Юрий Барышев - Мадам Гали – 5. Вещий Олег: возродим Святую Русь Страница 2

– Как хорошо, что я застала Вас дома. Вы меня узнаете?

– Да, конечно, – ответил Анатолий Иванович. – Сколько лет, сколько зим.

– Я в Москве, прилетела срочно, у сестры серьезные проблемы со здоровьем, поэтому заранее не предупредила. Я могу Вас увидеть? Очень хочу побыть с Вами, столько накопилось вопросов.

– Да, за десять лет их могло накопиться немало. Даже страна живет под другим флагом. А потом, я уже давно не у дел, и не думаю, что могу быть полезен.

– Но голова-то у Вас всегда была на месте. А мне больше ничего и не надо. Ну, а я сейчас при таких делах, что дух захватывает. И теперь мои «партнеры», Вы их не забыли, надеюсь, ждут, когда у меня останется время от дел, чтобы с ними встретиться. Не волнуйтесь, я обо всем позабочусь сама. Давно хотела прогуляться по набережной Москвы-реки. Заеду за Вами через два часа. Идет?

Ну, хорошо, подумал Анатолий Иванович, что эти ФСБ-ники могут мне теперь сделать – пенсионеру. Они сейчас заняты совсем другими делами. Анатолий Иванович вспомнил, как по привычке однажды решил поехать в книжный магазин «Глобус», что на Дзержинке. Ноги сами по себе пошли к Дому 2. Вокруг здания в три ряда теснились черные мерседесы, тойоты и, Бог знает, еще что. Все вокруг было уставлено дорогущими машинами. Так теперь живет "россиянская" контрразведка. Анатолий Иванович постоял, потоптался в нерешительности около подземного перехода и развернулся назад к магазину. Безопасность страны теперь обеспечивало другое поколение. Внуки и правнуки сотрудников «СМЕРШ». Что у них осталось в душе и голове от дедов и прадедов? Большой вопрос.

С балкона Анатолий Иванович увидел Гали, которая смотрела в сторону его дома. Он спустился, обнял Гали и поцеловал ее в щеку.

Гали всегда держала марку. И сейчас, хотя прошло уже десять лет, она почти не изменилась.

– Отлично выглядишь, чертовка! Какие шаманы прикуплены Западом для того, чтобы ублажать молодящихся женщин?

– А Вы, Анатолий Иванович, заметно прибавили в весе, – сочувственно ответила Гали. – Что, забросили спорт? Сидите дома?

– Время берет свое, – оправдывался Анатолий Иванович. – Пытаюсь держать себя в форме, но команда, в которой я играл в волейбол больше тридцати лет, распалась, к сожалению. Кто-то стал хворать, а кто-то уже ушел и в мир иной. А потом снимать зал стало дороговато для пенсионеров. Хожу в Измайловский парк, но там устоявшиеся команды чужаков со стороны не берут.

Анатолий Иванович по-джентльменски усадил Гали на заднее сидение такси, сам сел рядом.

– Парк Горького, – коротко бросил он водителю.

Несмотря на пробки, добрались до Крымского моста за тридцать минут.

– Господи, как давно я здесь не была!

Вечерело, над Москвой спускались теплые осенние сумерки. Анатолий Иванович взял Гали под руку, и они пошли вдоль набережной.

– Ценю твою профессиональную предосторожность, – сказал Анатолий Иванович.

– Это Вы о чем?

– В свое время только появившиеся московские фарцовщики и валютчики проводили свои сделки на набережных Москвы-реки, удобных для контрнаблюдений. Теперь давай поговорим о делах. Что ты хочешь от меня, заштатного пенсионера?

– Помните, Вы мне однажды сказали: «Я для тебя наждачный круг, на котором точильщик острит ножи для домохозяек». Помните?

– Еще как!

– В последнее время часто задумываюсь о смысле жизни, о моем предназначении на этой земле, о сегодняшнем времени, о добре и зле.

– Опасная затея. А вдруг, после этих рассуждений станет тебе ясно, что по большому счету жизнь прожита зря. Тогда что? Пулю в лоб? Я знаю, что не один десяток наших ребят, в целом по стране, после гибели Союза покончили собой. Самая тяжелая потеря – уход из жизни Леонида Владимировича.

– Кто это?

– Начальник нашей разведки, генерал Шебаршин, застрелился у себя на даче.

– Да, на западе об этом что-то писали.

– Я уверен, самостоятельно из жизни уходят сильные, волевые, убежденные в своей правоте люди. Трусы тоже стреляются, но из-за страха перед предстоящими испытаниями.

Затянувшееся молчание прервала Гали.

– Анатолий Иванович, я уверена, что Вы хотя бы для самого себя отслеживаете, что твориться в мире. Вы же профессиональный исследователь. Хочу спросить Вас: что твориться в этом сумасшедшем мире? Куда он катится? Что нам ждать хотя бы в ближайшем будущем? Такое ощущение, что мы плывем на корабле, брошенном капитаном вместе с командой. Что Вы думаете?

– Я об этом не только думаю, но кое-что и знаю. И я поведаю тебе чуть позже. Но сначала давай расставим шашки на доске.

– Согласна. Но что Вы имеете в виду?

– Можешь мне не отвечать, но таковы правила игры. Для начала – Лубянка знает о твоем приезде? Ты продолжаешь кому-нибудь уже из «новых» пудрить мозги?

– Может быть, и знает. Но я с ними давно уже в разводе. Я сослалась на возраст, болезни и сделала ручкой. А что? Это как-то Вас напрягает?

– Конечно, кто знает, что у них на уме? Береженого Бог бережет. Ты попросила встретиться, я встретился, вот и все дела.

– Хорошо, тогда слушайте. Как говорят англичане: много воды утекло под мостами, с тех пор, как мы виделись последний раз. Я постепенно вышла в тираж: сначала отстали французы, потом ваши.

– Они не мои.

– Ну, хорошо. Остались израильтяне, но и то, так вежливо позванивают, справляются о здоровье.

– А ты на самом деле чувствуешь себя неважно?

– Нет, что Вы. В здоровом теле, здоровый дух – Mens sana in corpore sano.

– У меня собираются надежные знакомцы по четвергам, и то уже не каждую неделю. Скорее по привычке, чем для чего-то более серьезного. Но я сама периодически стала получать приглашения от моих знакомых, членов довольно влиятельных клубов, чаще всего закрытых. Если Вам будет интересно, расскажу об этом потом. А сейчас то, что я из этого общения вынесла, если позволите.

– Конечно.

– Я надеюсь, наш разговор останется между нами?

– Может, ты с меня письменное обязательство о неразглашении попросишь?

– Не обижайтесь, Анатолий Иванович. Я очень серьезно. Я не просто начала разговор о смысле жизни. Хочу, опираясь на Ваше, проверенное временем уже десятки лет, доброе ко мне отношение, удостовериться в прочности опоры, на которой стояла и стою. Постараюсь коротко, но боюсь, что не получится. Первое. Я попала в компанию занимающих разные ступени на социальной лестнице жизни: банкиров, министров, владельцев газетных и прочих СМИ, армейских генералов, ну и конечно, Ваши профессиональных друзей или врагов. В книге одного умного критика мне понравилось такое выражение: мэр города был окружен большим количеством друзей и врагов, и это часто были одни и те же люди. Второе. Именно на этих междусобойчиках (сейчас в России так говорят?), которые не оповещаются ни по ТВ, ни в прессе, решаются вопросы, о которых потом на уровнях национальных правительств принимаются судьбоносные решения. Ну, это пожалуй, для Вас и не ново. Уже давно навязшие в зубах: Римский клуб, Трехсторонняя комиссия, Бильдербергский клуб, Комитет 300. Знакомые названия?

– Да, приходилось иметь дело.

– Но вот главное, как мне кажется, эти люди, решающие судьбы стран и континентов, напоминают мне стаю голодных крокодилов, которые последнее время охотятся на окруженную крепкими сетями со всех сторон огромную рыбу – Россию. Вы меня знаете, Анатолий Иванович, я выражения не выбираю, чтобы быть абсолютно понятой. Позвольте мне сейчас говорить открытым текстом.

– Да, конечно, но только без мата.

– Вы лучше, чем кто-либо еще, даже из моих родных, знаете историю моей жизни. Я всю жизнь стремилась и стремлюсь правильно выбирать цели, и самыми оптимальными дорогами добиваться их реализации. Были победы, были и поражения. Я всегда и остаюсь, даже сейчас, Вашей примерной ученицей. Вы научили меня многому, в том числе и искусству – быть разной. Если нужно, могу излучать целебную энергию. Могу быть невидимой в толпе. Могу притвориться мертвой. Могу стать водой, скалой, птицей, ужом. Я очень люблю мою Родину, Москву, Арбат. Запахи и звуки любимых дворов и парков. И я всю жизнь, простите, ненавидела КПСС, чиновников, их отношение к простому народу. Вы все это сами знаете. Хотя Вы это и не говорили, но я чувствовала своей интуицией Ваше отношение к тому, о чем я сейчас говорю. Ненавижу приспособленцев, лизоблюдов, корыстных, лицемерных, готовых продать даже отца и мать за личные блага. Ненавижу предательство во всех видах и извращениях. И теперь я точно знаю, Анатолий Иванович, людям, которым доверено вытаскивать Россию из крокодилова болота, в котором она, отбиваясь, утопает, вот уже 30 лет помогают янки рвать ее на части.

– Чувствую, ты серьезно готовилась к разговору со мной. Пока ты не начала стрелять прямо по целям, хочу спросить тебя: это твое личное мнение или мнение людей, которые тебя окружают.

– Я бы сказала так: это мое личное мнение, которое опирается на мнение людей, которым я доверяю. Рокфеллер однажды в несвойственной ему откровенной манере, бросил фразу, ставшую уже крылатой: «Вы говорите о российской элите? Элите, которая держит на западе 500 миллиардов долларов своих личных капиталов? Так чья же это элита? Ваша или наша?»