Эндрю Йорк - Ликвидатор Страница 2

Уайлд бросил бинокль на заднее сиденье и вытащил дорожную сумку «Бритиш оверсиз эруэйз корпорейшн». Он шел по направлению к скалам, выбирая путь среди камней. В шестидесяти футах под ним раскинулся желтый песок — он напоминал дверные коврики, каждый от пятидесяти до ста ярдов в ширину, отделенный от соседнего черными камнями, выдававшимися в море и являвшимися основанием скалы. Хотя риф принимал на себя всю мощь волн, погасить до конца он их не мог, и они разбивались внизу о песок. Пляж был пустынен. Уайлд в последний раз изучающе посмотрел на риф. Это было препятствие, но не в большей степени, чем волны, Хильда, Хартман и время отлета самолета. Любое препятствие было изучено тщательно и беспристрастно в течение последних трех недель. Теперь они будут громоздиться одно на другое. Или же нет. То, что Уайлд не только был жив, но и сумел отпраздновать тридцать шестой день рождения, не переставало удивлять его. Следующий день рождения, через два месяца, будет конечно же самым важным, если повезет. Но сейчас совсем неподходящий момент для мыслей о дне рождения. С этой минуты он должен превратиться в машину.

Уайлд посмотрел на скалу. С того места, где он находился, ему было видно Крейн-Вью и крышу отеля. Крыша была его вехой. Он сверился с наручным компасом и пошел на восток. Ветер рвал его рубашку и трепал волосы. Во рту пересохло. Чарльз Вэйн был туристом, которому хотелось пить в самый разгар полдня.

Он остановился, когда крыша отеля разогрелась едва ли не до свечения. Под ним находилось отверстие в известняковой скале шириной три фута. Долгие века дождей и ураганов превратили окружающие скалы в подобие сот. Кое-где туристам предлагали подняться вверх по ячейкам со стороны пляжа; в некоторых местах даже были сделаны лестницы. Уайлд спрыгнул с высоты шесть футов в глубь отверстия. Он приземлился на мягкую подушку пыли и послал в темноту луч карманного фонарика. Это был сухой, удивительно прохладный мир, тишину которого нарушало лишь отдаленное эхо воды, текущей далеко внизу. Он казался бездыханным, словно пребывал в ожидании, когда какой-то новый, пряный запах пропитает пористый камень. Уайлд пополз вперед, следуя за лучом фонарика. В шести футах от входа туннель превратился в щель, просачивающуюся сквозь темноту. Уайлд соскользнул на следующую платформу. Щель по-прежнему вела вперед, но теперь была слишком узка, чтобы вместить человека. Скорее всего, Она ввинчивалась вниз, пока не выходила на поверхность в какой-нибудь пещере на уровне моря. На этой платформе Уайлд оставил дорожную сумку. Случайно обнаруженная платформа была настоящим подарком. Он исследовал десятки подобных щелей и отверстий, чтобы найти ту, которая соответствовала его цели. Мгновением позже он уже снова стоял на краю скалы, моргая от яркого солнечного света. Стряхнув пыль с брюк, он посмотрел на дорогу. Она по-прежнему оставалось пустынной.

Уайлд развернул машину на сто восемьдесят градусов и теперь вел ее, положив обе руки на руль, расслабив пальцы, откинув плечи на спинку сиденья, полуприкрыв глаза от яркого света. Он смотрел на залитую гудроном дорогу и видел жар, миражом колыхавшийся над ней. Он смотрел на тростниковые поля, маленькие каменные коттеджи и улыбнулся в ответ на улыбку двух цветных мальчишек; ноги у них были босые, рубашки грязные, но они сосали сахарные тростниковые палочки и выглядели вполне довольными. Он сделал ускользающее движение, чтобы избежать столкновения с желтым такси, затем въехал на вершину плоского холма, посмотрел вниз на город и подумал, что Бриджтаун, как большинство карибских столиц, являл собой тревожную смесь привлекательного и омерзительного. Это был город отелей. Некоторые из них, построенные до войны, были маленькими и уютными; здания более поздней постройки представляли собой дворцы из стали и бетона, вздымавшие над полосой пляжа свои розовые или желтые фасады, бесконечные квадраты окон, балконы и патио. Отели, старые и новые, говорили о процветании. Точно так же, как множество оштукатуренных бунгало. А к северу от города находился Платиновый берег, где богатые англичане и американцы основали свою частную колонию. Там жил и Хартман. Но за отелями и бунгало было слишком много хижин и слишком много босоногих мальчишек в драных рубашках. В послеполуденном солнце Бриджтаун суетился как муравейник. И как в муравейнике, большая часть этой суеты не имела никакого отношения к делу жизни. Или умирания.

Отель, где остановился Чарльз Вэйн, находился в южной части города. Здесь берег изгибался длинной, плоской дугой, предлагая желающим три мили уединенных пляжей и безопасного купания. Именно эти пляжи сделали Барбадос воплощением солнечного рая для всех людей на свете. Уайлд поставил машину на стоянку рядом с такими же «мини», сдававшимися отелем в аренду, и повесил бинокль на плечо. Было десять минут пятого.

Он прошел в бар — большую, круглую, утопленную на три ступени вниз от уровня вестибюля комнату. Сама стойка, тоже круглая, располагалась в центре, полки позади нее поднимались к люстре пирамидой сверкающих разноцветных жидкостей. Красные плюшевые стулья были расставлены по два, лицом друг к другу вдоль стены. Они создавали ощущение интимности, точно так же, как тихое гудение кондиционера. От резкого падения температуры пот на коже застыл, а дыхание превратилось в удовольствие. Губы и горло тоже жаждали комфорта и прохлады.

Уайлд облокотился о стойку из красного дерева.

— Смешайте мне «Гавану», Джимми.

— Одна «Гавана» на подходе, мистер Вэйн? Что вы делали сегодня, сэр?

Джимми был небольшого роста, светлокожий. Он умел небрежно приглядывать за своим баром и одновременно болтать, так что каждый посетитель оставался доволен. Он знал своих туристов и ожидал получить от Чарльза Вэйна на чай десять долларов. Его, однако, ожидало разочарование.

— Я ездил посмотреть на Кобблер. Мистер Хартман сегодня вечером везет меня туда на рыбалку.

Уайлд закурил сигарету и оглядел комнату. Он была пуста, если не считать мужчину и женщину в дальнем углу, склонивших головы друг к другу и потягивающих мартини. Женщина хихикнула. На руке у нее было платиновое обручальное кольцо, но ее спутник явно не был ее мужем. Ее акцент говорил о том, что она из Вест-Индии, но не с Барбадоса. У нее были худые ноги.

— Вы поймаете много рыбы там, на Кобблере, мистер Вэйн. — Джимми тщательно отмерил полторы унции бакарди. Мистер Вэйн был знатоком коктейлей.

— С нетерпением жду этого, — сказал Вэйн. — Принесите коктейль в комнату.

Бар был лицом отеля; вестибюль выглядел безликим, если не считать древние тростниковые стулья, которые годились скорее для рабочих с плантаций, чем для туристов. Отель был почти пуст, и Уайлд расположился на первом этаже. Спальня была просторной, тенистой. Он почти чувствовал, как расширяются зрачки после полуденного блеска солнца. Он посмотрел вниз на пляж при отеле. Прямо под ним загорали два бикини, белый цельный купальник и пестрые плавки. Они лежали рядком, а за ужином садились за один столик. Бикини были дочки. Младшей бикини было не совсем впору. Плохо сидящее бикини — идеальная вещь, чтобы занять мозги.

Уайлд включил радио и нашел программу с балладами. Потом разделся и принял душ. Сквозь жалюзи в ванной он наблюдал за великоватым бикини. Он задумался о Джоселин и шлепнул себя по бедру, чтобы вернуться к действительности. Размышлять об этой девочке, этой нимфетке с маленькими грудками, которые стали видны, когда она поднялась на колени и начала отряхивать песок с плоского животика, казалось неплохой идеей. Но не для того, чтобы она напоминала ему Джоселин. Мышцы на ее бердах напряглись, когда она встала на колени. У Джоселин были похожие бедра. А еще у нее были такие же прямые каштановые волосы до плеч. Только выражение лица у девочки было другое, она все время улыбалась.

Раздался стук в дверь, и вошел Джимми с коктейлем:

— Полторы унции бакарди, три четверти унции французского, три четверти унции итальянского, один лайм. — Он подождал.

Уайлд позволил холодной жидкости проскользнуть в горло и превратиться в огонь.

— Я еще сделаю из вас настоящего бармена, Джим.

— Портье просил меня передать, что вам звонила мисс Хартман, мистер Вэйн. Сразу после ленча. Она говорит, что приедет рано. В половине восьмого.

Уайлд кивнул.

— Вы отправитесь куда-то ужинать, мистер Вэйн? У нас будет черепаха.

Уайлд проглядел меню. Еще оно предлагало груши и авокадо. И кокосовое мороженое. Он не думал, что у Хартманов ему предложат что-нибудь равноценное, и вздохнул:

— Я поем в городе, Джимми.

Он выключил радио, встал у окна и начал смотреть на маленькое бикини. Девочка лежала на спине, подложив руки под голову и подняв одну ногу. Она лежала так слишком долго. На ее коричневом от солнца теле виднелась полоска обгоревшей розовой кожи. Бедняжку ждет бессонная ночь. Он допил бокал и тоже лег на спину на постели, уставившись в потолок. Потолок был белый и хорошо переносил превратности погоды.