Роберт Ладлэм - Круг Матарезе Страница 17

В молчании помощник госсекретаря, директор отдела консульских операций проводил взглядом Скофилда, прошедшего через весь кабинет и скрывшегося за дверью.

Все было кончено. Ему не придется больше выходить в туалетную комнату, чтобы вскрыть конверт с полученной информацией. И не возникнет необходимость обеспечения минимум трех вариантов маршрута и передвижных средств в целях безопасного перемещения из пункта

А в пункт Б. Преподнесенная Конгдону версия о том, что русские уже сейчас знают о его отставке, не соответствовала реальной ситуации. И тем не менее это был прогноз. Очень скоро они узнают об этом. Через несколько месяцев его бездействия для КГБ станет очевидно, что он больше не представляет ценности. Правила незыблемы: почерк операций и коды будут изменены. Советы не тронут его, они просто оставят его в покое.

Но солгать Конгдону было просто необходимо, хотя бы для того, чтобы увидеть выражение его лица. "Мы хотели бы, чтобы у вас в досье не было информации о вашей отставке!" Его можно понять. Он уверен, что создаст нужное общественное мнение по поводу увольнения человека, который находился в его подчинении и представлял опасность, что этого человека уберут Советы, уберут просто так, ради убийства. И тогда Госдепартамент заявит, что не несет ответственности за эту акцию. Все подонки одинаковы, но они так мало знают. Они не знают или не хотят знать, что крайне редко агента лишают жизни просто так, без всякой цели. Убивают всегда преследуя цель: например, когда хотят узнать что-то, устранив звено в жизненно важной цепи, или остановить то, что надвигается, или чтобы преподать определенный урок. Проучить. Но никогда без цели. Исключение составляет лишь тот случай в Праге, но и его можно рассматривать как урок. Брата за жену...

И больше ничего не надо планировать и замышлять, не нужно принимать решения, результатом которых явится чье-то предательство или отступление, жизнь или смерть. С этим покончено. Возможно, и гостиничная жизнь подошла к концу. Вонючие койки в меблирашках, расположенных в худших районах сотен городов. Он так устал от этого, он ненавидел все это. Все было мерзко, за исключением одного короткого периода жизни, того слишком ужасающе краткого периода, когда он мог назвать место, где жил, своим домом. Всего двадцать семь месяцев из двадцатидвухлетних скитаний. Но этого было достаточно, чтобы пройти через весь ужас каждодневных ночных кошмаров. Воспоминания никогда не оставляли его, они будут ему тяжелым испытанием до конца дней.

Это была всего лишь маленькая квартирка в Западном Берлине, но она стала домом, полным любви и веселья, о котором он никогда и не помышлял для себя прежде. И рядом была его прекрасная, его обожаемая Кэрин. Ее широко распахнутые глаза, ее смех, шедший откуда-то из глубины ее существа, мгновения хрупкой тишины и покоя, когда она касалась его. Они принадлежали друг другу, но...

Смерть на Унтер-ден-Линден.

Ей позвонили, сказали пароль, сообщили, что ее муж срочно должен увидеться с ней. Пусть поспешит... О Боже! Я так нуждаюсь в ней! Отчаянно! Пусть поспешит, через Д все кордоны и препятствия. А эта сволочь из КГБ, наверное, испытала приступ веселья. Он веселился до Праги. После Праги ему уже было не до смеха.

Скофилд почувствовал, как слезы наворачиваются на глаза и стынут на ночном ветру. Он смахнул их рукой в перчатке и зашагал к перекрестку.

На противоположной стороне светился огнями фасад здания туристического агентства. В рекламных окнах нежились на солнце загорелые, неправдоподобно совершенные тела. Уважающая себя секретная служба не посылает агентов на Карибы. Там на островах его оставят в покое, так как будут знать, что он в стороне от оперативной работы. Когда-то он хотел провести там недельку-другую. Так почему бы не теперь? Утром он бы...

В стекле витрины отразилась маленькая, ничем не примечательная фигурка, едва заметная в ретроспективе широкой, уходящей вдаль улицы. Брэй не обратил бы на шедшего следом никакого внимания, если бы тот не старался держаться подальше от фонарей. Кем бы ни был желавший скрыться в полумраке улицы, он не был врагом: никаких резких движений, внезапных отскакиваний в сторону от источника света, просто идет себе по своим делам человек. Он мог бы похвалить преследователя и пожелать ему в другой раз менее значительного объекта для слежки. В Госдепартаменте, похоже, не теряли времени. Конгдон явно хотел немедленно начать сбор информации о передвижениях Скофилда. Он улыбнулся. Он мог бы предоставить помощнику госсекретаря свой собственный отчет, не такой, которого тот ждал, а такой, какой ему следовало иметь.

Забава началась. Короткие перебежки, игра в поддавки, а затем резкий стремительный уход, петляния, маневры, - недолговечная забава двух профессионалов.

Скофилд пошел прочь от витрины и, ускоряя шаг, добрался до перекрестка, где было посветлее. Затем резко взял влево, словно намереваясь перейти на другую сторону улицы, но внезапно остановился на середине перекрестка и, стоя там между потоками машин, отыскал глазами того, кто шел следом. Тот, похоже, был в некотором замешательстве, так как уже успел потерять Скофилда из виду. Тогда Скофилд развернулся и поспешил назад, а затем, добравшись до тротуара, быстро отыскал вход в неосвещенный магазин и вступил в темноту дверного проема.

По отражению в стекле витрины напротив он мог видеть почти весь перекресток. Вот сейчас преследователь непременно войдет в круг света, он не минует освещенное место: дичь улетела из-под носа, и бедняге не до пряток в полутьме. Сейчас Брэй увидит его лицо.

Вот он!

Скофилд замер в напряжении, до боли пялил глаза, кровь бросилась в голову. Он дрожал всем телом, еле сдерживая ярость и боль, захлестнувшие его. Человек на перекрестке не был сотрудником Госдепартамента! Он вообще не принадлежал к персоналу американской разведки. Это был человек из КГБ. Один из тех, что работали в восточно-берлинском секторе!

Среди шести фотографий, которые десять лет назад в Берлине старался изучить Скофилд, ему попалось это лицо. Тогда Брэй всматривался в каждое фото, стараясь запомнить мельчайшие детали изображения. И запомнил навсегда.

Убийство на Унтер-ден-Линден.

Его прекрасная Кэрин, обожаемая Кэрин. Она попала в ловушку, расставленную группой этих людей, командой отвратительнейшего убийцы - Талейникова. Василий Талейников! Животное... И вот теперь Скофилд увидел одного из его прислужников-палачей. Здесь, в Вашингтоне! Всего через несколько минут после своей отставки!

Значит, в КГБ уже знали. И кому-то в Москве понадобилось отрапортовать об ошеломляющем факте конца агента Беовулфа. Только один человек мог мыслить с такой трагической последовательностью - Василий Талейников. Зверь!

В считанные секунды Скофилд понял, что будет делать. Он пошлет прощальный привет Москве, сделает последний жест, знаменующий конец одной жизни и начало другой, какой бы эта жизнь ни стала. Он устроит ловушку этому убийце из КГБ и уничтожит его.

Скофилд ступил на тротуар и побежал, петляя, по пустынной улице. Он слышал за собой топот бегущих ног.

Глава 6

Ночной рейс Аэрофлота из Москвы должен был завершиться посадкой в северо-восточной части Крыма на побережье Азовского моря в городе Севастополе. Полет длился около часа, и около часа ночи самолет пошел на снижение. Пассажиров было много, атмосфера в салоне оказалась праздничной - люди летели в отпуска, на зимние каникулы, предвкушая отдых в Крыму. Среди прочих были и моряки, и военнослужащие, державшиеся серьезнее: для них Черное море означало службу, возвращение в строй, на подлодки, суда морской авиации. Они, напротив, проводили свои отпуска в Москве.

В одном из кресел у прохода сидел человек, зажав в коленях футляр скрипки. Одет он был несколько небрежно и неприметно, что как-то не вязалось с его мужественным лицом и умными глазами.

Василий Талейников, советский разведчик, выправил другие документы и обеспечил себе иной имидж и род занятий: некто Петр Рудаков, якобы музыкант, возвращается в Севастополь на работу в симфоническом оркестре.

Итак, опытнейший оперативник покидал Россию, начав свой новый путь на борту самолета и в качестве оркестранта. Бывший оперативник, бывший руководитель агентурной сети и разведдеятельности в регионах:

Берлин, Варшава, Прага, Рига и юго-западный сектор, куда входил и Севастополь, и Босфор, и Мраморное море, и Дарданеллы[1].

Существовало немало путей, по которым бежали из России, и Талейников, как профессионал, всегда легко раскрывал эти маршруты. Причем действовал беспощадно, нередко убирая сотрудников западных спецслужб, обеспечивавших эти коридоры и соблазнявших недовольных деньгами и лживой пропагандой, помогая им предать Россию. Чаще деньгами. Василий никогда не испытывал колебаний по отношению к лгунам и сребролюбцам. Ни одного пути для побега, ни одного шанса не оставлял он желавшим покинуть Родину.