Платон Обухов - Охота на канцлера Страница 18

Отто не мог знать деталей. Но Кунигунде казалось, что он о чем-то догадывается. Словно боясь потерять жену, он стал милым, нежным и добрым. Старался выкраивать как можно больше времени из своего напряженного расписания для того, чтобы побыть дома, сходить с супругой в театр, провести время на природе. Он стал делиться с Кунигундой своими служебными проблемами, много рассказывал о работе. Постепенно его жена узнавала о жизни министерства обороны и вооружений, об интригах и противоречиях, которые незримо присутствовали в его недрах.

Оглядываясь назад, Кунигунда не могла скрыть удивления внезапно навалившимся на нее счастьем. Получив любовника, она вернула себе и мужа. Неизвестно, что было лучше: восхитительные часы, проведенные на измятых простынях в объятиях Эрика, который, казалось, знал все о плотской любви и удовлетворял самые неожиданные желания Кунигунды, или неторопливые беседы с Отто перед потрескивающим камином, во время которых женщина узнавала о том, что радовало и огорчало мужа в офисах его министерства в Бонне, на полигонах, где испытывались новейшие образцы вооружения, и в воинских частях.

Закурив сигару, Гельмут Фишер принялся изучать восьмистраничный доклад Роммеля. Он был составлен на основе донесений агента «Цветок». Это была кодовая кличка майора Эрика Мюллера.

Прочитав доклад, канцлер скомкал его и, размахнувшись, бросил в камин. Огонь жадно пожрал листки.

«Цветок» не сообщал ничего особенного. Отто фон Мольтке ругал мягкотелость Фишера. Жаловался, что ему не дают в полной мере наращивать военную мощь Германии. Делился с Кунигундой соображениями по поводу безопасности канцлера, ругал на чем свет стоит польских террористов. По его словам, они в самое ближайшее время поклялись расправиться с Фишером.

Ничего нового канцлер не узнал. Да это и не было главным. Самым существенным являлось то, что за министром обороны и вооружений был установлен практически полный контроль. Отныне он не мог совершить неожиданных поступков. Через Эрика Мюллера Фишер получил доступ в святая святых Отто фон Мольтке — к его семье и дому. Образно выражаясь, канцлер держал руку на пульсе министра, сидевшего под стеклянным колпаком, искусно отлитым Генрихом Роммелем.

Афганистан (Кабул)

Вытянув ноги вперед, Лех блаженствовал в мягком кресле «Боинга‑747». Новенький лайнер был недавно куплен компанией «ЛОТ» специально для обслуживания сверхдальних маршрутов.

До посадки в Кабуле оставалась еще уйма времени. Целых три часа. По салону «Боинга» медленно двигалась стюардесса в синей форме и вполголоса предлагала пассажирам напитки.

— Пиво, вино, лимонад? — спросила она Леха.

Анна Карбовская старательно делала вид, что не знает этого пассажира.

— Вино…

— Посмотрите, пожалуйста, — протянула стюардесса Леху карту вин.

Мазовецкий выбрал итальянское «Монтепульчано» и стал медленно тянуть его из высокого тонкостенного бокала.

Кабул поразил Леха своими низкими домами: ни один из них не достигал четырех этажей.

На пыльном горизонте желтели невысокие горы. Над ними синело небо без единого облачка. Стоявшее в зените солнце быстро нагревало крышу «мерседеса». Однако воздух здесь был исключительно чистым и после варшавского казался настоящим бальзамом. «Вот что значит отсутствие крупных заводов, — думал Мазовецкий. — В средневековье тоже есть свои прелести…»

Дорога то и дело петляла. Лех удивлялся, как водитель ухитряется все время поддерживать скорость на уровне ста двадцати километров в час.

Пейзаж был настолько однообразен, что поляку вскоре наскучило смотреть в окно. Вздохнув, он закрыл глаза и задремал…

Мазовецкий остановился во второсортном кабульском отеле, не желая привлекать к себе особенного внимания. С утра он отправился в один из многочисленных гаражей и взял напрокат под чужим именем старенькую «мицубиси-паджеро».

Подъехать близко к базару ему не удалось, так как улицы Кабула здесь оказались настолько заполненными народом, что для транспорта уже не оставалось места.

Несмотря на продолжающиеся военные действия и время от времени раздающиеся взрывы, базар продолжал оставаться жизненным центром города. Тысячи людей в чалмах и халатах бродили по пыльной площади, гортанными голосами предлагая свои товары. Многочисленные лавки открыли свои двери с разнообразными сувенирами, главным образом поделками из меди и бронзы, а также коврами, которые были расстелены прямо на пыльной мостовой. Толпы людей проходили прямо по ним, и купцов это даже радовало: ведь чем больше истоптан ковер, тем выше его качество.

Появление Леха вызвало на базаре ажиотаж. К нему сразу бросились продавцы нехитрого товара, предлагая безделушки, рулоны материи, кинжалы и различную посуду. Мазовецкий с трудом отбивался от них, ища глазами торговцев оружием. Однако никто его не предлагал. Другое дело — наркотики. Этого здесь хватало. Причем торговля шла совершенно открыто. Лишь изредка, когда по базарной площади проходили полицейские, торговцы наркотиков прятали свой товар.

Лех отошел в сторонку, зайдя за полог палатки. Он простоял так минут десять, пока ему не бросились в глаза двое молодых людей, один из которых сунул другому что-то вроде револьвера. Поляк быстро подбежал к афганцам.

Оба настороженно посмотрели на него, но ничего не сказали. Тогда Лех тихо спросил по-английски:

— Оружие продаете?

Парень, купивший револьвер, сразу же отошел в сторону, а продавец ответил Леху на корявом английском:

— Можно найти. Маузер устроит?

— Да нет, мне нужно кое-что посерьезнее.

— Ну, это не у меня. Иди прямо, в конце базара лавка с сувенирами. Вывеска: «Аммар Ясир».

Нужную лавку Лех нашел быстро. Она была больше и богаче других. Перед входом сидели два седобородых старика и раскуривали трубки.

— Мне хозяина, — сказал Лех.

Старики непонимающе покачали головами. Ну тут из лавки вышел пожилой афганец в ярко расшитом халате, с острыми проницательными глазами.

— Слушаю тебя, господин, — произнес он и низко поклонился.

Лех зашел в лавку; сразу же выбежала молодая женщина с закрытым чадрой лицом и подложила коврик. Хозяин лавки жестом предложил Леху сесть.

— Что бы вы хотели у меня купить? — спросил он.

Английский афганца был безукоризнен.

— Мне сказали… Мне надо… пару американских «стингеров».

Ясир покачал головой.

— А денег у тебя хватит?

— Сколько?

— Сразу не скажу, но не меньше пятидесяти тысяч.

— Долларов?

Афганец только ухмыльнулся.

— Тридцать тысяч и по рукам!

Ясир промолчал, с минуту подумал, а потом сказал:

— Машина у тебя есть?

— Взял здесь напрокат, — ответил Лех.

— Завтра приходи с утра.

Афганистан (Газни—Кабул)

С утра Лех уже был у лавки. Машину он поставил поблизости, примерно за квартал от рынка.

Ясир сразу же вышел ему навстречу.

— Машина здесь?

— Да.

— Поехали!

Он сказал что-то на афгани, и два здоровых молодца вышли из лавки.

— Мои сыновья, — сказал Ясир, — поедут с нами.

Молча дошли до машины. Лех хотел было сесть за руль, но старший сын хозяина оттолкнул его и уселся на место водителя. Мазовецкий не стал возражать и устроился рядом.

Машина рванула с места и быстро миновала кварталы Кабула. Афганец выжимал из «мицубиси-паджеро» все, на что была способна машина. Лех с ужасом смотрел на узкую дорогу, которая извивалась среди ущелий. Слева зияла пропасть, но водитель и не думал снижать скорость. Вскоре они свернули в сторону от шоссе на Газни, пыль заклубилась за машиной, стало невозможно дышать. Лех закрыл рот носовым платком, но это мало помогало. Песок был повсюду: скрипел на зубах, заполнил все складки одежды, покрыл толстым слоем голову.

Показалось небольшое озеро с глинобитными строениями вокруг. Афганец резко затормозил перед одним из них. Из дома сразу же показались вооруженные до зубов люди.

— Моджахеды! — со страхом прошептал Лех.

Ему не разрешили выйти из машины. Все три афганца долго переговаривались гортанными голосами, наконец Ясир сказал:

— Они согласны продать «стингеры», но на меньше, чем пятьдесят тысяч, не согласны. Деньги с тобой?

Лех похлопал по дорожной сумке.

— Но мы же договорились на тридцать!

— Ничего я с тобой не договаривался! Хочешь бери, а не хочешь — валяй отсюда!

Моджахеды с угрожающим видом направились к автомобилю.

— Я согласен, — испуганно пробормотал Лех.

— Получишь еще ковер в придачу, — сказал Ясир, предварительно посовещавшись с торговцами.

Моджахеды ушли в дом и через пару минут один из них приволок завернутый в ковер большой сверток.

— Деньги! — крикнул Ясир.

Лех быстро отсчитал доллары и вручил толстую пачку моджахеду. Тот не стал пересчитывать, бросив ковер со «стингерами» в машину.