркова.

– И наконец, третий кит, – генерал смотрел на нее не мигая, – это твое женское обаяние, твоя красота, твоя внешняя привлекательность. Дурнушка нам бы не подошла. То, что никогда не расскажут уродливой женщине, могут запросто выдать хорошенькой мордашке. Твоя мордашка в этом смысле нас вполне устраивает. Ты объективно красивая женщина. И должна понимать, что тебе придется использовать свое тело как инструмент. Самый лучший инструмент для достижения цели. Женское тело лучше пистолета, оно быстро развязывает языки мужчинам. Тебе придется любить без любви и отдаваться без души. Но мотивация твоих поступков должна быть сильнее сиюминутного влечения. Хотя это обычное удовольствие, и ты сможешь относиться к этому, как к занятию спортом. Можешь даже коллекционировать мужчин, некоторые получают от этого большое удовольствие. Но всегда должна помнить о деле. О самом важном деле, которое будет в твоей жизни. Вот на этих трех китах и будет держаться вся твоя работа. Твоя подготовка, то есть твое умение и опыт, которые приходят с годами. Твой ум и мотивация твоих поступков. И наконец, твое женское обаяние и красота. Применив все эти слагаемые, ты в итоге можешь стать лучшим агентом. Лучшим. Ни у одного из мужчин, с которыми я имел дело, никогда не было такого коэффициента по шкале Роундерса. Ты обязана быть самой лучшей. Я многого от тебя жду, Марина. Постарайся не обмануть моих ожиданий.

Наконец он отвел глаза. Чуть улыбнулся. И спросил уже значительно мягче:

– Вопросы есть?

– Есть. – Обидные слова генерала почему-то сильно ее задели. – А вот такой вопрос, товарищ генерал, можно задать? Почему комсомолка гороскопы читать не должна, а ложиться в постель может с кем попало? Это, по-вашему, правильно?

Она ожидала любой реакции, но только не такой. Генерал посмотрел на нее и вдруг неожиданно начал громко хохотать. Хохотать как-то особенно – истерически, до слез, до колик в животе.

– Ну ты и стерва, – только и нашел, что произнести Виктор Георгиевич. И с этими словами началась ее новая жизнь.

Генерал оказался прав. Теперь ее учили по особой индивидуальной программе, и многое она узнавала впервые. Занятия проходили по специальной программе. В один из дней Лев Григорьевич привез ее к вокзалу и, показывая на телефонные будки, стоявшие на выходе у здания вокзала, попросил:

– Посиди в том газетном киоске на другой стороне площади и фиксируй всех, звонивших отсюда. Там два автомата. Потом расскажешь мне о своих наблюдениях.

Через полчаса он забрал ее, попросив подробно рассказать, кто и когда звонил по телефону. И описать говоривших.

– Звонили пять человек, – уверенно начала Марина, – один пожилой, трое молодых и девушка. Перечислять время, когда они звонили? Я записала, в какой момент они подходили к телефонным аппаратам. И запомнила их внешность. Даже одежду. Если будет нужно…

– Не нужно, – перебил ее Лев Григорьевич, – я верю, что все это ты действительно неплохо запомнила. И можешь описать мне всех пятерых. Их одежду, походку, внешность. Меня это не очень волнует. Пусть это интересует твоих преподавателей в школе разведки. Меня волнует другой вопрос: кому они звонили?

Марина изумленно посмотрела на него.

– У меня не было никакой технической аппаратуры.

– Знаю, – кивнул Лев Григорьевич.

– Я не могла услышать с другой стороны площади их разговор, – терпеливо напомнила ничего не понимавшая Марина, – из моего киоска невозможно было слышать их беседы. А вы мне приказывали никуда не отлучаться.

– Правильно. Но видеть ты могла, – сказал психолог.

– Я все видела, – снова произнесла ничего не понимавшая Марина. – Я ведь сказала, что могу всех описать.

– Мне нужно не описание их внешности, – терпеливо ответил Лев Григорьевич, – мне нужно знать, кому они звонили.

– Но каким образом? Я не понимаю вашего вопроса. Я ведь ничего не слышала.

– Но ты видела, – заметил психолог, – ты все видела. И, значит, могла определить, куда и кому они звонили.

– Я должна догадаться?

– Ты должна увидеть, – вздохнул Лев Григорьевич. – Сейчас мы остановим автомобиль. Посмотри, вон там говорит мужчина. Что ты можешь про него сказать?

– Неплохо одет, но не вызывающе, – сразу ответила Чернышева, – пальто достаточно свежее и модное. Туфли несколько тяжеловаты. Портфель у него явно старый, потертый. Он скорее всего главный бухгалтер или ведущий специалист на каком-нибудь заводе. Лет сорок, наверное, женат.

– Начиталась Шерлока Холмса, – усмехнулся психолог. – Я просил тебя описать только то, что ты видишь, а не то, что ты предполагаешь. Домыслы мне не нужны. Так с кем он разговаривает?

– Откуда я знаю, – взмолилась Марина, – разве это можно узнать?

– Это можно увидеть. Смотри, он снова звонит кому-то. Вот сейчас он стоит несколько иначе. Так кому он звонил раньше и кому звонит теперь?

– Я не знаю.

– Это уже лучше. Никогда не надо ничего придумывать. Почему ты решила, что он главный бухгалтер? Тоже мне сыщик. А вдруг он директор завода? Старый портфель еще ни о чем не говорит. И его туфли тоже. Я знал генерального директора крупного объединения, у которого в жизни не было модных туфель. И модных плащей тоже. Он их просто не любил. Ты должна фиксировать только то, что ты видишь. Теперь ты видишь, как изменились его осанка, посадка головы, наклон спины. Видишь?

– Да, он встал несколько иначе.

– Правильно. Так с кем он мог говорить раньше?

– Но это тоже будет только догадка, – возразила Марина.

– Но уже основанная на фактах. Посмотри туда. Раньше он стоял прямо и говорил четко в трубку. Он никуда не торопился. Стоял, спокойно разговаривая. Портфель лежал у его ног, не мешая ему, он его вообще не замечал. И что-то говорил быстрыми, отрывистыми фразами. Значит, звонил кому-то из своих работников. Причем по рангу и статусу занимающих место явно ниже его. А вот теперь он стоит, нервничая, уже трижды перекладывая портфель с места на место, тот ему просто мешает. И он говорит, как-то постоянно соглашаясь, словно хочет поскорее отвязаться от этого разговора. Так с кем он говорит?

– Со своим руководством?

– С руководством так не говорят. Во всяком случае, меньше всего думают о своем портфеле в этот момент. И не дают знать столь явно, что не хотят более продолжать разговор. Так с кем он там говорит? – снова спросил психолог.

– С женой, – поняла Марина.

– Правильно, – кивнул Лев Григорьевич, – чтобы понять это, не нужно бежать к нему и стоять рядом во время его разговоров. Все видно и отсюда. Нужно научиться правильно анализировать увиденное, Чернышева, правильно отбирать факты, а не только внешнюю сторону дела. Теперь он закончил разговор. Положил трубку. Посмотри, как он идет. Обрати внимание на его шаги. Четко просматривается нарушение ритмичности его шагов. Значит, он чем-то угнетен, что-то его беспокоит. Нужно обратить внимание и на характер шага, и на постановку корпуса при ходьбе, даже на его руки. Как он размахивает руками. Это тоже многое говорит о человеке.

– Я все поняла, – сказала Марина, – вы хотите сделать из меня настоящего комиссара Мегрэ или Шерлока Холмса.

– Мы хотим сделать из вас профессионалку, – почему-то грустно выдохнул Лев Григорьевич, – человека, который сможет оказаться полезным в нужное время и в нужном месте. Вы меня понимаете? Поэтому в психологии для вас не должно быть «белых пятен». Вы должны знать ее почти как я, даже лучше меня, ибо от этого чаще всего и зависит ваша жизнь. Вы меня понимаете?

Марина понимала. И поэтому к себе она возвращалась молча, пытаясь осознать тот огромный пласт знаний, который ей придется одолеть.

Потом были постоянные психологические тренировки, изнурительные тесты, проверки на самостоятельность мышления, правильный анализ случившегося. Она изучала язык жестов и подсознательных привычек, она училась искусству разговора и молчания, она постигала людей через их недостатки и осознавала достоинства некоторых из них. Она превращалась в профессионала. И это было началом ее становления.