Чингиз Абдуллаев - Взгляд Горгоны Страница 2

– Даже не знаю как начать, – вздохнул Роман Андреевич. – Дело в том, что я президент довольно большой финансовой компании и мне всегда казалось, что я сумел оторваться от прежней жизни. Что я гарантирован от подобных случаев… – Он нахмурился, глядя в одну точку. Затем решительно тряхнул головой. – Хотя сейчас уже поздно об этом. В общем, у меня работает много людей. Почти полторы тысячи человек. Некоторых я знаю хорошо, некоторых не знаю совсем. У меня два водителя и несколько охранников. Извините, что перечисляю все эти мелочи, но они важны для понимания происшедшего. Один из моих водителей попал в больницу с приступом аппендицита. И мне пришлось заменить его на другого молодого человека, который работал у нас на дежурном автомобиле, развозя курьерскую почту. Правильно говорят, что нельзя брать на работу непроверенных людей. Я, конечно, виноват, что не посмотрел личное дело своего нового водителя. Но я брал его только на месяц, и мне казалось, что это не столь важно.

Потом выяснилось, что он дважды судимый. Употреблял наркотики. В общем, полный букет всех отрицательных качеств. Он работал у меня около месяца. Затем вышел мой прежний водитель, а этот вернулся на свое место. А через некоторое время у меня начались неприятности. Он нагло пришел ко мне и заявил, что я должен дать ему деньги на развитие его собственного дела. Естественно, что я указал мерзавцу на дверь.

Через два дня этот тип снова пришел ко мне. Дождался, когда вечером все ушли, и сказал моему секретарю, что у него важное дело. Назовем его Виктором. Уже в ультимативном тоне он опять потребовал денег. Я снова отказал. И тогда он сказал, что у него есть компрометирующие меня материалы.

Горбовский вздохнул.

– Вы же понимаете, у каждого человека есть свои тайны. А водитель – это как член семьи. Пока он месяц работал со мной, ему удалось выяснить некоторые подробности моей личной жизни. Вот он и решил меня этим шантажировать, угрожая, что обо всем расскажет жене. А у моей супруги больное сердце. В общем, я снова выгнал шантажиста, но на этот раз в более грубой форме. Сказал, что он ничего не получит.

Дронго внимательно слушал. Он видел, как нервничает сидевший перед ним человек.

– Я думал, что он больше не придет, – продолжал Горбовский, – но в прошлую субботу он неожиданно появился у меня на даче. Наша дача находится в охраняемой зоне, но охранники знали его в лицо и поэтому пропустили. Он был сильно навеселе. Увидел меня во дворе и начал осыпать оскорблениями. Я стоял около бассейна, собирался купаться. Он кричал, что ему нужны деньги и я должен их дать. Говорил, что я достаточно богатый, чтобы одолжить ему такую небольшую сумму. Начал показывать мне фотографии, которые он успел сделать. Оказывается, он по-настоящему следил за мной и даже сделал фотографии. Я оттолкнул его руку, сказал, что не стану смотреть эти снимки. Вот тогда он и разозлился по-настоящему. Он убрал снимки в карман и неожиданно достал нож. Я даже не понял, что именно произошло. Поднял руку, защищаясь, и он меня порезал. Потом ударил еще раз. Рядом со мной никого не было. Мои охранники были в доме. Никто не мог даже предположить, что все кончится так страшно. Увидев кровь, я оттолкнул этого типа от себя.

Горбовский снова налил себе воды и выпил ее.

– В общем, около бассейна всегда бывает скользко, – продолжал он, – а этот тип, начиненный наркотиками и уже сильно пьяный, и без того не очень уверенно стоял на ногах. Я поэтому и не позвал охранников, не хотел, чтобы они с ним разговаривали. Да и стыдно было не справиться самому с таким пьяным выродком. Откуда я знал, что у него будет нож? Когда я его толкнул, он поскользнулся, взмахнул руками и упал. Упал, ударившись виском о край бассейна. Как раз о самый угол. Если падать сто раз, то не сумеешь попасть так точно. А он попал. В общем, он умер почти мгновенно.

Я накрыл тело брезентом и побежал в дом, чтобы перевязать свои раны. Когда я вернулся, он все еще лежал под брезентом, но я обратил внимание, что край брезента был приподнят. Я наклонился вниз и с ужасом увидел, что фотографии исчезли. Я обыскал его тело дважды, но ничего не нашел. Пришлось позвать Сашу и нашего садовника Акопа, чтобы они отнесли тело убитого в машину. Я хотел позвонить в милицию, все рассказать, но они меня начали отговаривать. В общем, Акоп и Саша дали показания, что видели, как Виктор приехал к нам домой и, будучи в состоянии сильного алкогольного опьянения, прошел к бассейну, неожиданно упал и ударился головой. Экспертиза подтвердила, что он был не только пьяный, но и успел сделать себе укол. Из прокуратуры дважды приезжали следователи, но в общем они тоже понимали, что в таком состоянии человек может не только упасть, но и утонуть в бассейне. Мне сообщили, что дело будет закрыто.

Горбовский тяжело вздохнул. Провел рукой по волосам.

– И тут для меня началось самое страшное, – глухим голосом произнес Роман Андреевич.

ГЛАВА 2

– Фотографии, – напомнил Роман Андреевич, – исчезнувшие фотографии. Они неожиданно нашлись, – он тяжело вздохнул. Затем взглянул на Дронго, – я думал, что они просто выпали у погибшего. Не придал этому значения. Не до того было. У меня рука была в крови, и от боли я не мог нормально соображать. А потом понял, что фотографии не могли просто так исчезнуть. Их кто-то взял.

– Ваш садовник или ваш телохранитель? – уточнил Дронго.

– В том-то и дело, что нет, – вздохнул Горбовский, – они были вместе и, когда услышали шум борьбы, крик Виктора, вместе прибежали к бассейну. Именно вместе. Но ни один из них не видел фотографий, которые были у погибшего Виктора.

– Значит, их забрал кто-то другой? – спросил Дронго. – Кто еще в тот момент был у вас на даче?

Горбовский вздрогнул, посмотрел на стоявшие бутылки. И вдруг сказал:

– Иногда хочется напиться и сойти с ума. У меня абсолютно идиотская, невозможная, невероятная ситуация. И дело даже не в том, что я убил этого подонка, который давно заслуживал подобной участи. Удивляюсь, как его взяли на работу, не обратив внимания, что он наркоман. И тем более доверили автомобиль. Хотя я тоже хорош, даже не смотрю, кто меня возит. Привык заниматься своими делами, сидя в машине. Обслуживающие меня люди уже давно слились в одну безликую массу. Это будет уроком и мне самому.

– Вы по-прежнему о нем думаете?

– Я думаю о своей семье. В момент смерти Виктора один охранник сидел у дверей дома, а Саша и Акоп прошли в сад и работали там. В доме оставалось несколько человек, которые мне очень дороги. И когда исчезли фотографии, я даже не мог представить, что один из моих родственников… вы представляете? Кто-то из моей семьи взял эти фотографии и теперь решил меня шантажировать.

– В каком смысле? – не понял Дронго.

– Я получил вот это письмо, – судорожно вздохнул Горбовский, доставая письмо. Протянул его Дронго. – На нем нет отпечатков пальцев, – добавил Роман Андреевич, – я проверял.

Дронго раскрыл письмо. На нем были наклеены буквы, вырезанные из различных газет.

– «Один миллион долларов наличными, – прочитал Дронго, – место укажем. Ты убил Виктора. Срок три дня».

– Очень интересно, – вежливо сказал Дронго, возвращая письмо. – Значит, еще кто-то решил вас шантажировать? Может, кто-то из знакомых убитого.

– Нет, – ответил Горбовский, схватив письмо и засовывая его во внутренний карман, – дело в том, что вместе с письмом мне прислали и фотографию. Одну из тех, которые были в кармане убитого. Кто-то стоял за домом и смотрел на нашу стычку с Виктором. А потом, когда я побежал в дом, прошел к телу и похитил фотографии.

– Как вам передали это письмо?

– Положили мне на стол. В моем кабинете, на даче, – сказал Роман Андреевич, – и учтите, что в нашем доме на этой неделе не было чужих. Только свои.

– Это серьезно, – согласился Дронго. – Значит, в момент смерти Виктора на вашей даче было двое охранников и садовник. И вы убеждены, что ни один из них не мог взять эти фотографии.

– Абсолютно убежден. Охранник, который сидит у ворот, не должен никуда отлучаться. У него даже будка туалета рядом поставлена. Он обязан быть постоянно на своем месте. А Саша отправился помогать Акопу. Именно поэтому рядом со мной никого не оказалось в тот момент, когда я разговаривал с Виктором.

– Тогда перечислите мне своих родственников, которые в этот момент находились в вашем доме, – попросил Дронго.

– Моя мать, – ответил Горбовский, – жена, брат, дочь, сын, няня дочери и супруга моего брата. Больше никого. Только учтите, что моей дочери семь лет и вряд ли она стала бы доставать фотографии из кармана убитого мужчины.

– Значит, если исключить вашу дочь и обслуживающий персонал, на даче в момент смерти Виктора было еще шесть человек?

– Шесть, – вздохнул Горбовский, – и кто-то из них видел мою стычку с шантажистом. Затем, когда я ушел, этот человек достал фотографию из кармана убитого и прислал мне это страшное письмо. Вы понимаете мое положение? Я вынужден подозревать кого-то из самых близких мне людей. Ну кто может меня шантажировать?