Андрей Ильин - Обет молчания [= Маска резидента] Страница 2

Ладно, не будем ломать голову над неразрешимыми вопросами, лучше прожуем график.

Я выезжаю послезавтра, легализуюсь, обживаюсь на месте. Необходимые документы — паспорт, командировочное удостоверение, права, фотографии семьи, заполненный блокнот с адресами, связка ключей от несуществующей квартиры — вот они. Через неделю объявляются технари. Они, конечно, обо мне не знают — не положено, но знают почтовый ящик, который мне еще предстоит подобрать и через который в случае необходимости они могут получить дополнительную информацию.

21-22-го ревизоры легализуются. 23-25-го отрабатывают подходы, 26-28-го запускают технику. Вплоть до 15-го нового месяца — работают, 16-го сворачиваются. 18-го эвакуация. Еще неделю я подчищаю хвосты.

Все! В идеале мои подопечные меня не увидят и не узнают о моем существовании. Мы просто разойдемся в разные стороны и никогда больше не встретимся. Это если все благополучно.

Плюс к тому все это время, придерживаясь легенды, должен буду талантливо изображать измученного неудачами командированного, то есть обивать многочисленные пороги, канючить, дарить шоколадки секретаршам, торчать в очередях, говорить по междугородному телефону, снимать комнаты, пить пиво в случайных ларьках.

И еще — страховать ревизоров, вести контрслежку, готовить подробный отчет. И еще… И еще… И еще…

10-го я был на вокзале.

Опять стучат колеса, позванивает стакан в казенном подстаканнике, посапывает сосед на верхней полке. Сколько у меня их было, этих соседей, полок, поездов. Сотни? Тысячи? В чем, в чем, а в отсутствии впечатлений мою профессию не обвинишь. Намотанных мною километров с избытком хватит на десять жизней. Да нет, вру, поболее чем на десять. Одних биографий я изжил, одних паспортов сменил уже штук сорок. Кто я сегодня? Лев Георгиевич Серов, инженер, брошенный в прорыв теребить недобросовестных смежников, не поставивших в срок изделие № 27946Т/С.

Интересно, что это за Т/С? А надо бы знать! Кажется, я начал позволять себе поблажки! Разнежился, стал делить дела на сложные и простые. Поверил в собственную непогрешимость. Здесь нужно особое внимание, а здесь можно схалтурить? Так? Значит, пора заказывать ритуальные принадлежности! С подобными настроениями разведчики более месяца не живут. В учебке за столь элементарную ошибку мне бы безжалостно и справедливо вкатили кол!

Ну-ка по новой, пока время есть вспомнить, повторить легенду до мелочи, до пустяка, до пуговицы на школьном пиджаке, который я износил в пятом классе. Кстати. Как звали мою учительницу по немецкому языку? Серафима Петровна?

Хорошо, что часть легенды я содрал с предыдущей, прочно заученной, многократно повторенной, закрепленной практикой. Иногда, во второстепенных делах, это допускается.

Какой цвет глаз у моего младшенького? Когда он переболел свинкой? Интересно было бы подсчитать, сколько у меня было детей, если от первой курсантской биографии. Ну-ка вспомним, помассируем память. Профессионал должен помнить все без скидок на срок давности. Первый плюс еще два, плюс… еще один, плюс… Ба, да я уже чуть не трижды папаша-герой. Впору планку медалей на грудь вывешивать и заслуженную пенсию просить.

А на самом деле все гораздо печальнее: детей нет, кола нет, двора нет. Родители и родственники отобраны, да и сам я захоронен 15 лет назад на городском кладбище. Присыпан землей и вычеркнут из жизни, той нормальной жизни, которой живут миллионы не ведающих своего счастья соотечественников. Нет у меня ничего и не будет. Женщин имел, но лишь в подтверждение канвы легенды, а если по любви, то с разрешения начальства и не долее чем на десять-пятнадцать ночей, а на шестнадцатую ночь, будь добр, ищи новую. А уж коль случится реализовать природное предназначение, то последует неотвратимый аборт. Хоть на девятом месяце. Разведчику постоянная женщина опасна, а уж дети и подавно. Некуда ему их девать.

«Профессионал должен быть чист, как стакан алкоголика после попойки. Зубная щетка, пистолет и ампула с ядом — вот все, что нам положено иметь», — любил шутить один из первых моих наставников. То, что невозможно унести на себе, должно быть безжалостно отброшено. Нести на себе семью сложно, да и опасно, в первую очередь для семьи. Расслабишься, скажешь что-нибудь не то на супружеском ложе или за обеденным столом — и пожалуйста: взорвался в доме газ, или съехала под откос машина по дороге на уик-энд, или приключилось какое-нибудь другое несчастье. Закон конспирации исключений не приемлет. А профессиональная тайна — категория абсолютная.

Ладно, будем утешаться тем, что за последние годы я родил и воспитал, если верить официальным документам, средней руки детский садик, да и в последнем паспорте у меня проставлено два наследника. Очень я люблю своих Митю и Вовочку. Чтоб их черти взяли вместе с несуществующей мамашей, разрешившей отправиться любящему отцу и мужу в такую скверную командировку в дальние северные края. Другая бы поперек порога легла, а эта слова не сказала… Приеду — всех выпорю!

Станция. Выскочить, согласуясь с легендой, купить в буфете дюжину пива, распластать на столе колбаску. Я — семьянин, слегка уставший от брачных уз и в то же время еще не успевший утомиться от командировочной свободы. Мне хорошо, у меня легкая дорожная эйфория. Рассказать анекдот, самому первому посмеяться, сбить пробку с очередной бутылки о край стола. Обязательно об стол — это важно! Заботливо припасенный консервный нож не очень вписывается в разыгрываемый мною образ. Помнить, контролировать мелочи.

Один мой коллега прокололся на том, что, собираясь сбегать в кусты, спросил у приятелей туалетную бумагу вместо того, чтобы привычно скомкать случайную газету. У него были свои привычки. Он был чистюля. Приятели дружно посмеялись над его абсурдной просьбой, а недруги зафиксировали несоответствие поведения. Остальное было делом техники. В конечном итоге та бумажка стоила ему жизни.

Вскрыть еще бутылку, рассказать еще анекдот, не очень интеллектуальный и не очень смешной, соответствующий моему нынешнему образу. Не заметить недоуменные быстрые взгляды попутчиков. Предложить еще бутылочку, приправить еще анекдотом. Рассмеяться. Хлопнуть соседа по плечу. Мне хорошо, мне беззаботно.

Лечь бы сейчас, завернуться с головой в одеяло, отключиться, забыть обо всем хотя бы на день, хотя бы на час. Попутчиков — в шею. И пиво, противное, теплое, — в унитаз. Обязательно — в унитаз!

Еще анекдотец на посошок… Что, противно слушать? А уж как мне противно рассказывать…

Прибытие на станцию назначения я воспринял как избавление. Я устал от поездного разудалого отдыха больше, чем от самой трудной работы. В городе все пошло-поехало по накатанной колее, не оставляя лишней минуты на праздные раздумья.

Устроиться. Отследить возможные «хвосты». Перепроверить еще раз. Рассчитать варианты ухода для себя, для тех-бригады. Запомнить, не записать, именно запомнить расписание движения всех поездов, автобусов, самолетов со всех (!) железнодорожных, авто — и аэровокзалов. Запись я могу оставить только одну: с движением транспорта в сторону города, где я проживаю согласно легенде. Все прочее только в памяти! Засечь время движения до каждого вокзала на всех видах городского транспорта и такси, а также пешком и бегом с точностью до минуты. Представить город. Я должен знать, какая улица на какую выходит, с каким переулком соединяется, где ведется ремонт трассы и перекрыто движение. Я должен отыскать проходные дворы и подъезды в десяти-двадцати ключевых точках города на случай отрыва от «хвоста». Я должен ориентироваться в городе лучше самого въедливого горожанина-старожила. Много лучше. Я должен знать то, чем интересоваться им даже в голову не придет. Например, куда выходят колодцы центрального канализационного коллектора. Это потруднее будет, чем сказать, сколько домов стоит на четной стороне какого-нибудь Конюшенного переулка. Одна эта топографическая проверка способна довести любого несведущего человека до грани нервного срыва.

Мыслимо ли осилить такое даже за месяц, даже бригаде из шести человек, работающих без перерыва круглые сутки. А я один, и времени у меня — неделя. И главное — это далеко не самая основная часть моих служебных обязанностей. Есть еще обеспечение легенды-прикрытия, наработка фактического материала для дублирующей легенды, которую, буде меня станут бить по почкам, я скрепя сердце выдам противнику, но он, противник, если профессионал, моим рассказам без подтверждающего материала не поверит. Его-то, этот материал для будущей проверки, мне и предстоит подготовить. И еще мне надо отыскать и приготовить почтовые ящики и тайники. Довольно? Или продолжать? Знать бы мне подробности своей будущей работы, я бы лучше куда полегче пошел — в космонавты или летчики-испытатели. Видела бы меня учебка! Как же! Но надо помнить, что вся эта изматывающая суета еще даже не работа, а лишь черновые наброски к ней. Прелюдия. Сама работа — впереди. Успокаивает лишь то, что львиную ее часть возьмут на себя технари. Мое дело — в пустой породе шахту рубить. Лаву ковырять, уголек на-гора подымать — им.