Александр Василевский - Люди молчаливого подвига Страница 18

Теперь «группа завтрака» собиралась прямо в резиденции премьер-министра. Здесь предварительно обсуждались многие политические и международные вопросы.

Одзаки был взбудоражен, когда узнал, что Германия собирается напасть на Советский Союз. Не ввяжется ли кабинет Коноэ в эту авантюру? Одзаки очень тревожило развитие событий, но он верил в непобедимость Красной Армии и в беседах с премьером утверждал, что Гитлер, развязав войну против СССР, тем самым подпишет себе смертный приговор…

22 июня 1941 года нацисты напали на Советский Союз. Коноэ возбужден, прикидывает, взвешивает. Гитлеровцы рвутся к Москве. Может быть, это и есть тот самый выигрышный момент, о котором Коноэ мечтал с самого начала своей политической карьеры? Упустишь — потеряешь все… Как трудно быть главой правительства! Ошибочный ход одной фигурой — и партия проиграна. А еще древняя пословица гласит, что волосатый повар всегда боится огня. Не является ли он, Коноэ, таким волосатым поваром?

…Организация Зорге переживала напряженные дни. Было установлено, что за каждым ее членом ведется слежка. Полицейские агенты ходили прямо-таки по пятам. Эйко не знала о секретной деятельности мужа, не подозревала, перед какой пропастью он стоит.

Одзаки занимал главный вопрос: нападет ли Япония при сложившейся обстановке на СССР? Он настойчиво доказывал премьеру:

«Война с русскими, если японцы ее начнут, явится близоруким и ошибочным шагом, так как империя не получит от нее каких-либо существенных политических или экономических выгод… Великобритания и Соединенные Штаты будут только рады, если Япония ввяжется в войну, и не упустят возможности нанести свой мощный удар после того, как ее запасы нефти и стали истощатся в борьбе с русскими…»

2 июля 1941 года состоялась имперская конференция. Одзаки через друзей узнал, что Япония решила сохранять строгий нейтралитет. Но это еще нужно проверить. И Одзаки срочно выезжает в Маньчжурию, в Дайрен. Ведет здесь большую работу по сбору необходимой информации. И наконец получает подтверждающие данные.

Летят радиограммы в Центр. Одзаки не щадил себя, он работал. Деятельность Одзаки была долгом истинного патриота. Лично для себя он не хотел ничего. Наоборот, он сознавал и чувствовал неотвратимо надвигавшуюся на него опасность и готов был к аресту, тем более что дни кабинета Коноэ были сочтены. К власти рвется военный министр генерал Тодзио, который готов хоть сегодня развязать войну на Тихом океане. Тодзио поддерживают различные крайние шовинистические политические группировки, наиболее агрессивные, воинствующие круги…

15 октября 1941 года вечером к особняку Одзаки подкатила полицейская машина. Он не оказал сопротивления. Постарался успокоить жену:

«Не тревожься за меня, я знал, что делал. В конечном итоге все будет хорошо».

Что он хотел сказать этими словами?

Через два дня премьер-министром, военным министром и министром внутренних дел стал генерал Тодзио.

Во время следствия, длившегося три года, Одзаки вел себя спокойно, с большим достоинством. Он знал, что будет повешен, но не боялся смерти. Допрашивали его с пристрастием: за первые пятнадцать дней допросов Одзаки потерял восемь килограммов веса.

Что придавало ему бодрости и сил в годы томительного одиночного заключения?

Вера в конечную победу идеалов мира и прогресса на всей земле, в возможность уберечь свою родину от катастрофы. Теперь, во время следствия, он открыто провозглашал эти идеи, бросал их в лицо судьям.

Одзаки еще в 1937 году доказывал, что вторая мировая война окончится не перераспределением колоний, как было после первой, а коренными социальными изменениями во всем мире. Он предсказывал, что Япония неминуемо столкнется с США и Англией. И, несмотря на возможные первые успехи, Япония потерпит поражение, так как экономика ее слаба, ресурсы истощены в несправедливой войне против Китая. Единственно правильной политикой для Японии было бы сотрудничество с Советским Союзом.

Находясь в тюрьме, Одзаки по отрывочным сведениям убеждался, что прогноз его начинает оправдываться: 7 декабря 1941 года свыше тридцати японских военных кораблей, имевших на борту четыреста тридцать самолетов, совершили нападение на тихоокеанскую военную базу США Пёрл-Харбор. США потеряли сразу восемь линкоров, погибло две с половиной тысячи американцев, почти две тысячи человек было ранено. На другой день в Японии был опубликован императорский рескрипт об объявлении войны Соединенным Штатам и Великобритании. Потом Япония, Италия и Германия подписали военный пакт о совместной войне против США и Великобритании. Да, первый этап военных действий принес Японии невиданные успехи. Но в дальнейшем, как и предостерегал Одзаки, дела пошли все хуже и хуже. И хотя Англия и США старались не растрачивать свои силы в тихоокеанских операциях, приберегая их под конец войны, чтобы диктовать свои условия на мирной конференции, все равно милитаристская Япония была обречена с самого начала. Чем все это кончилось, известно.

Из тюрьмы Одзаки писал жене:

«Сейчас я ожидаю смерти… Я испытываю счастье при мысли, что родился и умру здесь, у себя на родине… Здесь, в тюрьме, моя любовь к семье вспыхнула с внезапной силой и стала источником мучительных переживаний… Видимо, профессиональному революционеру нельзя иметь семью…»

Перед ним проходила вся его жизнь с ее беспрестанными поисками самого себя. Да, самое важное для человека — найти себя! Он нашел себя. Жизнь и смерть отдельной личности не так уж много значат в громе гигантских исторических событий. Важнее другое: сознание того, что ты, никогда не идя на сделки с собственной совестью, не ожидая награды, отдал себя всего общему делу, тому делу, которое в конечном итоге называется социальным прогрессом всего человечества. Ты боролся, как умел, и твой единственный судья — время. Оно все поставит на свои места. Твой судья — будущее твоего народа, и народ поймет, что ты умер за него.

И здесь, в сырой камере смертника, ему вспоминались тихие вечера с женой Эйко, ее печальный голос и стихи:

Когда ночь темна,Когда тучами все сплошьНебо застлано,Где же знать мне, что вверхуЗвезды блещут, как всегда?..

Он мог бы жить, как другие, предаваясь семейным радостям, добиваясь ученых степеней… Мог бы. Но долг оказался выше всего: выше привязанностей, выше любви, выше мелких обывательских представлений о счастье. Счастье в борьбе. И только в борьбе…

Простые люди Японии еще во время процесса над Одзаки понимали, что боролся он за счастье народа, ради благополучия каждого из них. Когда Йоко перестала посещать школу, к ней домой пришла учительница и сказала девочке, чтобы она не стыдилась отца: он пострадал за правое дело. С того дня Йоко вернулась в класс, и все относились к ней хорошо.

29 сентября 1943 года Ходзуми Одзаки и Рихард Зорге были приговорены к смертной казни.

Казнь состоялась 7 ноября 1944 года.

В девять часов утра в камере Одзаки появились стражники. Одзаки понял все, но даже не изменился в лице. Он взял открытку и написал последнее письмо жене:

«Я не трус и не боюсь смерти».

Палачам он сказал:

«Я умираю за народ!»

Его повели через тюремный двор к месту, где находилась железобетонная комната с высокими стенами. Это была пустая комната без окон. Тусклый свет запыленной электролампочки освещал виселицу, крышку люка. Одзаки встал на люк, почувствовал, как накидывают петлю на шею.

В 9.33 люк раскрылся.

В 9.51 Одзаки Ходзуми не стало. Ему не было и сорока пяти лет.

В 10.38 в той же самой железобетонной комнате перестало биться сердце руководителя организации Рихарда Зорге.

Они вместе шли по жизни, вместе боролись и смерть встретили, как солдаты. Останки Одзаки выдали семье. Тело Зорге похоронили тайно в общей могиле на токийском кладбище Дзасси-гатани. После войны прах Зорге был перенесен на кладбище Тама. Здесь же похоронен Одзаки.

Жена Одзаки Эйко (Хидеко) умерла в мае 1972 года. Письма Одзаки из камеры смертников жене опубликованы в Японии несколько лет назад. «Любовь, подобная падающей звезде» — так называется книга из двух томиков в розовых обложках, где собраны все эти письма.

«Любовь, подобная падающей звезде…» Это не только любовь к жене Хидеко, к дочери, к родным. Нет, не о такой любви пишет Одзаки из камеры смертников. Его любовь иного масштаба, и по тому свету, какой от нее исходит вот уж много десятилетий, она подобна именно звездам. Но это свет не умершей звезды, это человеческое тепло, любовь ко всему человечеству.

«Я хорошо знаю из писем и других источников, что мои родные гневаются на меня. Они считают, что я поступил жестоко, лишив счастья не только самого себя, но и жену и маленькую дочь. Думаю, что они по-своему правы. Ведь я сразу знал, чем все это кончится. Но я настолько был захвачен борьбой, что мало заботился о безопасности своей и своих близких. Я служил высшим интересам.