Поль Кенни - Коплан открывает огонь Страница 18

— Оно лежало в ящиках с маркировкой одного голландского предприятия из Парамарибо, — сказал он. — Предприятия, изготавливающего, разумеется, фаянсовую посуду, а не оружие и боеприпасы... Мы допросили нескольких агентов по перевозкам из Фор-де-Франса. Один из них признался, что привозил похожие ящики к Сиприану. Он провез груз мимо таможни. По регистрационным документам они происходят из Голландской Гвианы и доставлены на американском корабле, направлявшемся в Новый Орлеан...

— Минутку! — перебил его Коплан. — Название этого корабля, предыдущие рейсы?

Эти сведения ему назвал Лефор:

— "Флорида". Ходит в Бразилию и Гвианы.

— С остановкой в Джоржтауне, да?

— Да... Он там регулярно забирает бокситы.

— Это все, что мы знаем в данный момент, — продолжал Виньо. — Кто настоящий отправитель — неизвестно. Должен же быть какой-то трюк, но где?

— Не мучайтесь, все уже проясняется, — уверил Коплан.

Он выдохнул дым в пол, посмотрел на обоих инспекторов и после паузы сказал:

— И, разумеется, вы не смогли никого арестовать, потому что была допущена серьезная ошибка.

Собеседники удивленно смотрели на него. Они спрашивали себя, не возлагает ли он вину за эту ошибку на них и в чем она состоит.

— Это один из вас предупредил журналистов? — спросил Коплан менее любезным тоном.

Виньо кашлянул в кулак, чтобы прочистить горло.

— Нет, — ответил он. — Я не знаю, как распространился этот слух.

— Мы в полиции хранили его в тайне, — добавил Лефор. — Но вы же знаете, трудно сделать невидимым грузовик... При перевозке оружия мог оказаться свидетель, а может, и не один.

— А? Так вы перевезли арсенал? — насмешливо спросил Коплан. — Это было так срочно и необходимо?

Инспектора смутились.

— Приказ был отдан одним из наших начальников, — сказал Виньо.

— Мы тут ни при чем, — добавил Лефор. Коплан недовольно сказал:

— В любом случае вы были неправы, что поторопились. Я хочу сказать: политический климат буквально наэлектризован, и такая реклама может только ухудшить дело. Газеты других территорий подхватили ее, и это обязательно усилит напряженность между Востоком и Западом. После Кубы на Антилах все на пределе, малейший инцидент приобретает огромные размеры. Кроме того, это ошибка и в чисто техническом плане: типы, ходившие тренироваться на улицу Антуана Сиже, теперь не сунут туда и носа.

Виньо вздохнул.

— Ну да, — признал он. — Это неприятно.

— На вашем месте я бы постарался узнать, как об этом узнали журналисты, — предложил Франсис. — Новость распространилась с быстротой молнии: уже на следующий день газеты устроили трескотню по всем островам.

Лефор озабоченно почесал щеку.

— Действительно, стоит об этом подумать. Я постараюсь найти поганца, который все растрепал, — прошептал он. — Вы звали нас из-за этого?

Коплан взял свой стакан. Прежде чем поднести его к губам, он ответил:

— Не только. Я хотел бы отправиться с вами завтра утром на прогулку. Вы должны запастись ордером на обыск на винокуренном заводике, том самом, где недавно при загадочных обстоятельствах раскроил себе череп некий Альфонс Пуарье.

Глаза Виньо округлились.

— Второй склад? — изумленно спросил он.

— Не думаю, но, возможно, поездка будет не напрасной. Вы должны вызвать владельца фирмы. Во сколько мы сможем отправиться?

— Ну... — неуверенно протянул Лефор. — Мы должны посоветоваться с комиссаром.

— Нет, — возразил Франсис. — В этот раз никаких историй, я требую полной тайны. Добывайте ордер сами, как хотите, но никто не должен знать об этой вылазке до тех пор, пока она не состоится. Никто, кроме нас троих.

Инспектора были храбрые ребята, но они уважали формальности, а то, чего от них требовал Коплан, не совсем соответствовало правилам.

Чтобы побороть их нерешительность, Коплан уверенно добавил:

— Не волнуйтесь. Даю вам слово, что я прикрою вас, удачным окажется обыск или нет.

У Лефора и Виньо не было причины не верить его обещанию. Они вполне могли придумать какую-нибудь поездку, связанную с ведущимся расследованием.

— Ладно, идет, — согласился Виньо. — В девять тридцать? Где встретимся?

— Перед зданием почтамта, — предложил Коплан.

Владелец винокурни, толстый креол лет под шестьдесят по имени Маглуар Барре, все потел от волнения, когда три представителя полиции появились около его предприятия, где он ждал их уже десять минут.

Поведение приехавших — натянутое и холодное — отнюдь не способствовало поднятию его духа. Он рассыпался в поклонах и любезностях, умирая от желания узнать, в каком преступлении его обвиняют, и боясь, как всякий честный человек, что совершил правонарушение, сам того не зная.

— Опять из-за Альфонса? — проблеял он, вытирая лоб. — Я и так не сплю после этого несчастного происшествия...

Инспектора стояли в полном молчании, предоставляя «Жирару» вести беседу.

Уклонившись от прямого ответа, Коплан заявил:

— У нас ордер, дающий законные основания осмотреть все ваше предприятие, месье Барре. Посему я буду вам признателен, если вы нас проводите и откроете интересующие нас двери, если они окажутся запертыми на ключ.

— Но... конечно, я готов! — уверил Барре, изо всех сил показывая свою невиновность и желание помочь служителям правосудия.

Он протянул руку к дверям цеха, где измельчали тростник, и высокопарно добавил:

— Исполняйте ваш долг, господа. Я полностью в вашем распоряжении.

Страх бедняги был так очевиден, что Франсис заговорил с ним менее ледяным тоном.

— Скажите... Некий Гюстав Сосюр работал у вас постоянно?

Лоб Маглуара Барре сморщился под полями широкой соломенной шляпы.

— Сосюр? Нет... Я не знаю такого.

— Вы случайно не нанимали его на временную работу ночным сторожем в отсутствие одного из ваших постоянных рабочих?

Барре остановился, разведя руками в знак смущения.

— Э! Нет... но мои служащие не в первый раз подменяются без моего разрешения! Эти бандиты постоянно шастают к своим бабам, потому что знают, что я никогда не прихожу по вечерам. Неважно, я все равно в курсе. А то трахают телок прямо на связках сахарного тростника в рабочее время. Так уж они устроены...

Он хотел привести и другие примеры, но Франсис перебил его:

— Вы знали, что Альфонс Пуарье отлучался вечером шестого ноября?

Креол сдвинул шляпу на затылок. Его блестящее лицо выразило удивление.

— Нет, я этого не знал, — пробормотал он. — Шестого ноября... Это было давно.

Мало-помалу к нему возвращалось спокойствие. Набравшись смелости, он задал вопрос:

— Может быть, он обманул какого-нибудь мужа... а тот пришел на следующей неделе и размозжил ему голову дубинкой?

Эта гипотеза, романтический аромат которой был очень привлекательным, объяснила бы присутствие полицейских. Но Франсис безжалостно рассеял эту хрупкую надежду Барре.

— Вы не заметили Седьмого какой-либо странности? — спросил Франсис, оставляя его в неизвестности. — Ни один мастер не упоминал ни о чем особенном?

Винодел погрузился в размышления, но, покопавшись в памяти, отрицательно покачал головой.

— Нет, не помню. Вы хотите сказать — авария, неполадки в помещениях?

— Да... Или следы драки или взрыхленную землю возле зданий.

Барре опять ответил «нет», и его беспокойство вновь усилилось.

Коплан пошел вперед. Группа перешагнула порог цеха, где машины перемалывали сахарный тростник, чтобы было легче выжать из него сок. Единственный негр наблюдал за всем рабочим процессом.

Разговаривать из-за шума было невозможно. Инспектора осмотрели помещение метр за метром, ища подозрительный след, лестницу, потайной ход.

Они возвратились к Коплану, и их вытянувшиеся лица дали ему понять, что они ничего не нашли. Группа направилась в следующий зал, в собственно винокурню, где стояли чаны с бродящим соком. Здесь царила почти неестественная жара, воздух был насыщен пьянящими парами.

Когда Виньо и Лефор начали осмотр, Коплана вдруг осенила идея, очень логично вытекавшая из его предыдущих рассуждений.

Взяв за руку Маглуара Барре, Франсис быстро потащил его вперед, бросив своим инспекторам:

— Не ищите здесь. Это самое охраняемое место на заводе. Следуйте за нами!

Они вошли за ним в смежное помещение. Мулат, вооруженный большой ложкой, пробовал белую жидкость, которая текла из перегонной трубы в стеклянный чан. Увидев патрона и его гостей, он счел необходимым наполнить стаканчики, чтобы они продегустировали только что приготовленный ром.

Барре увидел в этом способ завоевать расположение гостей.

— Попробуйте моего рома, — предложил он. И снова Коплан разочаровал его:

— Сожалею, но сейчас мы на службе. Кстати, сколько градусов в этой жидкости?

— В «сердцегреве»?[10] Семьдесят градусов, — гордо заявил толстяк. — Выпивка первого сорта, я вам гарантирую.

— Семьдесят градусов... — задумчиво повторил Коплан. Вдруг он показал пальцем на огромные бочки, стоявшие вдоль стены.