Анатолий Чехов - Чёрный беркут Страница 16

Притушив тлеющие угли и подтянув подпруги у пасшихся тут же лошадей, Аликпер, Шевченко и Бочаров поднялись в седла, двинулись по тропе, спускавшейся в ущелье. Силуэты их растаяли в густевшем сумраке. Из ущелья долго доносился цокот копыт. Яков и Карачун остались одни.

Кайманов поудобнее перехватил винтовку. Оружие с детства волновало его. Отец брал Яшку с собой на охоту, учил стрелять. Он и сам любил поохотиться на горных курочек или диких козлов. Стрелял хорошо, без промаху. Но контрабандисты с винтовками и терьяком — не курочки и не козлы. Здесь уж кто кого. Смогут ли они вдвоем с Федором задержать банду, если придется принять бой?

— Я тебя учить не хочу, сам знаешь: границу охранять, не шашлык жарить, — как бы отвечая на его раздумья, проговорил Карачун. — Думай за врага, как бы ты действовал на его месте. Контрабандисты не только спасают терьяк, но и свои жизни. Им хитрее нас с тобой надо быть. Главное, не давай опомниться, захватывай инициативу и на ту сторону не пускай.

Они поднялись по тропинке на сопку, выбрали место для «секрета» немного ниже гребня, чтобы не маячить на фоне звездного неба. Карачун захватил с собой шинель, Яков — ватную куртку. Нагретые солнцем камни отдавали тепло, но к утру — Яков знал это по опыту — будет холодно.

Расположившись так, чтобы в случае чего можно было стрелять и вдоль ущелья, и вдоль тропы, оба стали «слушать» границу.

Зубчатая тень гор ломаной линией отделяла от земли ночное небо. От этой густой черноты, казалось, ярче горели на небе россыпи звезд. Прислушиваясь к шорохам и звукам ночи, Яков поворачивал голову то в одну, то в другую сторону, отыскивал знакомые созвездия. Вот она, Большая Медведица. Ручкой ковша повернута вверх, значит, времени не больше двенадцати.

В наступившей темноте Кайманов с нараставшим беспокойством вглядывался в маячившие на склоне тени, похожие на людей. Он давно бы поднял тревогу. Удерживало то, что на эти же тени смотрел Карачун и будто не замечал их. Наконец Яков не выдержал, коснулся его руки, кивнул в сторону склона, спросил:

— Что это?

— Гули-кон, — шепотом ответил Федор. — Вроде нашего иван-чая. Эти метелки я и сам несколько раз за людей принимал.

«Тьфу ты, пропасть! — досадуя на себя, с облегчением подумал Яков. — Как я не узнал гули-кон — телячий цветок? Его метелки в темноте и в самом деле можно принять за идущих по косогору людей».

Яков посмотрел на Федора Карачуна: не смеется ли он над ним? Но тот, казалось, не обратил на его ошибку никакого внимания. Вытащив из кармана две катушки ниток и спичечную коробку, Карачун принялся что-то мастерить.

— Наблюдай, Яша, — сказал он. — Сейчас «систему» налажу, ни один контрабандист не пройдет, обязательно заденет.

Начальник заставы надел катушку на карандаш и пошел вниз по склону поперек ущелья, распуская и в то же время туго натягивая нитку. Кайманов видел, что он пересек едва заметную тропу, потом скрылся в темноте. Через несколько минут Карачун вернулся, размотал еще одну катушку, нитку протянул через тропу. Затем положил перед собой спичечную коробку, сделал из спичек «сторожки», которые при малейшем натяжении протянутых поперек ущелья и через тропу ниток щелкали по коробке.

— Техника хоть и простая, зато безотказная, — пояснил Карачун. — Иной раз лежишь у тропы, своей руки не видишь. Нарушитель в пяти шагах от тебя пройдет, не заметишь. А «систему» наладишь, совсем иное дело: «сторожок» по коробке щелк! Ага, есть! Нитку нащупаешь: куда отклонилась? Если от тебя, значит, к границе кто-то прошел, а к тебе — в тыл...

Протянутая через тропу нитка могла натянуться в любую минуту, извещая об опасности. Кайманов почему-то был уверен, что контрабандисты обязательно придут.

— Ты, Яша, бери все на заметку. Бригадой содействия будешь командовать, пригодится, — шепотом продолжал Карачун. — Обнаружишь след, первое дело — сигнал на заставу. Голубя пошлешь или два выстрела, а трудно будет — гранату взорвешь, когда группа большая и с оружием. Уж гранату-то на заставе услышат. Днем мы для связи костры зажигаем: два костра — если помощь нужна, три — когда дело серьезное. А чтобы побольше дыма было, полынь подкладываем. Иногда для дубляжа специальный наряд на какой-нибудь гребень высылаем. Увидят бойцы сигнал такого спецнаряда, тоже зажигают костер, потом на коней — и галопом к границе. Самое главное — установить давность следа. Для того ты и должен каждую мелочь примечать. Ночью погода равномерной не бывает: то ветерок потянет, то стихнет. Обязательно примечаешь, в какое время и с какой стороны ветер дул. Во второй половине ночи проведешь по прикладу ладонью, а она будто тормозится. Значит, уже села влажная пудра вроде росы — скоро рассвет. Если все эти мелочи помнишь и учитываешь, то, когда след увидишь, картина для тебя сразу становится ясной. Как только разобрался, куда нарушитель путь держит, тут уж не зевай, не мешкай, потому что каждая секунда дорога...

— У тебя все больно просто выходит... — начал было Яков, но не договорил. Карачун, насторожившись, молча взял его за руку.

Яков замер. Начальник заставы снял затвор карабина с предохранителя, пригнулся у камня, всматриваясь в темноту. Кайманов невольно повторил его движение. Слух улавливал едва различимый шорох песчинок, тонкий посвист ветра в сухой траве. Вдруг совершенно ясно донеслось шарканье подошв по камням. Припав к скале и весь напрягшись, Яков направил винтовку в сторону доносившихся звуков, едва не нажал без команды на спусковой крючок.

Снова все стихло. На темном небосводе сияли звезды. Черной зубчатой тенью замерли силуэты гор. Спустя несколько минут — Яков увидел это совершенно отчетливо — над гребнем сопки появились две головы. Снова почувствовал предостерегающее прикосновение начальника заставы.

— Оставайся на месте, раньше меня огонь не открывай, — прошептал Карачун и проворно скользнул в темноту. У Якова до предела напряглись нервы. Он лежал, прижавшись к плитняку, и ясно видел, как, помаячив на фоне звездного неба, сначала одна голова, затем другая исчезли. Вскоре опять послышалось шарканье подошв по камням.

Надо же так! Только что заняли позицию, и вот они, контрабандисты, как по заказу! Стрелять или не стрелять? А что, если не заденут систему? Куда девался Карачун?..

Из ущелья донесся дикий рев, ударил по нервам. Яков вздрогнул, еще крепче стиснул винтовку. В первую минуту не мог сообразить, что это такое. Рев повторился. В нем звучало разочарование и злоба. Тут же послышался шорох посыпавшихся с откоса камней, дробный цокот козьих копыт.

Теперь Яков понял: ревел упустивший добычу леопард. Встреча с таким хозяином ночи не из приятных. Однако леопард — охотник, а не бандит, он не вооружен маузером или винтовкой. Но почему горные козлы, к которым подкрадывался леопард, не услышали шагов контрабандистов? А ведь слух у них куда лучше, чем у Якова и Карачуна. Может быть, не было никаких голов над гребнем сопки?

Но вот опять донеслось шарканье подошв по камням, и Яков совершенно ясно увидел головы в круглых чеплашках из верблюжьей шерсти.

Где же Карачун? Сколько контрабандистов? Двое или больше? Стрелять или не стрелять? Стоит пошевелиться, сам получишь пулю. «Шарапхан на звук в темноте без промаха бьет», — вспомнил он. И еще: Федор сказал, что бы ни было, первым не стрелять. До боли напрягая глаза, Кайманов продолжал смотреть в сторону сопки. Ему показалось, что голов стало больше.

Неожиданно совсем рядом послышался голос Карачуна. Начальник заставы пытался зажечь спичку и негромко клял кого-то до седьмого колена.

— Яша, иди-ка сюда, — нисколько не прячась, позвал он.

Яков поднялся, чувствуя, как исчезает скованность и напряжение, словно огромная тяжесть свалилась с плеч, подошел к начальнику заставы.

— Черепахи, сволочи! — продолжая чиркать спичками, сказал Карачун. — Сколько раз обманывали: шуршат панцирями по камням, ну точно кто идет. Вон отступают форсированным маршем.

При вспышке спички Кайманов увидел, как проворно уходили к расщелине в скале две большие черепахи, похожие на перевернутые миски. Он с детства знал, что в горах водятся крупные черепахи, но никогда бы раньше не поверил, что они могут своим шорохом ввести в заблуждение даже опытного пограничника.

— Смотри сюда, — снова зажигая спичку, сказал Карачун и приблизил огонек к самой земле. — Вот это курочки ковырялись, а это — черепашьи следы: когда по плитняку идут, от мелких камешков черточки остаются.

— А можно ли нам сейчас так вот спичками? — спросил Кайманов.

— Сейчас можно. Слыхал, как леопард заревел? Это он с досады, что добычу упустил. Разозлился и поднял рев. А потом камешки посыпались. В лощине — фырк-фырк, и снова тишина. Когда козлы людей испугаются, долго бегут. Один раз фыркнут, и пошел, и пошел... Гуськом выстраиваются, уматывают за несколько километров. А от зверя шарахнутся шагов на пятьдесят, и опять спокойно, будто ничего не произошло, щиплют траву. Слышишь, нет-нет да и покатится камешек, значит, пасутся, человека поблизости нет.