Виктор Островский - Лев пустыни Страница 20

Амир замышляет какую-то мерзость, подумал Марк, когда тот на полной скорости промчался мимо него.

11

11 сентября, время: 21.30 – Старая Яффа

На древней террасе рыбного ресторана «Тар-шиш», выходившей на живописный рыбацкий причал в старой Яффе, страшно удрученный недавней сценой, Натан сидел напротив женщины, которая была когда-то его женой. Длинные каштановые волосы обрамляли нежный овал ее лица и оттеняли красоту миндалевидных карих глаз. Она смотрела на него с сочувствием и пониманием. Ханна хорошо знала его и видела, что сейчас он весь как натянутая струна… Однако Натан, отказываясь признать очевидное, убеждал Ханну, что ничего не случилось и что все в порядке…

– Послушай, – сказала она в конце концов, чуть наклонив голову и стараясь поймать его взгляд. – Ты же знаешь, что мне ты можешь рассказать все. Хоть я уже и не твоя жена, я имею право интересоваться твоей жизнью. Что произошло?

– Да, в общем, ничего особенного, – махнул рукой Натан. – Обычные расхождения во взглядах, только и всего. Сегодня что-то одно, завтра – другое… Хотя, по сути дела, в итоге все сводится к одному.

– Я никогда не могла понять, почему ты не бросишь эту свою омерзительную работу, – пожала плечами Ханна.

В эту минуту к ним подошел официант. Он зажег свечу в чаше цвета янтаря и номенял пепельницы.

– Что вы будете пить? – вежливо спросил официант.

Натан вопросительно посмотрел на Ханну.

– Сначала ты, – ответила она.

– Мне только пиво, – устало сказал Натан.

– Хорошо, – кивнула Ханна, – а мне, пожалуйста, кофе.

Они оба заказали фирменное рыбное блюдо, а на закуску омара в соусе тахита.

Когда им принесли теплые лепешки и большое блюдо с разнообразными маринованными фруктами и овощами, они с аппетитом принялись за еду.

– Я не могу им ничего объяснить, – начал Натан. – Они считают, что всегда и во всем правы. Я пытаюсь им внушить, что существует какой-то определенный минимум порядочности. Ведь это не так уж трудно понять. – Он с грустью посмотрел на Ханну. – А может, я ошибаюсь…

– Натан, я уже сто раз повторяла тебе: ты из другой среды. Ты не вписываешься в их схему и никогда не впишешься, – горячо заговорила Ханна. – Ты родился и вырос в Соединенных Штатах. Оттуда ты вынес свое представление о морали и жизненных ценностях и потому никогда не поймешь здешних мужчин. Они всегда будут стараться походить на неотразимых махо. Они думают, что именно этого от них ждут. Их так воспитали, и тут уж ничего не поделаешь. Этих людей изменить уже нельзя!

– Ты не права, Ханна, – покачал головой Натан. – Ведь я приезжал сюда в детстве. Я проводил здесь каникулы. Я был в молодежной организации. Я принадлежу этой земле. Я еврей, и этом моя страна. Какой же иной земле я мог бы еще принадлежать? Здесь мои корни! – в отчаянии воскликнул Натан.

– Да, конечно, ты будешь принадлежать этой земле, если станешь таким же, как они все, – горько усмехнулась Ханна. – И нет сомнения, что твои корни здесь. Но как только ты пытаешься настаивать на своей точке зрения, высказывать свое мнение, все твои коллеги затыкают тебе рот, и тогда ты начинаешь заниматься душевным самоедством. Твоя работа того не стоит. Брось все это. Ты найдешь свое место в жизни в отличие от тех ничтожеств, которых ты называешь своими коллегами и друзьями. Среди них, наверное, не было ни одного, кто не старался бы затащить меня в постель еще в те времена, когда мы были женаты. И ты даже не представляешь, как они стремились утешить меня после развода.

Потрясенный Натан внимательно смотрел на Ханну; в его глазах застыл невысказанный вопрос.

– Не беспокойся, – улыбнулась она. – Ни одному из них этого не удалось. Мне дурно делалось от одного их вида. Что за сборище неудачников – эта «элита», эти «избранные». Просто смех берет!

– На флоте все было совсем иначе… – задумчиво проговорил Натан.

– Ты был там с лучшей частью своего курса, – кивнула Ханна. – Вы были молоды. И очутились на передовой. А туда, как правило, попадают самые лучшие. Потому что те, кто дергает за ниточки и посылает людей под пули, бывают обычно настоящими мерзавцами. А теперь, оказавшись в их рядах, ты никак не можешь с этим смириться, – пожала плечами женщина.

– Да брось ты, я никогда не говорил, что не могу с этим смириться, – сказал Натан, пытаясь выдавить из себя улыбку. – Давай больше не будем говорить об этом! Ведь не каждый день мне удается поужинать с такой красивой женщиной.

– Натан, перестань, ты ведь знаешь, что я все равно к тебе не вернусь, – грустно взглянула на него Ханна.

– Знаю, знаю, – покивал он головой так, словно решил поскорее уйти от этой темы.

Однако Ханна продолжала:

– Когда злость и раздражение улеглись, я поняла, что ты мне по-прежнему близок и дорог.

Натан нежно погладил ее пальцы, но Ханна быстро отдернула руку.

– Дай мне договорить, – сказала она, чуть не плача. Голос ее стал слегка хрипловатым. – Я хотела найти кого-нибудь, кто заменил бы тебя, но мне так и не удалось этого сделать. Я поняла, что пытаюсь отыскать второго Натана, а ведь это невозможно. Поэтому, – она промокнула навернувшиеся на глаза слезы краешком салфетки, – мы всегда будем связаны друг с другом, но никогда не будем друг другу принадлежать. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

– Понимаю, – выдохнул Натан.

– Ты прекрасно знаешь, что, по сути дела, уже давно взял в жены свою распроклятую «фирму», – прошептала Ханна, взглянув на Натана с грустной улыбкой, а потом быстро опустила глаза.

Оставшаяся часть вечера прошла в более приятной атмосфере, поскольку оба они старались избегать опасных тем. Однако, если Натан надеялся избавиться хотя бы от части накопившегося раздражения, чуть-чуть расслабиться и успокоиться, то ему это явно не удалось…

Уже ночью Натан подвез Ханну к тому месту, которое когда-то называл своим домом, нежно попрощался с ней и, погрузившись в размышления, начал кружить на машине по уснувшему городу. Ему всегда лучше всего думалось ночью и за рулем. В итоге ему удалось поспать всего несколько часов в своей маленькой квартирке в северной части Тель-Авива, но уже в 8.00 он вновь был на базе и направлялся в комнату связи на верхнем этаже.

– Доброе утро, – поздоровался он с Номером Пять. – Ну, как там Назир?

– Контакт был установлен вчера ночью, – доложил Номер Пятый. – Все прошло отлично. Он вернулся домой часа в три утра вместе с «приманкой», которая, собственно, и остается там до сих пор. Они скоро должны проснуться.

Натан набросился на Пятого:

– То есть как это – вернулись? По-моему, я вполне четко распорядился, чтобы ты известил меня, когда они появятся в квартире. Почему ты, черт побери, этого не сделал?

Пятый был ошарашен этой вспышкой гнева.

– Почему? Потому, что вчера вечером, еще до того, как ребята в Афинах начали действовать, позвонил Амир и сказал, что тебе необходимо отдохнуть и чтобы тебя не беспокоили без нужды. Он разрешил связаться с тобой, только если произойдет что-то экстраординарное. Но ничего такого ведь не случилось?..

– А что еще сказал Амир? – процедил сквозь зубы Натан.

– Он хотел переговорить с Первым. Какие-то персональные дела… – равнодушно пожал плечами Номер Пятый.

– Ну и как? Переговорил? – клокоча от ярости, осведомился Натан.

– Не знаю… Я должен был только передать эту информацию и все, – удивленно ответил Номер Пять.

Натан уже готов был втянуть Пятого в самую гущу конфликта на высшем уровне, но сдержался. Эту партию надо разыграть спокойно…

– Свяжи меня с Первым, хорошо? – попросил

Натан парня, стараясь успокоиться. – Я возьму трубку в своем кабинете.

– Будет сделано! – произнес Номер Пятый, но прежде чем он успел дотронуться до телефона, из динамика до них донесся громкий голос Назира.

– Подожди, – остановил Натан Пятого. – Я поговорю с Первым чуть позже.

– Не хочешь ли кофе, радость моя? – заворковал Назир. Он говорил по-английски.

– С удовольствием, дорогой, и большую чашку! – Услышав голос женщины, Натан почувствовал, как у него по спине побежали мурашки.

Он с силой надавил на кнопку микрофона и в бешенстве крикнул Первому:

– Почему, черт побери, тебе непременно надо было посылать туда Девятку? Почему ее, господи?!

– Что это с тобой? – злым шепотом спросил Первый. Он явно был не один. – Какая тебе разница: Номер Девять, Номер Одиннадцать, Номер Четырнадцать… Ты бы лучше себя чувствовал, если бы это была Одиннадцатая, да? Она сейчас здесь Может, ты ей это скажешь?

На линии наступила тишина. Потом раздался голос Девятки, нежный, но настойчивый.

– Ты ведь собирался сварить кофе.

Послышался шорох простыней. Натана трясло от ярости. Он выскочил на лестницу и бросил через плечо:

– Соедини меня с Первым, немедленно. Я буду в кабинете.

– Да, сейчас, коллега. – В голосе Пятого прозвучало что-то вроде симпатии и сочувствия одновременно.