Чингиз Абдуллаев - Зло в имени твоем Страница 19

– В ледышку, – засмеялась она.

– Может, тогда пойдем в машину, – предложил он, – я оставил ее на углу. Там у меня печка работает.

У него не было теплой шапки, и легкая кепочка только подчеркивала несоответствие этого головного убора суровой русской зиме.

– Идемте, – согласилась она, – а то вы действительно заболеете.

Через минуту они уже сидели в его автомобиле. Это был довольно свежий «БМВ», столь экзотично выглядевший на улицах города в начале семидесятых, когда многие инспектора столичной ГАИ практически знали владельца каждой иномарки в лицо. Первым делом Фарвелл включил печку. Он по-прежнему дрожал от холода.

– У вас хорошая машина, – сказала ему Чернышева, – никогда раньше не видела такой.

– Это не моя, – стуча зубами, признался Робер, – она принадлежит послу. А у меня есть ваша новая машина. Как это называется? Опять забыл. У вас есть еще такое пиво.

– «Жигули»? – улыбнулась Марина.

– Да, правильно, «Жигули».

– Вы очень хорошо знаете русский язык.

– У нас в Канаде очень много ваших бывших граждан – русских и украинцев. Поэтому я мог научиться довольно быстро.

– У вас, наверное, и природный талант. Вы знаете еще какие-нибудь языки?

– Конечно. Французский. У нас в Канаде его знают все. Это язык моей матери. Она и назвала меня Робером. Отец называл Робертом, а мама принципиально – Робером. Может, поэтому они разошлись. Еще немного знаю немецкий.

– Я же говорю – у вас есть талант.

Он включил музыку.

– Это новая группа? – спросила она, прислушиваясь. В эти годы музыкальные записи иностранных групп приравнивались почти к идеологической диверсии.

– Нет, – сказал он, – если хотите, я вам подарю. Это группа «Роллинг Стоунс». Сейчас довольно популярная в мире.

– Спасибо. У вас еще и хорошая печка.

– Да, действительно. Уже совсем тепло. Куда вы хотите поехать, Мария? Только не предлагайте в зоопарк. Гулять сейчас по сугробам я не смогу. Видимо, мой физический тип не соответствует русским морозам. А еще я утром видел, как школьники едят мороженое. В такую погоду! Вы действительно удивительная нация.

– Не знаю, – честно призналась она, – куда вы сами хотите.

– Вы были в новом отеле, рядом с Кремлем? – спросил он. – Это сейчас самая крупная гостиница в Европе.

– «Россия». Нет, я внутри еще не была.

– Там хорошие рестораны. Поедем туда, – предложил он.

– Но нас не пустят, – удивилась она.

– Что вы говорите, – засмеялся он, – пустят куда угодно. У меня есть специальный пропуск для ваших швейцаров.

– Какой пропуск? – не поняла она.

Вместо ответа он показал красную десятирублевку.

– Вы довольно быстро приспособились к нашему образу жизни, – заметила она.

– Для меня это до сих пор загадка – почему у вас не пускают в отели и рестораны. Это ведь выгодно администрации, когда туда приходит много людей. Разве не так? Просто выгодно.

Она улыбнулась.

– Я понимаю, – кивнул он, – что у вас нет частных ресторанов. Но разве ваши официанты не берут своих процентов? Разве они не имеют свои чаевые? Так почему людей стараются не пускать в эти места? Или отели? Разве администраторы не берут взяток со своих гостей? Но тогда почему швейцары не пускают этих гостей? Или это тоже способ зарабатывания денег?

– Не знаю, – ответила она, прекрасно понимая, что все его слова сейчас наверняка записываются. Даже в этой машине посла.

Он вырулил направо и поехал в сторону гостиницы «Россия». Все получилось, как он и говорил. Красная десятка сыграла свою волшебную роль. Швейцар принял его за прибалта, говорящего с акцентом, и пропустил вместе со спутницей. Еще через полчаса они уже сидели в ресторане гостиницы на двадцать втором этаже, и нахальный мордастый официант принимал у них заказ, нетерпеливо постукивая карандашом по блокноту. Краем глаза Марина заметила – сидевшие за спиной Робера Фарвелла двое парней все время смотрят в их сторону.

Канадский дипломат оказался удивительно начитанным человеком. И остроумным собеседником. Он рассказывал интересные истории, весело шутил, вспоминал смешные анекдоты. Он был по-настоящему приятен в общении. Но и только. Влюбиться в такого она бы никогда не смогла – он был слишком стерилен и безукоризненно вежлив для нее. Ей скорее понравилась бы грубая, но резко индивидуальная форма подачи материала генералом Марковым, чем этот молодой, красивый и опрятный дипломат. Но он был действительно приятен и даже привлекателен.

Вечером он отвез ее домой. Уже перед тем, как она выходила из автомобиля, он взял ее руку и поцеловал, задержав несколько больше, чем позволяло приличие. Она дождалась, пока он отпустит руку, резко сказала «до свидания» и вышла из автомобиля, сильно хлопнув дверцей.

Он проводил ее взглядом до подъезда и только тогда отъехал от дома, направляясь в посольство. Он давно уже заметил, что за ним наблюдают, но решил не показывать этого своим преследователям. В посольство он приехал через двадцать минут. Оставив машину на улице и кивнув знакомому милиционеру, прошел в здание посольства Канады в Москве. Навстречу ему уже спешил Гарри Уэллс, секретарь посольства.

– Мистер Фарвелл, – сказал он озабоченно, – наш посол просил вас зайти к нему.

– Прямо сейчас?

– Да, как только вы приедете в посольство.

– Хорошо, сейчас зайду, – согласился он.

Посол принял его сразу. Это был немолодой человек, лет шестидесяти, в крупных роговых очках и всегда немного мешковатых костюмах. Он грузно поднялся со стула, приветствуя Фарвелла.

– Как у вас дела, мистер Фарвелл? – спросил посол.

– Спасибо, – улыбнулся Робер, – все нормально.

– Это, конечно, не мое дело, – сказал посол, – но я просто хотел вас предупредить. Советский КГБ способен на любую пакость. Вы должны это знать. Среди ваших знакомых вполне могут оказаться и сотрудники КГБ.

– Вы имеете в виду моих знакомых женщин? – понял Робер.

– Конечно. Вас несколько раз видели с этой мадам Клоновой. Мне говорят, она и раньше бывала в компаниях других мужчин. Она вполне может оказаться агентом КГБ. Вы понимаете, в какое двусмысленное положение вы можете попасть?

– А я никогда и не сомневался, что она может работать на них, – весело подтвердил Фарвелл, – мне это казалось само собой разумеющимся.

– И вас это не пугает? – удивился посол.

– Ничуть, даже наоборот, несколько радует.

– Вы странный человек, Фарвелл. Я, наверно, никогда не смогу понять вашей логики. Вообще-то меня предупреждали…

Фарвелл предостерегающе поднял глаза. В Москве даже стены посольства и кабинет посла были не самыми безопасными местами для такой беседы. Посол, очевидно, все понял и замолчал. Потом, отдышавшись, продолжал, уже полностью изменив текст, который он собирался произнести.

– Меня предупреждали, – сказал он, – о ваших слабостях с другим полом. Но здесь нельзя поддаваться соблазнам.

«Молодец старик, – весело подумал Фарвелл, – сумел перестроиться прямо на ходу».

– Я учту ваше мнение, господин посол, – громко сказал он.

Через час, сидя в своем кабинете, он вспоминал лицо и фигуру своей новой знакомой. Кажется, у его подружки Клоновой появилась серьезная конкурентка. А Чернышева в это время смотрела телевизор, сидя в окружении своих новых «родителей». Она даже не подозревала, что ее знакомый дипломат является профессиональным разведчиком. И вся история, придуманная для нее генералом Марковым, была неправдой с самого начала. Она смотрела телевизор и чувствовала на руке его поцелуй.

Глава 4

Встречи продолжались. Как опытный сердцеед, Фарвелл не спешил форсировать события. При следующей встрече он пригласил ее в Большой театр, для дипломатов выделялись специальные билеты, своеобразный лимит, по которому они могли посещать выступления прославленного коллектива. Марина впервые с удовольствием подумала, что в ее работе могут быть и такие положительные моменты.

Правда, ее несколько пугало странное поведение самого Фарвелла. Они дважды посещали рестораны после этого, но он почти не пил. Может, сведения генерала Маркова были не совсем верными. Во всяком случае, следовало не особенно торопить события, чтобы не спугнуть самого Фарвелла. Необходимый сигнал к проведению операции должны были дать люди Маркова. После четвертой встречи Марине пришлось выдержать поцелуй Фарвелла, надо отметить, достаточно искусный, но он все равно не вызывал никаких эмоций. Словно она была на сцене и ее поцелуй видели одновременно сотни зрителей, пришедших посмотреть этот спектакль.

Она начала беспокоиться, что сигнал так и не будет получен, а сам Робер становился все настойчивее, предлагая поехать к нему домой. Она с трудом отказалась в последний раз, отлично сознавая, что при следующей встрече ей придется согласиться на эту поездку. Канадский дипломат вел себя уже достаточно раскованно, целовал ее при встречах и прощаниях и однажды во время поцелуя даже начал помогать себе руками. Она почувствовала на своем теле его сильные, гибкие руки и поняла, что они переходят ту грань, на которой она хотела бы задержаться подольше.