Виктор Островски - Лев Иудеи Страница 16

— Что с ним? — Изумленный Марк повернулся к Мусе. — Надеюсь, он не станет болтать об этом? Ты знаешь, что я имею в виду?

— Что он может рассказать? И кому? Послушай, Натан свой человек, просто у него собственный моральный кодекс, когда дело идет о замужних женщинах. А так с ним все в порядке. — Муса обеспокоенно посмотрел на часы.

— Надеюсь, ты прав, сказал Марк: Не дай Бог, он начнет распускать язык.

— Можешь не упоминать Бога, — улыбнулся Муса. — Я, слава Богу, атеист.

— Мне надо на пару минут зайти в свой кабинет, — сказал Амир. — Сегодня Натан был на высоте, я кое-что должен для него сделать.

Амир и Марк молча пошли к стоянке. Когда они были уже возле своих машин, Марк повернулся.

— Надеюсь, ты не собираешься свернуть операцию, Амир, чтобы отомстить Натану за его выходку. В конце концов, если подумать, он в какой-то степени прав.

— Я никогда не стал бы сворачивать операцию по личным причинам, Марк. Но в оперативных целях я могу коекого поприжать. И я не согласен, что он прав. Ты знаешь так же хорошо, как и я, что мы никого не насилуем. Если женщина откажется, воля ее. Они получают такое же удовольствие, как и мы, поэтому избавь меня от морали. Ступай домой, Марк. Будем надеяться, что ты не застанешь свою жену с каким-нибудь хахалем.

— Это не смешно.

— Я задел тебя за живое? Извини, — сказал Амир с грубым сарказмом.

Зло рассмеявшись, он захлопнул дверцу машины и насмешливо помахал рукой на прощание. Когда его автомобиль с шумом рванулся вперед, Марк подумал, что он замышляет чтото недоброе.

Сильно озабоченный, Натан сидел со своей прежней женой на старой террасе таршишского рыбного ресторана в рыбацкой гавани в Старой Яффе. Ханна с ее овальным лицом, светлокарими глазами и копной длинных каштановых волос выглядела очень красивой. Она смотрела на него сочувственно, ибо хорошо его знала, и ей было больно видеть его таким взбудораженным. Но он отрицал, что у него какието неприятности.

— Послушай, сказала она наконец, наклонив голову и пытаясь перехватить его взгляд. Ты можешь рассказать мне обо всем, что бы там ни было. Хотя мы больше не муж и жена, я все еще болею за тебя. В чем дело?

— Обычная проблема взаимоотношений. Сегодня одно, завтра другое. Но суть все та же.

— Я не могу понять, почему ты не уходишь со своего вшивого места.

К ним подошел официант. Он зажег свечу в янтарного цвета блюдце и поменял пепельницу.

— Что будете пить? — спросил он.

Натан кивнул в сторону Ханны.

— Начинай ты, — сказала она.

— Я бы предпочел пиво.

— А я выпью кофе, — сказала она.

Они заказали маринованные овощи и пиццу. И как только официант выполнил их заказ, сразу же приступили к еде.

— Я не могу переубедить этих людей, — сказал Натан. — Они убеждены в своей полной правоте. А речь идет об элементарной порядочности. Неужели это такое сложное понятие? — Он задумчиво посмотрел на нее. — Как ты полагаешь?

— Я уже миллион раз говорила тебе, Натан. Ты выходец из другой среды. И никогда не приспособишься к здешним нравам. Ты родился и получил образование в Соединенных Штатах. Воспитан на тамошних ценностях и никогда не поймешь образа мыслей здешних людей. Они крутятся, как белки в колесе, и не очень раздумывают над моральными проблемами. Так уж они воспитаны, тут ничего не поделаешь.

— Это какое-то безумие, Ханна. Послушай, я бывал здесь ребенком. Почти каждое лето. Участвовал в молодежном движении. Мое место здесь. Я еврей. Где же мое место, как не здесь?

— Конечно, твое место здесь, но, чтобы жить здесь, ты должен стать таким же, как они все. Но в тот миг, когда ты попытаешься обратить их в свою веру, они подвергнут тебя остракизму, и ты будешь обречен на муки. Пойми же, игра не стоит свеч. Уезжай же, ты спокойно сможешь жить в какой-нибудь другой стране. Не то что большинство этих ничтожеств, которых ты зовешь своими друзьями. Все они, без исключения, пытались переспать со мной, когда мы еще были женаты. Я уж не говорю о том, как им хотелось утешить меня, когда мы развелись.

Он поглядел на нее широко открытыми глазами.

— Не волнуйся, — сказала она. — Никому из них это не удалось. Меня просто тошнило от этих подонков, которые считают себя избранными людьми. Какая ирония судьбы!

— На флоте все было по-другому.

— Там ты имел дело с лучшими людьми, так сказать, со сливками, к тому же ты был молод, как и все остальные. Ты был одним из настоящих фронтовиков. А это, как правило, лучшие люди. А вот те, кто управляет ими, посылает их на смерть, бывают сущими подонками. Ты стал одним из них, но не можешь с этим смириться.

— Я никогда не говорил, что не могу смириться. Ладно, — сказал он с натянутой улыбкой. — Прекратим этот разговор. Не так уж часто мне удается поужинать с такой прелестной женщиной, как ты.

— Перестань, Натан. Ты же знаешь, что я никогда к тебе не вернусь.

— Я знаю, знаю. — Он закивал головой, как бы желая сменить разговор.

— После того, как мой гнев утих, продолжала она, — я поняла, что ты мне по-прежнему глубоко симпатичен.

Он ласково взял ее руку, но она тут же ее отдернула.

— Дай мне закончить свою мысль, — сказала она хриплым голосом, и в уголках ее глаз блеснули слезинки. — Я хотела найти когото другого, но у меня ничего не вышло. Тогда я поняла, что пытаюсь найти второго Натана, а это невозможно. Вот и получается, — она вытерла слезинки салфеткой, — что мы всегда будем принадлежать друг другу, но в сущности никогда не будем принадлежать друг другу. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

— Да.

— Ты женат на своей вшивой работе, и другой жены тебе не надо.

Она задумчиво улыбнулась ему и отвела глаза в сторону.

Затем, их взаимными усилиями, разговор перешел в более безопасное русло, и они оба немного расслабились. Если Натан и надеялся найти утешение от томившего его чувства недовольства собой и другими, то он ошибся в этой своей надежде.

Высадив Ханну около дома, который он некогда называл своим, погруженный в раздумья, Натан поехал по спящему городу. Он давно уже обнаружил, что ему лучше всего думается по ночам, особенно за рулем. Ему еще удалось урвать несколько часов сна в его маленькой квартирке в северной части Тель-Авива. К восьми утра он уже вернулся на работу и поднялся в отдел связи.

— Доброе утро, мой друг, — сказал Натан пятому номеру. — Какие новости о Назире?

— Прошлой ночью мы сумели установить с ним прямой контакт. Все получилось просто замечательно. Он возвратился домой около трех часов вместе с нашей приманкой. Она и сейчас там. Скоро они должны встать. — Он улыбнулся.

— Возвратился домой? — вскинулся Натан. — Я же говорил тебе, чтобы ты известил меня о его возвращении. Какого черта ты этого не сделал?

Пятый номер был в явном недоумении.

— Вчера вечером, еще до того, как все вернулись на базу, позвонил Амир и сказал, что вы нуждаетесь в отдыхе, — заявил он в свое оправдание, — мы не должны вас будить, если не случится ничего непредвиденного. Ничего непредвиденного не случилось.

— Что еще сказал Амир?

— Велел первому номеру позвонить ему в кабинет. Хочет сделать какие-то перестановки личного состава.

— И первый номер позвонил?

— Не знаю. От меня требовалось только передать ему слова Амира, что я и сделал.

Натан вдруг осознал, что втягивает пятый номер в борьбу за власть. Надо взять себя в руки.

— Соедини меня, пожалуйста, с первым номером.

Я сниму трубку у себя в кабинете.

— Сейчас.

Но едва пятый номер протянул руку к телефону, из динамика послышался низкий голос Назира.

— Погоди, — сказал Натан. — Я переговорю с первым номером через несколько минут.

— Не хочешь ли ты кофе, мой маленький цветок? — произнес Назир по-английски.

— С удовольствием.

Едва заслышав голос девушки, Натан весь задрожал. Он нажал на переговорную кнопку и громко закричал в трубку номеру первому:

— Какого дьявола вы послали девятый номер? Почему именно ее?

— Что вы так взъерепенились? — зашипел первый номер, очевидно, он был не один. — Какая вам разница? Девятый, одиннадцатый, четырнадцатый? По-вашему, было бы лучше, если бы мы послали одиннадцатый номер? Она как раз здесь. Скажите ей об этом. — Разговор оборвался. Он слышал теперь только тихий и вкрадчивый голос девятого номера:

— Ты обещал приготовить кофе…

Послышалось шуршание простынь. Натан был в бешенстве. Он кинулся вниз по лестнице, бросив через плечо:

— Я буду говорить с первым номером из своего кабинета.

— Хорошо, приятель. — Впервые в голосе пятого номера зазвучала дружеская симпатия. — Войдя в свой кабинет, Натан несколько секунд смотрел на маленький желтый огонек, который мигал на его аппарате, и только потом взял трубку.

— Почему именно номер девятый? — холодно повторил он.