Джон Ле Карре - Идеальный шпион Страница 17

— Да нет, конечно. Когда я одна, я почти не пью.

— Вот и не пей. А то недолго и втянуться. И при братце Найджеле — ни слова. Могила. «Да, Джек»?

— «Да, Джек».

«Ты — сластолюбивый жрец, подбирающий крохи благодати Господней, — говорила она, наблюдая, как неспешно и точно наполняет он собственный стакан. Сперва — вино, потом — воду. — А теперь опусти веки и подними чашу, шепча ханжеские слова во славу того, кто послал тебя».

— И он свободен, — заметил Бразерхуд. «Свободен» Рик умер, и Магнус освободился. Вот типичный пример фрейдистских отношений, когда сын не может назвать отца отцом.

— Но в его возрасте это совершенно нормально. Называть отца по имени. И тем более нормально, если они пятнадцать лет не виделись.

— Мне нравится, как ты его защищаешь, — парировал Бразерхуд. — Я восхищаюсь твоей верностью. Ты плакала… Мэри плачет, а Магнус ее утешает. Как это странно, учитывая то, что Рик — это его отец, не твой. Какая-то дьявольская перемена ролей — ты совершаешь ритуал оплакивания вместо него. О ком же ты плачешь? Ты хоть понятие об этом имеешь?

— У него отец умер, Джек. Я же не сидела, думая: «Вот сейчас я плачу о Рике. Дай-ка теперь я поплачу о Магнусе!» Я просто плакала, и все!

— Наверное, ты плакала о себе.

— Что должны означать твои слова?

— До сих пор единственный человек, о котором ты не говорила, — это ты сама. Вот и все. И ты словно оправдываешься в чем-то.

— Ни в чем я не оправдываюсь!

— Едва покончив с соболезнованиями, — продолжал Бразерхуд, беря со стола книжку и листая ее, — Магнус натягивает свою верблюжку и прямо в легких туфлях отправляется на прогулку. Ты пробуешь его удержать — ты умоляешь его, что мне трудно себе представить, хоть я и стараюсь, — нет, он все-таки уходит. Он разговаривал по телефону перед уходом?

— Нет.

— Ему не звонили, и он не звонил?

— Я же сказала — нет!

— Учитывая прямой набор, предполагаешь как-то, что убитый горем человек захочет поделиться печальной новостью с другими членами семейства.

— Я же объясняла тебе, что их семейство — совсем другого рода.

— Для начала — существует Том. Как насчет того, чтоб сообщить ему?

— Звонить Тому было слишком поздно. А потом, так или иначе, но Магнус решил рассказать ему об этом при личной встрече.

Взгляд Бразерхуда был устремлен в книгу.

— Вот еще один перл, здесь подчеркнуто его рукой: «Если я не за себя, то кто за меня, а если я сам за себя, то кто я есть на самом деле? Если не сейчас, то когда же?» Так, так… Я просветился. А ты?

— Я — нет.

— Я тоже — нет. Но он свободен.

Бразерхуд закрыл книгу и положил ее обратно на стол.

— Он ничего не брал с собой, когда уходил? Папки какой-нибудь?

— Газету.

— Какую газету?

— «Прессе».

— Это ежедневная газета.

— Верно. «Ди Прессе» — газета ежедневная.

— Местная ежедневная газета, и Магнус захватил ее с собой. Чтобы читать в темноте. В легких туфлях. Ну-ка расскажи об этом.

— Я рассказала, Джек.

— Нет, не рассказала, но тебе придется это сделать, Мэри, потому что, когда за дело примутся всерьез, ты будешь нуждаться в помощи.

Картина эта так и стояла у нее перед глазами. Магнус — в дверях, в шаге от того места, где сейчас находится Бразерхуд. Он бледен и отчужден, пальто верблюжьей шерсти криво висит на плечах, а он озирается — напряженно, частями вбирая в себя окружающее — вот камин, жена, часы, книги. В ушах ее раздаются слова, которые тогда она говорила ему, те слова, которые она пересказала Бразерхуду. «Ради Бога, Магнус, останься. Не надо впадать в такую меланхолию, останься. Не надо этих твоих депрессий. Останься. Займемся любовью. Напейся. Если хочешь гостей, я опять позову Гранта и Би, или отправимся к ним». В ответ он улыбнулся этой своей строгой, ясной улыбкой. Она услышала его голос — пугающе безмятежный. Лесбосский голос. И она услышала, как сейчас в точности передает его слова Бразерхуду.

— Он сказал: «Мэбс, где эта проклятая газета, голубчик?» Я подумала, что он ищет «Таймс» с объявлениями о продаже недвижимости в Шотландии, и сказала: «Да там, куда ты ее положил, когда принес из посольства».

— Но он имел в виду не «Таймс», — сказал Бразерхуд.

— Он подошел к полке — вон той… — Она перевела глаза на полку, но пальцем не показала, побоявшись, что жест этот будет слишком красноречив. — Взял «Ди Прессе». До конца недели. Он просит, чтобы я не выбрасывала последние номера. И ушел, — закончила она, стараясь говорить об этом как о вещи самой обычной, как, впрочем, все и могло казаться.

— Он взглянул на газету, когда достал ее?

— Только дату поглядел. Проверил.

— Зачем ему понадобилась газета, как ты думаешь?

— Может быть, там были указаны ночные киносеансы… — «Никогда в жизни Магнус не посещал ночных киносеансов». — Может быть, он хотел иметь при себе какое-нибудь чтение для кафе… — «Да, для кафе, без денег», — подумала она, пытаясь чем-то заполнить пустоту молчания Бразерхуда. — Может быть, он хотел развеяться. Как все мы хотим. Или хотели. Некоторые так делают, когда они в горе.

— Или когда они свободны, — высказал предположение Бразерхуд. Но больше он ничем не помог ей.

— Так или иначе, но он был в таком смятении, что ошибся и взял не ту газету, — весело сказала она, завершая рассказ.

— Ты заметила это, не правда ли, дорогая?

— Только когда выбрасывала газеты.

— Когда это было?

— Вчера.

— А какую газету он взял?

— От понедельника. Трехдневной давности. Я хочу сказать, что он, видимо, был в сильном шоке.

— Видимо.

— Пусть он не так уж любил отца. Но все же это смерть отца. Когда такое случается, никто не может сохранять хладнокровие. Даже Магнус.

— Так что же он сделал потом, после того как взглянул на дату и взял не ту газету?

— Ушел. Как я и сказала. Ушел на пешую прогулку. Ты плохо слушаешь меня. Ты всегда меня плохо слушал.

— Он сложил газету?

— Ну, право, Джек! Какое имеет значение, сложена или не сложена газета, которую человек берет с собой?

— Спрячь подальше свой дурной характер и отвечай. Что он сделал с газетой?

— Скатал ее в трубочку.

— А потом?

— Потом ничего. Унес ее. Унес в руке.

— А обратно он ее принес?

— Принес ли он ее домой? Нет.

— Откуда ты знаешь, что не принес?

— Я ждала его в прихожей.

— И заметила, что газеты нет. «Нет газетной трубочки», — сказала ты себе.

— Чисто случайно заметила.

— Никакой случайности, Мэри. Ты помнила, что он ушел с газетой, и тут же засекла, что вернулся он без нее. Это не случайно. Ты выслеживала его.

— Говори все, что хочешь, если тебе так угодно!

Тут он рассердился.

— Это ты должна говорить все, если мне так угодно, Мэри! — сказал он громко и раздельно. — И если это угодно братцу Найджелу, который будет здесь с минуты на минуту. Они в диких судорогах, Мэри. Уже видят, как земля разверзается под их ногами, и не знают, как быть. В полном смысле слова не знают!

Джек взял себя в руки. Это он умел.

— А потом, при первом же удобном случае, ты чисто случайно обыскала его карманы. И газеты там не было.

— Я не искала ее. Просто обратила внимание, что ее нет. И… да, в карманах ее тоже не оказалось.

— И часто он, уходя из дома, берет с собой старые газеты?

— Когда ему надо ознакомиться с прессой, чтобы быть в курсе дела, для работы — он ведь очень прилежный работник — он берет с собой газету.

— Скатанную в трубочку?

— Иногда.

— И приносит ее обратно?

— Что-то не припомню.

— Ты заводила с ним когда-нибудь об этом речь?

— Нет.

— И он не заговаривал?

— Это ведь просто у него привычка такая, Джек, и я не собираюсь затевать с тобой супружескую ссору.

— Мы и не супруги.

— Он сворачивает газету и берет ее с собой на прогулку. Как мальчишка, таскающий с собой палку или еще что-нибудь. Просто как утеху, развлечение. Вроде мятных конфет.

— И всегда ошибается числом?

— Не всегда. И не устраивай из-за этого сцену!

— И всегда теряет газету?

— Джек, прекрати! Прекрати, слышишь?

— А может быть, он делает это по особым случаям? В полнолуние? Или лишь когда у него умирает отец? Ты не заметила тут какой-либо закономерности? Давай выкладывай, Мэри! Ведь заметила же, не правда ли?

«Ударь меня, — думала она, — схвати меня и выкрути мне руки, все лучше, чем этот ледяной пристальный взгляд!»

— Так бывает иногда, когда он видится с П., — сказала она, стараясь, чтоб это прозвучало, как если бы она пыталась утихомирить раскапризничавшегося ребенка. — Джек, ради Бога! Он распоряжается агентами так, как ты обучил его. Я не спрашиваю его, на какие хитрости он при этом пускается и что именно делает с каждым. Я ведь тоже обученная!