Жан Брюс - Тревожное ожидание Страница 19

– Ну и что? Что это означает: калека?

Он смягчил тон, чтобы добавить:

– Твоя сестра в моей власти. Ее жизнь зависит...

Он замолчал и презрительно покачал головой. Нервы Артура Ламма не выдержали, он потерял сознание.

– Тряпка, – буркнул Хирурго, – одни тряпки! Невозможно серьезно поговорить!

13

Юбер Бониссор де Ла Бат в последний раз повернул диск телефона и поднес трубку к уху. Короткая пауза, потом послышались гудки.

Юбер, сам не зная почему, чувствовал себя неуютно. Может быть, из-за того дурацкого инцидента в «Уорлд Пресс Эдженси»? Арриго Нера не вызывал у него антипатии, но его поведение оставалось неясным. Почему он отказался дать адрес Ламма, если тот действительно уехал? Юбер спросил адрес просто так, на всякий случай, уверенный, что найдет его в справочнике. Неожиданный отказ итальянца насторожил его, и он пошел на риск, чтобы получить эту информацию. И правильно сделал: в справочнике имени Артура Ламма не было. Дом девятнадцать по виа Г. Маркони был записан на другую фамилию. Может быть, журналист снимал его?

Гудки продолжались.

Очевидно, Нера сказал правду. Он хотел было положить трубку, но не сделал этого, подчиняясь своему инстинкту. Он чувствовал постороннее присутствие на линии... Присутствие... Он не успел сделать вывод. Щелчок. Гудки прекратились, и зазвучал голос:

– Алло? Кто говорит?

Чудесный, потрясающий голос, проникший в мозг Юбера, как колдовское зелье. Господи! У кого же был такой волшебный голос? Он спросил:

– Алло? Это Лили Понс?

Голос спокойно ответил:

– Нет, синьор, вы ошиблись.

Женщина собиралась положить трубку. Он быстро сказал:

– Э, одну секундочку, пожалуйста. Я пошутил... У вас такой чудесный голос! Артур дома?

Молчание. Чуть слышное прерывистое дыхание. Что там происходит?

– Артура нет, – произнесла женщина. – Он вернется не раньше чем через два дня.

Так-так! Кажется, все сговорились.

– Кто вы? – спросил он.

– Его сестра, Эстер. А вы?

Он счел нужным извиниться:

– Простите, я очень плохо воспитан. Мое имя Гарри Брассел. Вы, кажется, уже слышали обо мне?

– Да, – честно ответила она почти шепотом.

У него перехватило дыхание, но он продолжал настаивать:

– От вашего брата?

– Какая разница? А кто-то еще мог рассказать мне о вас?

Он перебил:

– Мне нужно вас увидеть.

Молчание. Потом приглушенный голос:

– Это невозможно, синьор. Я никого не принимаю...

– Почему?

– Я калека и нахожусь в доме одна.

– Я не сексуальный маньяк.

– Я не могу быть в этом уверена. Не настаивайте, синьор...

Он настойчиво произнес:

– Через десять минут я позвоню в вашу дверь, и вы мне откроете.

– Нет, синьор, не открою. В отсутствие брата я никому не открываю.

Странное сопротивление. Он подчеркнул:

– Речь идет о будущем вашего брата, а следовательно, и о вашем...

– Вполне возможно, синьор, но я не открою...

Он резко спросил:

– Кто находится рядом с вами?

Молчание. Тревожный голос:

– Никого, синьор.

– Честное слово?

– Честное слово.

– Нас кто-то слушает...

– Прощайте, синьор. Нет смысла звонить снова. Я буду класть трубку, как только узнаю ваш голос...

Щелчок. Конец. Охваченный подозрением, Юбер стукнул трубкой об аппарат, имитируя, будто повесил на рычаг, и быстро поднес ее к уху. Он услышал шепот: «Надо срочно предупредить Хирур...»

И тишина. Это был мужской голос. Юбер подождал еще тридцать секунд, но без результата, и повесил трубку. Он простить себе не мог, что не доверился своему первому впечатлению. Линия Артура Ламма была на прослушивании...

Непрофессионал ничего бы не заметил, но он давно привык к таким вещам, давно привык жить настороже, в постоянном напряжении.

В конце концов, в том, что власти взяли под наблюдение такого осведомленного человека, как Артур Ламм, ничего удивительного не было.

Теперь Юбер знал, как себя вести. Прослушивание телефона означало, что за домом обязательно ведется наружное наблюдение.

Если хорошенько подумать, то все к лучшему.

Он вспомнил завораживающий голос.

– Эстер, – шептал он. – Ее зовут Эстер... Эстер Ламм.

Он вышел из кабины, думая, что хорошо было бы познакомиться с женщиной, обладающей таким голосом. Калека? Может быть, она сказала это только для того, чтобы побыстрее отделаться от него? Странный предлог...

Он представил себе лежащую молодую, очень красивую женщину, одетую в белое, с пепельными волосами и большими зелеными глазами. У больных всегда большие глаза.

Он снова вошел в телефонную кабину небольшого ресторанчика, позвонил в миссию и попросил Бага. Тот сразу же подошел.

– Хелло, – сказал Юбер. – Это твоя кузина из Калифорнии. Как дела?

– Так себе, – невнятно ответил Баг, жевавший свою вечную жвачку. – Что с тобой случилось, дорогая? Потеряла свою сексапильность?

– Угу, – ответил Юбер. – Я кое-кого подозреваю. Того журналистишку... Да, виа Маркони, девятнадцать. Кажется, его нет дома. Его сестра отвечает на телефонные звонки, но никому не открывает. Надо этим заняться.

– Чем «этим»?

– Нужны люди для наблюдения за домом. Пусть будут осторожны; кажется, за ним уже следят.

Баг, видимо, размышлял. Юбер услышал, как он жует.

– Я пошлю Тито, – сказал Баг. – Если окажешься там и тебе понадобится с ним встретиться, насвистывай Моцарта, он тебя...

Юбер перебил:

– Моцарта? Не знаю. Я не меломан.

– Тогда, – примирительно предложил Баг, – «Мадлон». Он попросит огня. Ты станешь чиркать другим концом спички. Он спросит, не кузина ли из Калифорнии научила тебя так зажигать спички. Понятно?

– О'кей. Есть что-нибудь новое?

– Есть. Фотография Менцеля. Можешь зайти завтра утром...

– О'кей, – ответил Юбер. – Хорошо бы еще разузнать насчет агентства печати. Трудно сказать заранее, может, это что-то даст.

– Я уже сделал все необходимое. Не надо так много болтать. Тебе платят не за разговоры.

– А тебе, как я погляжу, платят за брюзжание. Черт, как от тебя воняет мятой!

Он повесил трубку и заметил, что перед кабиной нетерпеливо ждет хорошенькая девушка. Он неторопливо вышел и сказал:

– Зачем так нервничать? Он обязательно вас дождется.

Она пожала плечами, и упругая грудь соблазнительно выступила в вырезе платья. Юберу захотелось коснуться ее, но он этого не сделал.

– Одну секунду! – воскликнул он.

Она остановилась в дверях. Он наклонился, положил руку на ее ляжку, напрягшуюся под тонкой юбкой, ухватился за резинку подвязки, чуть оттянул ее и отпустил. Хлоп!

– О! – воскликнула она, задохнувшись.

Он из осторожности отступил на шаг и сказал с ослепительной улыбкой:

– Теперь можете идти. Все в порядке!

Он повернулся, прошел по коридору в зал ресторанчика и направился к бару.

– Белый чинзано с джином и цедрой.

– Чего еще, синьор? – слащаво улыбнулся бармен.

– Побыстрее!

– Какой ужас! Все торопятся... Они умрут раньше меня...

Он принес заказ. Юбер заплатил, выпил и ушел. «Мерседес» стоял на прежнем месте. Он скользнул за руль, быстро захлопнул дверцу, чтобы уберечь салон от дождя, включил «дворники» и, осторожно тронувшись с места, влился в поток машин, двигавшийся по проспекту.

Хотя он и купил план Триеста, но все-таки заблудился и был вынужден прижаться к тротуару, чтобы сориентироваться.

Хирурго вышел из машины перед домом сорок три по виа Джулия и втянул голову в плечи от резкого порыва дождя. Непрекращающийся вой ветра в ветвях деревьев парка звучал по-настоящему зловеще.

Хирурго прижался к двери и нажал толстым пальцем на кнопку звонка. Три длинных, четыре коротких...

Несколько секунд ожидания, дверь открылась, и Хирурго, войдя в дом, заворчал:

– Вы не торопитесь! На улице ведь такая благодать!

Человек, открывший ему, не ответил. Он взял шляпу своего начальника, повесил ее на крючок, потом спросил:

– Плащ?

– Нет... Хотя да, лучше снять...

Хирурго стащил с себя зеленый плащ из плотной непромокаемой ткани и пошел к открытой двери, ведущей в ярко освещенную комнату.

Хилый подросток с худым лицом стоял перед лежащей на мраморной подставке камина передающе-принимающей рацией типа «уоки-токи», размером не больше шкатулки для сигар.

– Что нового, Данило?

Взгляд подростка загорелся. Этот был готов на все ради Хирурго.

– Ничего, патрон. Клаудиус сказал, что не сможет дольше сидеть на дереве, если не стихнет буря.

Хирурго нахмурил брови:

– Будет сидеть столько, сколько нужно. Ночью отнесете ему поесть.

Человек, открывший дверь, остался стоять на пороге комнаты. Услышав последние слова, он хмуро проговорил:

– Кстати, о еде. Мне нужно нести корзинку девчонке. Сегодня днем она меня отчитала: ей, видите ли, этого мало. У нее, должно быть, зверский аппетит...

Хирурго не слушал. Он обратился к Данило: