Норман Льюис - Сицилийский специалист Страница 15

— Что ж, если это вас устраивает, почему бы и нет? — сказал Брэдли. — Поехали? Они сели в черную «альфу», и Фергюсон с бесстрастным лицом, точно робот, привез Брэдли в его бывшую штаб-квартиру, где все хитроумные замки уже давно исчезли. Их встретил доставленный когда-то специально из Америки письменный стол, теперь заваленный горами бумаг. На полу вокруг лежали стопки иллюстрированных журналов, а со стен смотрела коллекция жестикулирующих театральных марионеток.

— Вы приехали как раз вовремя, — заметил Фергюсон. — Вчера еще две машины взлетели на воздух. Убито тринадцать, не то четырнадцать человек. А сколько погибло позавчера, я уже забыл.

— Я видел фотографии в «Джорнале», — сказал Брэдли. — Сплошная кровь. Кто берет верх в данный момент?

— Старая фирма, — ответил Фергюсон. — У новых мальчиков нет никаких шансов после того, как наш друг Марко прикончил обоих Ла Барбера. Джонни был мозгом организации. Его не стало, и они превратились в стало баранов. Продолжают сопротивляться, но их дни сочтены: полное отсутствие стратегии.

— Я прочел ваше последнее донесение, — сказал Брэдли. — Откуда вы знаете, что взрыв на вилле Медина — дело рук Марко?

— Откуда? Трудно даже объяснить. Я живу здесь почти семь лет. И со временем приходит умение вытягивать факты прямо из воздуха. Появляется какой-то нюх. Здесь, в Сицилии, факты и слухи слиты воедино. Поэтому в конце концов у тебя развивается способность отличать правду от лжи. И самое забавное, что в Палермо, когда его как следует знаешь, нет никаких тайн. Можно сказать — все знают все. Только никогда ничего не докажешь. Надо брать шестым чувством, что ли. — И он, закрыв глаза, постучал себя по голове.

— Вы давно видели Марко?

— Встречаю иногда. Я знаю, где он живет. Хотите с ним повидаться?

— Ни в коем случае, — ответил Брэдли. — Помните, я говорил вам, что придет время, когда он мне понадобится? По-видимому, такое время вот-вот наступит. Я должен увидеть Дона К. В прошлом я оказал ему кое-какие услуги, поэтому думаю, что он не откажет, если я попрошу его помочь мне.

Марко удивило, но ничуть не встревожило приглашение к Дону К, в его загородный дом у подножия Каммараты. Только самых достойных из членов Общества чести — тех, кто мог занять ответственный и значительный пост, — Дон К, приглашал к себе в дом, но с той поры, как великий человек почтил своим присутствием вечер в честь крещения Лючии, Марко считал, что и он причислен к избранным.

Для приема посетителей существовал определенный протокол. Дон К, принимал гостя во дворе, сидя в тени фигового дерева. Человек он был удивительно молчаливый и предпочитал общаться с помощью жестов, тоже весьма немногочисленных и сдержанных. Но во время аудиенции он делал над собой усилие и еле слышным хриплым голосом задавал множество вопросов. Вопросы эти были самыми банальными, да и Дон К., задававший их исключительно из вежливости и ради того, чтобы чем-то заполнить паузы между глотками принесенного экономкой настоя ромашки, знал наперед все ответы. Рассказывали, что ему известна до мельчайших подробностей жизнь каждого человека из Общества чести. Он сидел в этом далеком от города сельском доме среди выжженных солнцем безмолвных полей, где воняло свиным навозом и роились кучи мух, но ничто не ускользало от его бдительного ока и никто не мог уйти из-под его власти.

Тальяферри дал Марко несколько советов, как себя вести.

— Как все люди, он любит уважение — прояви его, но не переусердствуй. Не падай на колени. Ему не по душе подхалимы. Времена меняются.

Покровитель Марко подсказал ему еще кое-что. Было известно, что Дон К, не одобряет хвастовства, Марко же слишком разодет для предстоящего визита. Второй костюм тоже был забракован, и Тальяферри посоветовал купить что-нибудь более подходящее в лавке, где торговали подержанными вещами. Костюм должен сидеть плохо, но не чересчур плохо и, если можно, быть аккуратно залатанным. И новенькая «ланча аугуста» тоже не годится. Нужен старый «фиат» со стучащими клапанами и помятыми крыльями.

Летом Дон К, вставал около половины четвертого утра, до восхода солнца, и любил проводить аудиенции перед завтраком, поэтому Марко было велено явиться к семи. Ему предстояло двухчасовое путешествие до Леркара Фридди по бетонированному еще союзниками отличному шоссе, а потом по изрезанному глубокими бороздами проселку за деревню Каммарату. На самом краю долины у подножия горы у Дона К, было несколько тысяч акров земли цвета пергамента, на которой он выращивал пшеницу методами, требовавшими максимального количества рабочих рук для получения минимального урожая. Это были те края земного шара, где по праздникам ели ослиное мясо, где в 1852 году на костре сожгли ведьму, где крестьяне, обращаясь к состоятельному на вид незнакомцу, называли его «ваше сиятельство» и порой, когда продукты с наступлением зимы дорожали, отдавали достигшую брачного возраста дочь тому, кто за нее дороже заплатит.

В желтоватом свете утра дом Дона К, выглядел как земляная крепость в Атласских горах. Стены его, испещренные крошечными квадратными окнами, были защищены серой изгородью из колючих грушевых деревьев. Черные старухи, перекладывавшие кукурузные початки, что дозревали на плоской кровле дома, закрыли тряпкой лицо на манер арабских женщин, когда выпрямились, чтобы посмотреть на Марко. Тонкие стручки перца, висевшие в окне, были похожи на окровавленные ножи. Штук шесть автомобилей, все побитые, приткнулись в так называемую тень среди кактусов, и Марко заметил среди них принадлежавший Дону К, знаменитый «бьянки» 1928 года, порыжевший от ржавчины, с дверцей, привязанной бечевкой. Он понял, что идет совещание, на которое руководители местных кланов приехали на взятых напрокат старых машинах и в эту минуту, одетые не лучше мусорщиков или лесников, беседуют с шефом, высказывая по его просьбе свое мнение по какому-то весьма важному делу.

Человек в вельветовой куртке и черных бриджах, ожидавший его у ворот, был одним из тех крестьян, которым Дон К, дал дом и несколько акров каменистой земли в обмен на выполнение разных работ и обязанностей телохранителя, когда он выезжал в Палермо или Монреале. Человек этот провел Марко в комнату, голую как тюремная камера, где стояла лишь низкая скамья да из крана в углу капала в таз вода. После пыльной дороги прежде всего следовало умыться, и Марко вымыл под краном руки и вытер их какой-то грязной тряпкой, висевшей поблизости на гвозде. Потом он сел на скамью, а на другом ее конце расположился молодой парень, который, распространяя запах овечьего загона, вошел в комнату следом за ним. Когда Марко посмотрел на него, парень отвернулся и уставился в противоположную стену, но как только Марко встал и подошел к зарешеченному окну, он тотчас почувствовал на себе безучастный взгляд пастуха.

В окно ему был виден угол двора, стена с облупившейся кое-где известкой, сломанное колесо от повозки, упряжь, покрытая пылью и птичьим пометом, и тощая кошка, ступавшая по земле с такой осторожностью, с какой ребенок впервые касается клавиш рояля. В поле зрения появились три члена Общества чести. Их суровые, мрачные лица — призрак преуспеяния в сельской Сицилии — сейчас, казалось Марко, заострились и вытянулись под влиянием чрезвычайных обстоятельств; когда они подошли ближе, чуть горбясь под тяжестью своих длинных накидок, которые все еще носили в этих краях, Марко узнал в одном главу клана Джентиле, а в другом — своего собственного покровителя Тальяферри. В ту же секунду Тальяферри поднял голову, и их взгляды встретились. Марко чуть кивнул, но Тальяферри тотчас отвел глаза, и все трое скрылись из виду.

Марко снова сел на скамью. Молодой пастух рассматривал свои заскорузлые от работы руки и изредка похрустывал суставами. Что-то произошло, понял Марко. Ему было также известно, что участь членов Общества решается однажды: твоя звезда либо восходит, либо гаснет навсегда.

Прошло полчаса. Пастух, который, как начал подозревать Марко, был приставлен к нему в качестве сторожа, хрустел суставами и ерзал по скамье, распространяя запах овечьей мочи и хлева. Синяя муха жужжала в пересечении солнечных лучей, и Марко не мог оторвать от нее взгляда. Один из бентамских петухов Дона К, попытался что-то прокукарекать, но крик его был больше похож на стон. Через окно Марко было видно, как выходили во двор члены Общества чести; одни шагали энергично, другие с трудом тащили за собой свою тень. В эти минуты он стоически распрощался со многими надеждами. Что-то случилось. Смерть, наверное, уже поджидает его на пути назад в Палермо.

Наконец по вымощенному плитами двору раздались быстрые шаги, дверь распахнулась, и в комнату ворвался маленький аккуратный человечек. На нем был такой шикарный костюм, какого Марко отродясь не видел. Но почему-то создавалось впечатление, что человек тонет в своей одежде, которая, словно на легком ветру, трепетала вокруг его рук и ног.