Иван Цацулин - Операция «Тень» Страница 2

Годдарт промолчал. Харвуд сделал вид, что он не слышал того, о чем только что рассказал немец.

Шольц выразил беспокойство по поводу того, что теперь, после непонятного исчезновения главного конструктора, Прайс может задержать его отъезд в отпуск, а он, Шольц, устал, хотел бы побывать у родных на Рейне, жениться на девушке, что снится ему по ночам, и затем, уже с молодой супругой, вернуться в Брайт-ривер. Харвуд прервал инженера.

— Я уверен, что Можайцев заблудился в горах, скоро мы его найдем, — сказал он спокойным тоном. — И вам нет никакой необходимости терять время из-за нелепого происшествия с вашим начальником.

Прайс проворчал:

— Постарайтесь не задерживаться там… Я приготовлю свадебный подарок для вашей жены, герр Шольц.

Поблагодарив, немец ушел. Как-то странно усмехнувшись, Харвуд сказал:

— Герр Шольц завтра выедет в Западную Германию, чтобы узами брака соединиться с той, которую ему присмотрели родственники.

Прайс сердито заметил:

— Этот парень забыл наше условие — не переписываться с родственниками. Надеюсь, в его письмах ничего не было о работе? — И он вопросительно посмотрел на разведчика.

Харвуд ответил:

— Единственным человеком, которому Шольц как-то послал письмо, является некий Бодо Крюгер. В письме Шольц называл его дядей.

— Что вы узнали об этом человеке? — спросил Прайс с тревогой.

— Крюгер такой же дядя Шольцу, как мне дедушка. — Харвуд принялся не спеша выколачивать из трубки пепел.

Прайс задумался. Потом обернулся к Гейму:

— Готовьтесь к перелету через океан… Что-нибудь через недельку. Вы доставите мне оттуда инженера Можайцева, его поймает Годдарт. — Прайс вопросительно взглянул на Харвуда, тот кивнул.

— Слушаюсь, сэр. — Гейм пытался понять, зачем он должен лететь в Европу, если Можайцев находится в Канаде, как только что сказал Харвуд. Гейм старался уяснить себе, почему при Шольце Харвуд говорил об исчезновении Можайцева совсем иное, чем перед его появлением в кабинете. И почему Харвуд и Годдарт так странно держали себя, когда зашла речь о похищении ребенка у русского инженера? И куда же в самом деле исчез инженер Можайцев?

Прайс поднялся с места.

— Годдарт, этого русского вы доставите мне живым или мертвым, — резко и зло произнес он. — Если Можайцев удерет в Россию, вы заплатите за это своей головой. — И он направился к выходу.

Аллен Харвуд предпочитал иметь свидания с Прайсом на уединенной вилле «короля урана», расположенной на берегу реки Гудзон. Тут, в Прайсхилле, можно было не особенно опасаться нежелательных встреч с пронырливыми репортерами.

После инцидента на заводе в Брайт-ривер прошло три недели. Все это время Гейм со дня на день ждал приказа принять на борт самолета Годдарта и вылететь в Европу, но приказа не поступало. Это могло означать, по-видимому, лишь одно — Харвуду не удалось пока напасть на след инженера Можайцева. Гейм и Финчли много думали об этом русском. Летчики давно поняли, что Прайс — человек страшный, что дела, которыми занимаются в его лабораториях, направлены на создание орудий массового уничтожения. С помощью все более совершенных средств ведения войны Прайс надеялся диктовать свого волю всему миру. В его замыслы Гейм и Финчли давно проникли. Симпатии летчиков были на стороне инженера Можайцева, таинственно исчезнувшего с завода. Не важно — как, при каких обстоятельствах, с чьей помощью сбежал он из Брайт-ривер, главное — он не захотел отдать Прайсу свое изобретение. Вот почему каждый прошедший день вселял в них надежду на то, что Центральное разведывательное управление не сумело напасть на след Можайцева. И вот — увы! — Харвуд прилетел в Прайсхилл.

Гейм, встречавший разведчика на аэродроме, пытливо всматривался в его лицо. Харвуд, видимо, заметил это, но объяснил по-своему.

— Готовьте самолет, капитан, — сказал он с довольным видом. — Завтра утром вы с Годдартом отправитесь в Европу.

— Куда именно, сэр?

— В Норвегию. К утру Годдарт будет здесь.

Харвуд уединился с Прайсом, а летчики отправились в ангар, невеселые, встревоженные. Кроме них, в ангаре никого не было. Разговор начал Боб Финчли — ему не терпелось проникнуть в тайну изобретения инженера Можайцева, которому придавали столь большое значение и старик Прайс и разведка.

— Понять не могу — в чем тут дело? — ворчал он. — Неужели Можайцев работал над проектом космического корабля? Может, Прайс оттого и бесится?

— Вряд ли… — Гейм с сомнением покачал головой. — Оборудование, которое я видел в Брайт-ривер, рассчитано на что-то иное.

— Но ты ведь читал заметку в «Нью-Йорк таймсе» об интересе Прайса к межпланетным полетам?

Гейм недоверчиво заметил:

— Все это камуфляж…

Пока летчики переживали из-за неизвестного им инженера, Аллен Харвуд беседовал с Прайсом.

Глава концерна «Интернешнл уран» неподвижно сидел в кресле, устремив на собеседника тяжелый взгляд. Прайса мало утешило сообщение Харвуда о том, что Можайцев выслежен. Пока инженер не в его руках — радоваться рано.

Харвуд напомнил Прайсу об обещании рассказать ему кое-что о деталях, имеющих отношение к бегству Можайцева из Брайт-ривер.

Прайс заметил:

— Я никогда не лез в ваши секреты, Аллен, но должен признаться, во всей этой истории кое-чего не понимаю… Итак, о деталях. Что же вы тогда нашли в Брайт-ривер?

— Портативную рацию в спальне Можайцева.

Против обыкновения, Прайс оставался спокойным.

— Еще что? — спросил он.

— Нам удалось обнаружить место приземления неизвестного самолета в одной из горных долин, на расстоянии примерно двенадцати миль от завода.

— Ваших людей надо судить! — яростно вскричал Прайс. — Я поручил им глаз не спускать с инженера Можайцева, а он, оказывается, спокойно договаривался с кем-то по радио и наконец сбежал! Я уверен: во всей этой затее с побегом у Можайцева был сообщник… Кто он?

— Генрих Шольц, больше некому.

Некоторое время Прайс молчал. Затем, немного успокоившись, сказал:

— Я, кажется, понимаю ход ваших мыслей, Аллен… Значит, это дело рук Шольца.

— По-моему, Шольц тут лишь исполнитель, — заметил Харвуд.

— Стало быть, русским удалось проникнуть в мои замыслы и установить контакт с Можайцевым…

Харвуд пожал плечами.

— Кто стоит за Шольцем, я еще должен выяснить.

После короткого размышления Прайс снова заговорил:

— Теперь я не сомневаюсь — Можайцев сам сжег документы, чертежи, предварительно сделав с них фотоснимки, не мог же он захватить с собой груду бумаг. — Прайс нервно забегал по кабинету. — Эти документы при любых обстоятельствах должны быть у меня. Вы, Аллен, плохо знаете, что такое установки инженера Можайцева.

Харвуд молчал.

— Тот, у кого будут установки Можайцева, — продолжал Прайс, — окажется хозяином неба.

Харвуд с интересом спросил:

— А советские искусственные спутники Земли, а ракеты с людьми, которые большевики запускают в космос, а полеты на Луну, научные исследования?

— О, русским будет не до того! Изобретение Можайцева позволит мне уничтожить все, что бы Советы ни попытались послать за пределы земной атмосферы. — После короткой паузы старик глухо сказал: — Но ни Можайцева, ни его материалов у меня нет, и удастся ли вам, Аллен, схватить этого негодяя, — неизвестно.

— Не сомневаюсь в успехе, — успокоил Харвуд. — Мои люди уже рядом с Можайцевым. Дня через два мы опять водворим его в Брайт-ривер.

Прайс с облегчением вздохнул:

— Дай бог. — И, уже провожая Харвуда к дверям, спросил: — Кстати, что это за субъект — Бодо Крюгер?

— Коммерсант. В прошлом — нацистский офицер, — Харвуд вынул из бокового кармана фотокарточку размером с почтовую открытку: — Вот он.

Со снимка смотрел худой, длиннолицый человек в черном эсэсовском мундире. На рукаве эмблема: кости и череп. Под чрезмерно высокой тульей фуражки виднелись глаза — наглые, навыкате.

Глава вторая

Весна только начиналась, но снег уже успел сойти, и лишь на вершинах гор блестел под солнцем белыми пятнами да кое-где темнел слежавшимися пластами на самом дне ущелий, в тени.

Разноцветные бревенчатые домики норвежцев выглядывали из-за вечнозеленых елей…

Солнце шло сюда со стороны Швеции. Величавое, спокойно-золотистое, оно плыло над холмами и равнинами и по вечерам опускалось в море на западе. С запада, от берегов Англии и Шотландии, бежали сюда невысокие волны Северного моря — глубоко-синие, кое-где будто подкрашенные киноварью.

Эрика Келлер любила эти места. Тут всегда тишина, и в одинокой горной гостинице, расположенной в глубине бухты, можно без помех работать над новой книгой о судьбах ее родной Германии. Эта тема волновала молодую писательницу.