Чингиз Абдуллаев - Рождение Люцифера Страница 17

– Добрый день, Павел Александрович, – начал он, – вас беспокоит Дронго.

– Я узнал ваш голос, рад снова вас слышать.

– Спасибо, я тоже. У меня к вам просьба.

– Не сомневаюсь, – усмехнулся Павел Александрович. – Опять расследуете какое-то загадочное убийство?

– Нет. Пытаюсь помочь несчастной женщине, у которой арестовали сына за хранение наркотиков.

– Сейчас с этой заразой начали серьезно бороться, – сразу стал серьезным генерал.

– И правильно делают. Но я хотел уточнить некоторые подробности. Вы же понимаете, что без вашей рекомендации следователь не захочет со мной даже разговаривать.

– Понимаю. Кто следователь?

– Тихомиров.

– А, Вадим Григорьевич… Должен вам сказать, что это очень порядочный и достаточно опытный следователь. Я его хорошо знаю. Если хотите, я ему позвоню, и он вас примет. Можете не сомневаться, что он проводит следствие беспристрастно и объективно.

– Именно поэтому я и хочу с ним встретиться.

– Когда?

– Чем раньше, тем лучше.

– Ясно. Я перезвоню вам через пять минут, – пообещал генерал.

Дронго положил телефон рядом с собой.

– Он его знает, – понял Вейдеманис.

– Конечно. Не забудь про Кокореву. И еще нужно собрать все, что можно, на судью Шевелеву.

– И еще у нас неизвестный Моисеев, который разговаривал по телефону со Звирбулисом, – напомнил Эдгар. – Не много ли неизвестных для одного дела?

– Много, – согласился Дронго, – но если мы хотим разобраться, нужно проверять все, что покажется нам достаточно подозрительным.

Эдгар не успел ответить, когда раздался телефонный звонок.

– Господин эксперт, я успел договориться, – сообщил генерал. – Он ждет вас в своем кабинете. Пропуск вам уже заказан.

– Спасибо. Я ваш должник.

– Не нужно напоминать. Иначе я вспомню, как вы мне тогда помогли. Успехов вам в вашем расследовании.

– Надеюсь. Спасибо за помощь. – Дронго отключился и попросил водителя: – Едем в Следственный комитет.

– Я пойду, – сказал Эдгар. – Будем узнавать про интересующих нас людей. Жаль, что нас только двое с Кружковым. Если бы у тебя был штат человек в десять-пятнадцать, мы бы узнали все более подробно и быстро.

– Из десяти пятеро не понимали бы, зачем мы кого-то ищем, двое с удовольствием нас сдали бы за хорошие деньги, а один дурак стал бы все портить. Значит, из десяти все равно остается двое. Так что вы двое стоите десятерых, – убежденно произнес Дронго.

– Придется оправдывать твои слова, – сказал на прощание Вейдеманис, вылезая из машины.

Примерно через час Дронго уже входил в здание Следственного комитета. Кабинет Тихомирова находился на третьем этаже. Он постучал в дверь.

– Войдите! – крикнул следователь.

Дронго открыл дверь и увидел неожиданно Делию Максареву. Она вздрогнула и обернулась, не веря своим глазам.

– Здравствуйте, госпожа Максарева, – поздоровался эксперт. – Извините, если я вас напугал. Но я пришел поговорить со следователем.

– Понимаю, – кивнула Делия.

Тихомиров поднялся. Он был примерно одного возраста с Дронго, худощавый, подтянутый, лысоватый, в очках и строгом темном костюме.

– Вы знакомы? – удивленно спросил он.

– Да, – ответил Дронго вместо Максаревой, – и у меня к вам очень важное дело.

– Может, вы подождете, пока я закончу беседу с гражданкой Максаревой? – предложил следователь.

– Не нужно. – Делия взяла свою сумку и поднялась со стула. – Лучше я подожду в коридоре. Я никуда не тороплюсь. – И она быстро вышла из кабинета, взглянув на Дронго. В глазах ее светилась надежда.

– Садитесь, – предложил Тихомиров. – Как мне к вам обращаться?

– Меня обычно называют Дронго.

– Я слышал, мне рассказал о вас Павел Александрович. Он считает вас одним из лучших сыщиков. Значит, мы с вами коллеги.

– Поэтому я и решил приехать к вам.

– По какому делу? Чем я могу вам помочь?

– По делу Игоря Максарева.

– Понятно, – вздохнул Тихомиров. – Наверное, вас прислал его дед. Он – известный дирижер, народный артист России. Задействовал все свои связи, чтобы помочь внуку. Но это явно не тот случай. Здесь помочь просто невозможно.

– Я с ним даже не знаком, – честно ответил Дронго. – Меня попросили проверить, что случилось с Игорем, друзья его матери, с которой я познакомился сегодня утром.

– Случилось обычное преступление, – устало пояснил следователь. – Сотрудники комитета по борьбе с наркотиками арестовали Алиджана Хасанова, который дал показания против Максарева. Обыск в доме молодого человека показал, что в своей квартире он хранил два полукилограммовых пакета с наркотиками, на которых нашли его отпечатки пальцев. Он, правда, все отрицает, упрямо отрицает, несмотря на мои уговоры и на доводы адвоката. Но от фактов никуда не денешься. Хасанов дал показания, у сотрудников комитета есть показания другого человека, своего агента, тоже показавшего против Максарева. Я пытался ему объяснить, что нельзя отрицать очевидное, но он упрямо твердит, что ничего не знал про наркотики. У нас свои сроки. Я вынужден был закончить дело и направить его в суд. Сейчас сам Максарев и его адвокат знакомятся с делом. Но Игорь упрямо стоит на своем, мол, он абсолютно невиновен.

– Где работает этот Хасанов?

– Нигде не работает.

– А Максарев работал в солидной компании, – напомнил Дронго. – Вам не кажется, что специалист в области компьютерной техники не станет зарабатывать таким образом, хотя бы потому, что он получал достаточно приличную зарплату в своей компании? Семьдесят тысяч рублей – это больше двух тысяч долларов.

– Я тоже обратил внимание на его зарплату, – согласился Тихомиров. – Кстати, экспертиза подтвердила, что сам Максарев не употреблял наркотиков. Возможно, его использовали как связного, оставляя ему товар. Но он ничего не хочет говорить.

– Его отец – режиссер, – задумчиво произнес Дронго, – мать окончила МВТУ. Дед – народный артист России, дирижер, бабушка – директор школы. И в такой интеллигентной семье растет продавец наркотиков… Вам не кажется это странным?

– Нет, не кажется. Мы как-то проводили расследование, где главарем банды налетчиков был сын известного академика, а в другом случае насильником оказался племянник одного из заместителей министра. В наше время может произойти все, что угодно, и приличные родственники еще не гарантия нормального поведения самого парня.

– Это всего лишь стереотип. Извините меня, господин Тихомиров, но мне кажется, что в этом случае нужно было разбираться более тщательно.

– Каким образом? – поинтересовался следователь, поправляя очки. – У нас есть показания Хасанова, есть показания агента, имя которого мы не имеем права раскрывать, и найденные в квартире Максарева пакеты с наркотиками, на которых отпечатки его пальцев. Какие еще доказательства нам нужны?

– Можно было поверить молодому человеку и провести его проверку на «детекторе лжи», – заметил Дронго.

– По нашему законодательству такая проверка не может являться доказательством вины или невиновности подозреваемого, – напомнил Тихомиров.

– Но для себя вы могли потребовать такую проверку, чтобы иметь более убедительные доказательства.

– Вы – частный эксперт, значит, можете работать столько, сколько хотите или сколько вам требуется для расследования дела. У нас же другая ситуация. Мы работаем на конвейере, когда от нас требуют сдачи уголовного дела в суд, когда есть конкретные сроки, за несоблюдение которых наказывают, и конкретные дела, которые должны быть расследованы в срок. У меня в производстве четырнадцать дел. Неужели вы действительно думаете, что я мог бы проверять каждого из подозреваемых на этом «детекторе»? В таком случае я должен перестать работать и заниматься только проверкой психологического состояния моих подследственных, что изначально невозможно.

– Это не тот случай. Мальчик из хорошей семьи, работающий в хорошей компании на большой зарплате, которого обвиняют в подобном преступлении… И еще один интересный факт. Вторые ключи от квартиры всегда были у матери. Вы знаете много перекупщиков наркотического зелья, которые отдают вторые ключи от своих квартир родным?

– Немного. Но такой факт ничего не доказывает, а лишь говорит о степени близости между сыном и матерью. Психологически все оправданно. Он рос без отца и, конечно, был близок с матерью.

– Тем более он не стал бы передавать ей ключи, – убежденно произнес Дронго, – именно потому, что у них особые отношения – теплые и доверительные.

– Вы противоречите сами себе. Вторые ключи у матери вы используете как подтверждение его возможной невиновности, а теперь говорите, что он не стал бы передавать ей ключи в силу своей близости к матери.

– Он знал, что у него нет никаких пакетов, – ответил Дронго. – Только в том случае можно хранить дубликат ключей у матери, когда ты чист.