Жан Брюс - Тревожное ожидание Страница 14

Только этого не хватало!

– Это совершенно излишне, синьор. Ночью Артур уехал под Линц хоронить старую тетю, оставившую нам наследство. Он вернется через два дня...

Арриго Нера взорвался:

– Он сумасшедший! Совершенно сумасшедший... В девять часов я получил посланную им статью. Она выйдет сегодня в вечернем выпуске газеты. Я только что продал права на ее переиздание во многие страны. Эта история настоящий динамит! Он обещал мне продолжение и вдруг все бросает. Сумасшедший! Я постараюсь уговорить подождать... Значит, через два дня? Не больше?

– Не больше – уверила она и повесила трубку, боясь, что звучный голос Нера долетит до ушей Хирурго.

Они сели в машину. Водитель развернулся и поехал обратно в центр города.

Эстер закрыла глаза. Статья появится во второй половине дня и благодаря ей американцы узнают, что Менцель приехал в Триест. Разумеется, они пойдут к Нера... А Нера не дурак.

К ней вернулась надежда.

10

Машина остановилась на виа Джулия, в двадцати метрах от перекрестка.

Из-за завываний ветра в ветвях деревьев соседнего парка Хирурго повысил голос, чтобы быть услышанным.

– Вы выйдете здесь, синьорина, и вернетесь прямо к себе домой. И без шуток, ясно? Вы будете находиться под постоянным наблюдением, так что не вздумайте выходить...

Она мягко возразила:

– Мой брат и я не живем затворниками. У нас есть друзья, которые нам иногда звонят. Предположим, один из них захочет поговорить с нами по телефону. Когда он увидит, что не может дозвониться, то сообщит на телефонную станцию и ремонтники придут посмотреть, почему наш телефон не отвечает...

Хирурго нахмурил брови, секунду подумал и нашел решение:

– Хорошо. Мы восстановим вашу линию, но один из моих людей подключится к ней. Мы будем знать каждое слово, сказанное по телефону вами или вам. За любую неосторожность заплатит ваш брат.

Эстер кивнула, давая понять, что согласна.

– Хорошо, – сказала она. – Договорились. Еще один момент. Чем я буду питаться? Я, знаете, ем, как все люди. У меня даже очень хороший аппетит. Вы мне разрешите впускать посыльного с заказанными по телефону продуктами?

Он покачал головой:

– Ни в коем случае. Мы сделаем по-другому. Каждый день перед завтраком, обедом и ужином один из моих людей будет приносить вам корзинку с едой. Он будет звонить условным сигналом: три длинных звонка и четыре коротких.

Она удивилась:

– Каждый день? Мы договорились только на два дня, синьор. Если послезавтра мой брат не вернется, я буду считать, что ему грозит смертельная опасность...

Чтобы оправдать заминку, Хирурго подкрутил кончики своих пышных усов и ответил:

– Согласен, синьорина. Если вы сдержите ваше обещание, а ваш брат поведет себя разумно, все закончится в сорок восемь часов и самым наилучшим образом.

Эстер положила обтянутую перчаткой руку на ручку дверцы.

– Вы можете принести мне первую корзинку с продуктами через полчаса?

– Разумеется. Не забудьте: три длинных, четыре коротких.

– Хорошо. Я могу уйти?

Он подтвердил:

– Да. И постарайтесь вернуться прямо к себе. Мы за вами следим.

Эстер открыла дверцу. Хирурго нагнулся, чтобы помочь ей выйти. В лицо хлестнул порыв ветра. Она сжалась, закрыв глаза, и, опираясь на трость, пошла к треугольнику, образованному парком, углом виа Джулия и виа Маркони.

Эстер повернула за угол, сильно хромая. Нога причиняла ей страшную боль. Сердце безумно колотилось. В ушах звучал голос Артура. Она поискала свой платок, но не нашла; покопалась в другом кармане – тот же результат...

«Потеряла», – подумала Эстер с сожалением. Этот платок с ее инициалами входил в дюжину, подаренную ей Артуром. Ничего не поделаешь, были более серьезные и важные проблемы.

Сначала надо решить, что сказать Стефану Менцелю.

Во всем ему признаться? Опасно. Он может не понять, что она приносит его в жертву ради брата. А потом, он же уйдет... Он никогда не согласится остаться при подобных условиях...

Сердце Эстер ожесточилось. Она обожала брата. В ее маленьком мирке калеки он был всем: отцом и матерью, которые умерли; мужем, которого у нее никогда не было и не будет; ребенком, которого она хотела иметь... Всем.

Она не могла колебаться в выборе между Артуром и Стефаном. История с «летающими тарелками» и все прочее отступало на задний план перед опасностью, угрожавшей ее брату.

Борясь с ветром, замедлявшим ее шаг, она прошептала:

– Если нужно, я выдам им Менделя, чтобы спасти Артура.

И добавила для очистки совести:

– Но не раньше, чем через двое суток.

Она подошла к своему дому, казавшемуся таким мирным, хотя в нем прятался человек, на которого шла охота, человек, которому грозила смерть.

Вдруг ей стало жалко его.

Эстер перешла улицу и увидела такси, остановившееся в двадцати метрах от нее.

Ее сердце сжалось. Только бы они не подъехали ближе. Из осторожности она не взяла с собой ключ, и, если Менцель не следит из окна, ей придется звонить.

Тогда они поймут, что в доме кто-то есть... и захотят узнать, кто...

С пересохшим горлом, задыхаясь, Эстер резко толкнула калитку. Это произвело очень незначительный шум... Ей показалось, что занавеска на окне гостиной дрогнула. Ее охватила тревога. «Как он неосторожен, – подумала она. – Если вижу я, могут увидеть и другие. Надо будет ему сказать...»

Эстер с трудом поднялась по четырем ступенькам крыльца, покопалась в кармане, ища несуществующий ключ, и встала так, чтобы закрыть собой замок от возможного наблюдателя.

Дверь открылась.

Она инстинктивно придержала ее, но Менцель спрятался в коридоре. Она переступила порог, закрыла дверь и улыбнулась ему:

– Не очень скучали?

– Нет.

Он казался очень веселым. Эстер сделала шаг в сторону, давая ему возможность запереть дверь, и поразилась тому, как он изменился.

Вымытый, свежевыбритый, редкие волосы тщательно причесаны; чистая рубашка, почти нормальный галстук, выглаженный костюм... Начищенные ботинки!

– Черт! – сказала она, искренне тронутая. – Это ради меня вы так старались?

Менцель смутился:

– Э... Да... Нет... То есть...

Она засмеялась:

– Вы думали, что за вами явится посол собственной персоной?

Он густо покраснел и признался:

– Я хотел, чтобы вы сохранили обо мне не слишком неприятное воспоминание...

Эстер развязала пояс своего блестящего от воды плаща. Он помог его снять, повесил мокрую шляпу, которую она ему протянула.

– Поднимитесь, пожалуйста, в мою комнату за тапочками, – прошептала она. – Боюсь, я промочила ноги...

Он очень хотел узнать, какие новости она принесла, но боялся обидеть ее, проявив нетерпение, в то время как она могла простудиться из-за мокрых ног.

Он поднялся бегом, вошел в комнату и замер, охваченный необъяснимым смущением. Здесь она спала, здесь раздевалась... Это зеркало знало о ней все...

Чудесный голос вернул его в реальность:

– Вы нашли их? Они должны быть возле туалетного столика.

Там они и стояли. Он взял их и быстро спустился. Эстер прошла в гостиную, тяжело опустилась на диван и попросила его снять с нее ботинки. Он встал перед ней на колени и развязал шнурок на первом, когда Эстер объявила несколько резковато:

– У меня для вас нет ничего утешительного.

Его руки замерли на мокром ботинке.

– А я думал...

Менцель поднял глаза. Она отвернулась, недовольная, что приходится врать.

– Мне очень жаль, – прошептала она. И тут же поправилась: – Еще ничего не потеряно. Просто они мне не поверили. Подумали, что я сумасшедшая. Я оставила им свой адрес... Они сказали, что наведут справки и дадут мне ответ через двое суток.

– Через двое суток...

Он снял ботинок, поставил его на кирпичи перед огнем камина и взялся за другой.

– Вы видели самого поверенного в делах?

Эстер с трудом проглотила слюну.

– Нет, его, кажется, не было на месте. Я видела секретаря, очень вежливого, но очень скептичного. Они боятся, что это ловушка... не хотят оказаться в смешном положении, ухватившись за ваше предложение, которое может таить в себе подвох...

Он снова посмотрел на нее, не скрывая удивления:

– Какой подвох?

Она ответила несколько суховато:

– Это легко понять. Допустим, вы служите русским, а американцы примут вашу историю за чистую монету и...

Мендель рассмеялся обезоруживающим смехом.

– Это несерьезно, – сказал он.

Эстер вздрогнула. Когда она выдумывала по необходимости свою дурацкую историю, у нее мелькнуло подозрение, что, может быть, она коснулась правды, сама того не зная.

Глупо.

Достаточно посмотреть на его лицо остановившегося в развитии ребенка, на наивные глаза... на то, как он краснеет. Он даже ногти грызет! Может, он до сих пор писается в постель?

Эстер фыркнула. Нет, это уж слишком!

– Что с вами?

Она попыталась объяснить:

– Вы развязываете шнурок так, будто делаете это впервые в жизни!