Джон Карре - Абсолютные друзья Страница 18

Но Рождество, как это бывает во время войны, лишь временное затишье перед бурей. Еще не успевает растаять снег, как напряженность между студентами и городом вновь достигает точки кипения. Так уж получается, что бурлят все университеты Западной Германии. Из Гамбурга, Бремена, Геттингена, Франкфурта, Тюбингена, Саарбрюккена, Бохума и Бонна приходят истории о забастовках, отставках ведущих профессоров, триумфальном наступлении радикально настроенных студенческих масс. У берлинских студентов более давние, более серьезные претензии к городским властям, чем у всех остальных, вместе взятых. В тени надвигающейся грозы Саша совершает вылазку в Кёльн, где, по слухам, появился новый блестящий теоретик, раздвигающий границы радикальной идеи. К его возвращению Манди уже выступает за решительные действия.

– Оракул объяснил, как мирные люди должны вести себя в надвигающейся конфронтации? – спрашивает он, ожидая услышать одну из гневных тирад Саши, бичующих долготерпение псевдолибералов или разлагающее влияние военно-промышленного колониализма. – Предложил взять на вооружение гнилые яйца или помидоры, бомбы-вонючки, петарды… а может, автоматы «узи»?

– Наша задача – открыть всем социальное происхождение человеческого знания, – торопливо отвечает Саша, набивая рот хлебом с колбасой: скоро митинг.

– И что это означает в переводе на понятный язык? – осведомляется Манди, знакомый с ролью фокус-группы.

– Первичное человеческое государство, его исходная модель. День Первый – это уже поздно. Начинать надо со дня Зеро. В этом весь смысл.

– Тебе придется все это как следует разжевать, – предупреждает Манди, его брови уже сошлись у переносицы. Для него слова Саши действительно сюрприз, поскольку раньше Саша всегда настаивал на том, что они должны ориентироваться на суровую политическую действительность, а не чье-то видение Утопии.

– На первом этапе мы должны очистить человеческое сознание, освободиться от всех предрассудков, запретов, унаследованных желаний. Мы должны исторгнуть все старое и прогнившее. – В рот отправляется очередной кусок колбасы. – Американизм, жадность, классовую принадлежность, зависть, расизм, буржуазную сентиментальность, ненависть, агрессивность, суеверия, жажду денег и власти.

– И чем занять освободившееся место?

– Что-то я не понимаю твой вопрос.

– Все просто. Ты освободил от всего мое сознание. Я – чистый лист бумаги, не американец, не расист, не буржуа, не материалист. У меня не осталось плохих мыслей, не осталось дурных наследственных инстинктов. Что я получаю взамен, помимо удара полицейского башмака по яйцам?

Нетерпеливо остановившись в дверях, Саша громко возмущается. «Ты получаешь все необходимое для создания гармоничного общества и ничего больше. Братскую любовь, всеобщее равенство, взаимное уважение. Наполеон был прав. Вы, англичане, материалисты до мозга костей».

Тем не менее положений этой теории Манди больше не слышал.

Глава 4

– Эти девицы – законченные лесби, – настаивает викинг, которого все зовут Питером Великим. Питер – пацифист из Штутгарта. Приехал в Берлин, чтобы избежать службы в армии. По слухам, его богатые родители принадлежат к Sympis,[48] представителям крупной буржуазии, испытывающим чувство вины, а потому тайно помогающим материально тем, что борется за ее собственное уничтожение.

– Толку не будет, – рассеянно соглашается Саша, поглощенный проблемами революционной стратегии. – Не теряй на них время, Тедди. Выродки они обе.

Они говорят о Юристе Юдит и Юристе Карен, зовут их так, потому что обе изучают юриспруденцию. И тот непреложный факт, что обе являются самыми желанными женщинами коммуны, только усугубляет тяжесть их преступления. По мнению этих двух великих освободителей, сексуальный выбор, предоставленный каждой женщине, не включает в себя отказ улечься в койку с занимающими важное положение активистами-мужчинами. Господи, ты только взгляни на юбки из мешковины, которые они носят, указывает Питер. А их обувь, более всего напоминающая армейские ботинки? И куда, по-твоему, они маршируют? А как они закалывают волосы в узел на затылке и слоняются по коммуне, будто влюбленная парочка! Питер заявляет, что в библиотеке они всегда берут только одну книгу по юриспруденции, чтобы вместе читать ее в постели. Карен ведет пальцем вдоль строки, утверждает он, а Юдит произносит слова вслух.

Единственный человек, с кем они общаются, не считая друг друга, – гречанка Кристина, которая подозревается в аналогичной сексуальной предрасположенности. Ранее Манди никогда не сталкивался с лесбийским феноменом, но ему приходится признать: имеющиеся улики подтверждают, что слухи небеспочвенны. Обе девушки отказываются мыться в общем душе. Со дня появления в коммуне они поселились в отдельной комнате. Изнутри снабдили дверь засовом, а снаружи написали: «ПОШЛИ НА ХЕР». Надпись так и осталась. Манди ее видел. А если нужны какие-то еще доказательства, говорит Питер, пусть Манди попытает удачу и увидит, что ему обломится, помимо фингала под глазом.

Однако, несмотря на не сулящий ничего хорошего прогноз, Юрист Юдит – сильнейшая помеха обету, взятому на себя Манди. Ее усилия скрыть свою красоту напрасны. Если Карен сутулится и сварлива, то Юдит легка и воздушна. На митингах протеста Карен рычит, как бульдог, а разозленная Юдит лишь качает золотистой головкой. Однако, едва митинг заканчивается, все возвращается на круги своя: Юрист Юдит и Юрист Карен, две хорошо воспитанные девушки из Северной Германии, которых принимают в лучших радикальных гостиных Берлина, гуляют рука об руку по берегам Лесбоса.

Так что забудь о ней, приказывает себе Манди всякий раз, когда чувствует, как начинает разгораться искра надежды. Эти прямые взгляды, которыми она одаривает тебя во время уроков разговорного английского, обусловлены лишь тем, что ты странный, высокий и еще из Оксфорда. А словесный флирт во время уроков, между прочим, затея Юдит, реализуемая ею возможность отточить на тебе свой английский, ничего больше.

– Я правильно произнесла это предложение, Тедди? – спрашивает она с улыбкой, способной растопить ледник.

– Блестяще, Юдит! Каждый звук, каждое ударение на месте. Ты говоришь как настоящая англичанка.

– Но у меня вроде бы американский акцент, Тедди. Если так, пожалуйста, немедленно поправляй меня.

– Нет даже намека на акцент, клянусь честью скаута! Чисто английское произношение. Это факт, – бормочет Манди, краснея от смущения.

Синие глаза ему не верят, но не отрываются от его лица, словно глаза ребенка, пока он вновь убеждает ее, что с произношением у нее действительно полный порядок, как убеждают детей, когда возникает такая необходимость.

– Спасибо, Тедди. Тогда желаю тебе приятного дня. Не хорошего дня, это уже по-американски. Да?

– Абсолютно правильно. И тебе приятного дня, Юдит. И тебе, Карен.

Потому что на урок, понятное дело, она никогда не приходит одна. Юрист Карен всегда сидит рядом с ней. Учится правильно строить фразы, расставлять ударения, делать паузы. И так продолжается до того дня, пока не выясняется, что Юрист Карен покинула коммуну и ее нынешнее местопребывание никому не известно. Поначалу идут разговоры, что она заболела, потом – что уехала к умирающей матери, но кто-то вспоминает, что ее родители погибли в последний день войны. А тут полиция совершает налет на соседнюю коммуну, и слухи кардинально меняются. Юрист Карен перешла на нелегальное положение, то есть ушла в подполье к святой Ульрике Майнхоф. Ульрике, нашему смертному ангелу, нашей ведущей левачке, высшей жрице Альтернативной жизни, Жанне д'Арк Движения, такой же смелой и чистой, объявившей радикальному миру, что скоро может начаться стрельба. По тем же слухам, компанию Юристу Карен составила Кристина, лишив Юдит спутницы жизни, а коммуну – половины доходной части бюджета. Но у Манди просто разрывается сердце, когда он видит Юдит, плывущую, словно Офелия, по коридорам коммуны. И он удивлен до глубины души, когда как-то вечером невесомыми пальчиками она касается его руки и спрашивает, не сможет ли он отправиться с ней на ночную прогулку.

– На ночную прогулку, Юдит? Господи! Я готов отправиться с тобой куда угодно! – Он собирается добавить, что готов и спать с ней где угодно, но вовремя успевает прикусить язык. – А что ты задумала?

Она объясняет.

– Это операция большой политической важности и совершенно секретная. Цель ее – напомнить берлинцам об их нацистском прошлом. Так ты готов?

– Саша тоже пойдет?

– К сожалению, он будет в Кельне, консультировать каких-то профессоров. И потом, он не очень хорошо управляется с велосипедом.

Верный Манди, конечно же, протестует.

– Саша отлично ездит на велосипеде. Ты просто не видела. Обгонит любого зайца.