Борис Акунин - Смерть на брудершафт (фильма пятая и шестая) Страница 2

Но и в отпуске скоро соскучился. Не был он создан для семейной жизни. Не та порода, не та группа крови. Вернуться под древние своды родового замка, конечно, было приятно. Жена содержала Теофельс в образцовом порядке. И сама она тоже была совершенно образцовая. Настоящая генеральская дочь, воспитанная в традициях долга и ответственности. Для разведчика, чья жизнь принадлежит службе, а наезды домой редки и нерегулярны, никакая иная супруга не подошла бы. Просто не выдержала бы такого сосуществования. Зепп относился к жене с уважением и благодарностью, как на фронте относятся к надежному тылу, о котором можно не заботиться. Ирма платила мужу той же монетой, ведь он был герой, настоящий немецкий офицер.

Оба держались в высшей степени тактично. Своими проблемами друг друга не обременяли, а общая зона ответственности у супругов была только одна – воспитание сына. Здесь всё тоже обстояло почти идеально. Мальчик рос шустрый, смелый, любознательный. На папу глядел с трогательным обожанием. Не полюбить малютку было трудно, пришлось задействовать всю недюжинную выдержку.

Любовь – чувство, в которое Йозеф фон Теофельс не то чтоб не верил (отлично верил и не раз использовал в работе), но которое считал для настоящего разведчика недопустимым.

Не совсем так. Любить можно, даже полезно что-нибудь абстрактное: Родину, нацию, идею, принцип. Такая любовь делает человека сильней, может превратить его в стальной таран, всё сметающий на пути.

Но любовь к кому-то, к конкретному человеку делает тебя уязвимым, а значит, слабым. Оглянешься на бегу, дрогнешь в миг выбора, поддашься жалости – и всё, проиграл. В сущности, жизнь состоит из череды побед и поражений. Маленьких, средних, больших. Бывают слабаки, которые никогда и ни в чем не побеждают. Но нет таких героев, кто вовсе не ведает проигрыша. Задача – концентрировать силы на главных целях, без сожаления жертвуя третьестепенными. Тот же закон, что на войне. Собрал войска в кулак, прорвал фронт или нанес мощный фланговый удар, а прочее мелочи. Победителей не судят.

Йозеф фон Теофельс был однолюбом. Он знал лишь одну всепоглощающую страсть – любовь к победе. Не важно в чем. В деле, которым он в данный момент занимался и которому отдавал все силы своего острого ума и бронированной воли. В этом и заключался источник его силы, его смелости. Чувство страха майору было неведомо – так, что-то смутное вспоминалось из раннего детства, не более. Зачем жить, если ты разбит? Чем проиграть, лучше погибнуть.

Жена – та понимала. В душу не лезла, довольствовалась тем, что Зепп ей давал. Но сын был еще маленький. Усвоить зепповскую диалектику любви он был пока не в состоянии. Смешной рыжик таращился на бравого папашу круглыми глазенками, которые так и сияли любовью.

Словами объяснять было рано. Только поступками. Как вчера, при расставании.

24 часа назад

Ровно сутки назад, когда Зепп, получив интересную телеграмму, моментально собрался в дорогу, жена с сыном вышли его проводить к воротам. Ирма вела себя безукоризненно. За полчаса собрала саквояж и провизию в дорогу, обняла, сдержанно поцеловала сухими губами. Даже улыбнулась. Зеппу показалось, что без печали, но это его нисколько не задело.

Зато сынишка держался из рук вон. Шестой год уже, а разнюнился. Всхлипывал, лепетал «папа, папа, не уезжай». Ужасно хотелось его прижать к себе, потереться носом о теплую макушку, но Зепп стиснул зубы. Слабость – как гниль. Ее надо вырезать, выжигать в зародыше, пока не расползлась.

Применительно к сыну у него тоже была цель: вырастить его настоящим фон Теофельсом. Удастся – будет победа. Не удастся – поражение.

Майор наклонился к сыну и больно щелкнул его железным пальцем по носу. Из симпатичной веснушчатой кнопки полилась кровь.

Что отцу понравилось – малыш не заревел, а только уставился снизу вверх непонимающими, широко раскрытыми глазами. Есть характер, есть!

Жена сделала движение, словно хотела притянуть сына к себе. В ее взгляде промелькнул не то страх, не то гнев. Но сдержалась, не подвела.

Всё это, разумеется, Зеппу было неприятно. Хорошо бы парень запомнил этот маленький урок на всю жизнь.

Вряд ли, конечно, одного щелчка будет достаточно. Щелчок – чепуха. В свое время сам Зепп получил от родителя урок куда более памятный.

Сколько же прошло лет?

24 года назад

– …Главное же – вы отдадите мне сына! И навсегда – слышите, навсегда – оставите его в покое! Я не допущу, чтобы мой мальчик стал, таким как вы! Как все мужчины вашего проклятого рода!

Мать закашлялась. Она была сильно простужена, врачи подозревали пневмонию.

Десятилетний Зепп прятался за дверью. Когда в коридоре раздались тяжелые шаги, мальчик выскользнул через гардеробную. Он знал, что отцу не понравится нарушение режима. Ночью ребенок должен находиться в постели и спать. Выскользнуть Зепп выскользнул, но не ушел. Ему хотелось посмотреть, что произойдет. Днем мать о чем-то долго спорила с отцом, из спальни доносился ее сорванный голос и хриплый кашель. И сейчас, ночью, целуя сына, она успела сказать, что скоро они заживут по-другому.

И вот он прижался к щели, подслушивал, как Эвелина фон Теофельс выдвигает своему супругу ультиматум. Он даст ей развод и полную свободу, мальчик будет жить с ней.

Зепп вырос с матерью, отца видел редко. Если бы больше вообще никогда не увидел, не заплакал бы. Зепп был всецело на стороне Эвелины и боялся только одного – что она не выдержит спокойного, ледяного голоса, которым говорил с ней оберст-лейтенант фон Теофельс.

– Вы меня не интересуете, – с непоколебимым терпением повторил отец. – Можете уезжать куда вам угодно. Супруга, не сознающая своего долга, мне не нужна. Я дам вам развод. Можете забрать себе дочь, ее вы все равно безвозвратно испортили. Но превратить Йозефа в размазню я не позволю. Он Теофельс. Я отправлю его в кадетский корпус. Вы никогда его больше не увидите. И не упрашивайте. Вы меня знаете, я своих решений не меняю.

Мальчик задрожал в темной комнатке, где пахло духами, мехом и чуть-чуть нафталином. Но страх прошел, когда мать хрипло засмеялась.

– Я не собираюсь вас упрашивать, я не настолько глупа. Я буду угрожать. У железного герра подполковника есть одно слабое место. Вы боитесь скандала, боитесь лишиться службы. О, я все продумала! Недаром я прожила с вами двенадцать лет! Знайте же, я наняла частных детективов. Они выследили вас в Ливорно! Тайно сфотографировали, как вы сидите на балконе с этой авантюристкой. Взяли показания служителей отеля, выкупили чек с вашей подписью.

– Глупости. Это одна из моих осведомительниц. Если я сплю с ней, то ради интересов службы. Когда мы с вами вступали в брак, я предупреждал…

– Мало ли что вы предупреждали! – Мать снова зашлась кашлем, но он звучал не жалобно, а триумфально. – Неужто вы подумали, что я ревную? У меня есть неопровержимые доказательства супружеской измены! Я напишу об этом императрице, она меня помнит и любит! Вас выгонят из армии! Не думаете же вы, что начальство станет вас покрывать? Выбирайте: или вы отдаете мне сына, или…

Договорить ей не позволил новый приступ.

– Однако вы совсем расхворались, – вздохнул отец. – Мы поговорим, когда вам станет лучше.

– Я… уже… всё вам… сказала.

– По крайней мере выпейте микстуру. Мне только что доставили ее из Штутгарта.

И, к облегчению маленького Зеппа, ужасная сцена закончилась.

Ночью мать умерла. Доктор сказал, что в легком от натуги лопнул кровеносный сосуд. В следующий раз мальчик увидел ее в гробу, среди белых лилий.

Зепп кусал губы, давился слезами. По малости лет он еще не знал, что любовь к отдельным личностям деструктивна.

После долгой, тягостной церемонии отец отвел его в кабинет.

– Я мог бы тебе этого не говорить, – сказал подполковник, глядя на своего отпрыска стальными глазами. – Но скажу. Иначе получится, что Эвелина умерла зря. Ты ведь подслушивал наш разговор? Не отпирайся, я знаю. В микстуре был яд.

– Что?!

– Я чувствовал, что за мной в Ливорно следили. Выяснил, кто. Догадался, зачем. И принял меры. Я сделал это не из страха. Я сделал это не ради карьеры. Я сделал это ради тебя. Завтра ты отправишься в кадетский корпус и к концу учебного года станешь лучшим в классе. Ведь ты – фон Теофельс. Всё, можешь идти.

Несколько лет Зепп ненавидел отца, даже собирался отомстить. Потом созрел, поумнел, оценил. Теперь вот вспоминал покойника с благодарностью.

Новое задание

Чтоб добраться до бывшего птичника, майору фон Теофельсу пришлось миновать четыре поста и расстаться со своим «некарзульмером». На территорию главной квартиры допускались только моторы и экипажи, приписанные к Ставке. Сняв очки-консервы, кожанку, кепи, перчатки с раструбами, Зепп умыл серое от пыли лицо у водопроводной колонки, расчесал волосы, снял с сапог широкие краги. Теперь, когда до встречи с начальником сектора оставалось всего ничего, разведчик вдруг перестал спешить. При сугубой рациональности он давал себе небольшое послабление по части суеверных предосторожностей. Одна из главных гласила: не кидайся на добычу впопыхах – спугнешь. А настроение у майора сейчас было, как у лиса, подкравшегося к курятнику. Что за добыча его ждет? Если какая-нибудь сладкая, пройдусь по штабному коридору на руках, пообещал он Судьбе, надеясь ее подкупить. Можно биться об заклад, что ни в одном германском штабе никто еще на руках не ходил.