Гийом Ру - «Америкашки» Страница 19

– Какого рода делами вы занимаетесь? – спросил он.

– Они довольно разнообразны: химические исследования угля, синтетических тканей, видеокассет. В настоящее время мы работаем над проектом строительства мотелей на аквитанском побережье.

– Как я слышал, господина Шварца не особенно любят в деловых кругах. Что вы об этом думаете?

– Французы хорошо воспитанные люди, очень вежливые. Грубые манеры Шварца должны, конечно же их раздражать.

– Но не вас?

– Нет, я американец и привык к таким людям, как он. Это выскочка, но довольно странный. Еврей, который постоянно ругает других евреев, деловой человек, который ненавидит других деловых людей. В общем, человек, который, кажется, испытывает к другим людям лишь презрение.

– И вы с ним ладите?

– Великолепно! Мы нисколько не доверяем друг другу, это некая форма откровенности. Это значительно экономит время... мы можем играть только в открытую. Вы, конечно, знаете нашу национальную поговорку: время – деньги. Более того, он меня зачаровывает, это на самом деле не деловой человек, а игрок. У него, бесспорно, есть чутье. По крайней мере, в делах он постоянно выигрывает.

– Почему это "по крайней мере"?

– Потому что я думаю, что это очень несчастный человек, один, без семьи...

Фотография на письменном столе Корнелла привлекла внимание Дебура. Это была женщина лет сорока, с золотистыми волосами. Она смутно напоминала ему Дженни, но Дженни была более молодая и красивая, и до своей смерти, она носила короткие и более темные волосы. Именно глаза, рот, манера делать макияж придавала им обеим вид женщин, вышедших из одного салона красоты.

– Это моя жена, – сказал Корнелл, когда увидел, что Дебур смотрит на фотографию.

– Вы женаты?

– Да. Однако с тех пор, как я веду дела в Европе, я много путешествую, а для нее слишком утомительно следовать за мной. Я как раз должен встретить ее на Корсике, как только Шварц и я начнем нашу операцию в Ландах. Мы ведем последние подрядные работы, но это уже, можно сказать, законченное дело.

– Какие, по вашему мнению, отношения поддерживали господин Шварц и мадам Сандерс?

– Я был шокирован, когда узнал, что Боттомуорт и де Льезак... ну...

– Как вы об этом узнали? – удивленно спросил Дебур.

– Но послушайте, вся американская колония говорит об этом!..

"То, что он считал известным лишь ему и Рею, было в действительности секретом Полишинеля", – подумал Дебур, весьма разочарованный.

– Ну, ведь ходят слухи, – вновь заговорил Корнелл. – Я бы не удивился, если бы узнал, что она и Шварц... Однако ничто в поведении мадам Сандерс не позволяло предположить такого поведения. Правда, она была удивительно сдержанной.

– А Шварц, он тоже был сдержанный?

– Он был с ней так нежен, что, зная Шварца... И теперь, когда я об этом думаю...

– Что?

– О, ничего особенного. Он всегда был к ней очень внимателен. Он часто делал ей подарки... Я помню, как однажды, когда мы были на одном очень важном деловом заседании, он неожиданно прервал его, чтобы позвонить в цветочный магазин и заказать для нее букет роз. Он вспомнил, что это был день ее рождения. Это вовсе не похоже на него – посылать женщине цветы или вспомнить о дне ее рождения. Тем более, что обычно он выказывал женщинам еще большее презрение, чем мужчинам. Я думаю, у него это идет с детства. Я знаю, что его мать была скорее легкомысленной женщиной и покинула его отца ради другого мужчины, когда Шварц был еще совсем маленьким. Более того, его отец умер, когда ему было лишь семнадцать лет. Эти события, конечно, оставили в нем глубокий след.

– Как ему удалось сколотить состояние?

– Вернувшись из Кореи, он стал работать торговым служащим в конторе по недвижимости. Спустя некоторое время он открыл собственное дело. Он воплощение того, что у нас называют "сам себя сделавший человек"... Порода людей, которая скоро исчезнет, – меланхолично вздохнул Корнелл. – Социализм, к которому идет наша страна, уничтожает эту породу.

– Социализм? – удивленно спросил Дебур. Он плохо представлял, как эта форма правления может утвердиться в США.

– Точно! – наставительно сказал Корнелл. – Экономика нашей страны все больше контролируется государством. Оно управляет всем, не оставляя места личной инициативе. Что же это, как не социализм? Сам Никсон позволил либералам манипулировать собой. Он слушает лишь их советы и проводит лишь их политику. Вы знаете, не надо верить его речам или речам Спиро Агню. Это чистая демагогия, годная лишь для успокоения людей, не разбирающихся в политике. На самом деле красные занимают основные командные посты в стране. У них даже есть генералы в Пентагоне.

Дебур подумал, что Корнелл тоже принадлежит к исчезающей породе людей.

– Кстати, – сказал Корнелл, – язамечаю, что вы не задаете мне ни одного вопроса о супругах Сандерс. Вы подозреваете Шварца?

– Мы, полицейские, в принципе подозреваем всех. Это обычная вещь, и она имеет значение лишь тогда, когда мы находим доказательства.

– Шварц? Нет, это немыслимо! Я уверен, что вы ошибаетесь, – почти возмущенно воскликнул Корнелл.

Мэнни приехал с опозданием в полчаса. Не дав себе труда извиниться, он самоуверенно развалился на стуле, предложенном ему Дебуром, с тем видом, с которым смотрел на все, с чем соприкасался, будь то люди или предметы.

Дебур прежде всего посмотрел ему в глаза: они были зелеными.

– Я тороплюсь и не могу терять время. Можно узнать, почему вы вызвали меня? – свысока спросил он Дебура, как будто перед ним был не инспектор полиции, а какая-то бумажка, служебная записка, оставленная на его письменном столе, которую он небрежно пробежал глазами, прежде чем разорвать и выбросить в урну.

После получения совершенно ошеломляющих доказательств, которых сегодня утром против него стало еще больше, Дебур уже не сомневался в его виновности. "К чему продолжать игру в прятки? – сказал он себе. – Сейчас он повергнет в прах этого хлыща".

– Я очень долго ждал вас, господин Шварц, и теперь вы уйдете только тогда, когда я вам разрешу, – сказал он с ледяной улыбкой.

Мэнни вытащил для себя сигару из коробки и зажег ее.

– Я предупредил своего адвоката. Если в течение получаса я ему не позвоню, он заставит вмешаться посольство, – ответил он, выпустив ему в лицо облако дыма.

Дебуру с трудом удалось сдержать себя.

– Неужто ваша совесть чиста? – раздраженно и иронично спросил он.

– Когда я имею дело с полицией, то предпочитаю иметь в запасе что-то другое, кроме одной моей совести, – уточнил Мэнни подчеркнуто дерзко.

– Почему вы отрицали тот факт, что доставили Сандерса домой и заходили в его квартиру? – спросил Дебур, открыто бросаясь в атаку. – Я нашел на лестнице такую же сигару, какую вы сейчас курите.

– Не удивительно, что девяносто процентов преступлений остаются безнаказанными, когда полиция тратит время на то, чтобы находить окурки вместо преступников, – усмехнулся Мэнни. – Сандерс был пьян, он даже упал на лестнице, прежде чем я успел его поддержать.

– И в таком состоянии вы позволили ему одному войти в квартиру?

– Да, я не хотел будить его жену.

– Значит, вы солгали лишь из дружеских чувств, чтобы прикрыть Сандерса?

– Я не хотел, чтобы вы думали, что он мог совершить это преступление в состоянии опьянения.

– Откуда такая привязанность к Сандерсу? Почему вы содержите его на протяжении многих лет?

– Сандерс рисковал своей жизнью, чтобы спасти мою. Я многое повидал за свои сорока два года, и за всю жизнь это был единственный бескорыстный поступок. Я был не только свидетелем этого поступка, но и его прямым объектом.

– И во имя этой дружбы к Сандерсу вы просверлили дырочки в потолке его квартиры? Возможно, для того, чтобы наблюдать за мадам Сандерс?

– Что это вы тут рассказываете?.. Вы бредите!

– Для чего же еще вы поместили это украшение на потолке?

– Это были остатки от заказа, который мы делали для компании "Пан Америкэн", и мне показалось забавным поместить их в моих квартирах.

– Я ничуть не сомневаюсь, что для вас это было весьма забавно, господин Шварц!

– Я совершенно не в курсе того, каким образом мой декоратор подвесил эти украшения, да это и неважно. Вы полицейский или театральный бутафор? Окурки, дырочки! Вы тратите время на пустяки! – закричал Мэнни, не теряя вида превосходства.

– Прекрасно! – воскликнул Дебур. – И я настаиваю на этом! Вы также не в курсе четырех бочонков негашеной извести, которую вы выдали Резиденции Делакруа как раз в утро преступления?

– Я не попадусь на ваш крючок, это подделка! Какая известь, откуда?

– С вашего завода пластмасс.

– Вы первый говорите мне, что там используют известь. Знаете, я занимаюсь лишь финансовой частью.

– Вы используете известь для производства кальция-карбида, из которого извлекают ацетилен. А он необходим вам для исследования пластических веществ.