Чингиз Абдуллаев - Смерть под аплодисменты Страница 20

– Вы считаете, что в сложных отношениях отца с сыном была виновата Ольга Сигизмундовна?

– Только она, и никто другой. Зайдель ведь стал не просто известным актером, он становился живой легендой, и Ольга не могла этого не видеть. При всем желании, даже при ее связях и возможностях, она никогда не будет актрисой уровня Натана. Он был настоящий Актер с большой буквы. А она – просто талантливая и симпатичная женщина, которая по-максимуму выжала все, что могла в этой жизни, за счет своих пробивных качеств и своих мужей. Или своего красивого тела, это уже смотря кто и как считает. Может, именно этого она и не могла простить Натану, не знаю. А может, потому, что он просто лучше других понимал натуру этой женщины. Ее противоречивые чувства, тех демонов, которые обосновались в ее душе. Она любит покровительствовать, любит быть королевой не только на сцене, но и в жизни, в отношениях с людьми, в семье – повсюду. Зайдель был слишком независимым человеком, и двум таким людям сложно было ужиться в одной семье. Но можно было сохранить хорошие отношения ради сына. Зайделю удалось подобное, когда его вторая жена уехала с дочерью в Германию. У них до сих пор хорошие отношения. А с Ольгой не удалось. И я уверен, что в этом виновата прежде всего она сама.

– У него были недоброжелатели в театре?

– Полагаю, что да. Он был слишком гордый, слишком талантливый и слишком амбициозный. Всего было «слишком». Это многим не нравилось.

– И еще он нравился женщинам…

– Это был просто его бич, – усмехнулся Догель. – Вы бы знали, сколько молодых девиц пыталось проникнуть в эту раздевалку. Он был неотразим, как мужчина и актер. Я где-то слышал, что мужчина-актер – это гораздо меньше, чем мужчина, а женщина-актриса – это всегда больше, чем женщина. В случае с Ольгой этот тезис полностью подтверждается. Но правда и то, что в случае с Натаном все было иначе. Он был настоящим мужчиной. Иногда встречаются и такие актеры. Как Черкасов или Андреев у нас, как Жан Габен или Лоуренс Оливье «у них». Очевидно, это тоже мера таланта – быть не просто гениальным актером, но и настоящим мужчиной. И эти качества Натана очень раздражали остальных мужчин и нравились женщинам. Хотя и не всем.

– Насколько нам удалось узнать, именно вы первым позвонили вдове своего друга и сообщили печальную новость. Но ваш Полоний погибает еще в начале спектакля. Каким образом вы узнали о смерти своего друга? Или вы задержались в театре?

– Нет. Я ушел еще до перерыва. Дело в том, что мне позвонил Юра Полуяров и сообщил эту страшную новость. Он даже не мог говорить, что-то бормотал. Я начал его расспрашивать. Потом трубку взял сам Зиновий Эммануилович, и я понял, что случилось самое страшное. Сразу перезвонил Нине, но уже не мог разговаривать. Заплакал прямо во время разговора.

– А почему звонил Полуяров?

– Он играл Озрика и стоял рядом с покойным во время спектакля.

– Там был еще Сказкин. Он ведь бывший однокашник Зайделя.

– Да. И он тоже был потрясен случившимся. Рассказывают, что он первым понял, что именно случилось, и бросился к Натану, даже забыв свой текст. Но звонить он мне не стал; очевидно, просто не смог. Сказкин талантливый актер с очень неудачной судьбой. Увы, его погубил Бахус, как и многих из нашей братии. Его дважды снимали с главных ролей в кино, в которых он мог по-настоящему блеснуть. Он просто сломался. А потом пошел в наше театральное училище, начал преподавать, и это как-то спасало его от одиночества и депрессии. Сначала он стал доцентом, а потом и профессором у нас в училище. Сейчас он помогает мне вести мою группу. Выступает в театре не так часто; но в роли мудрого друга Гамлета смотрится очень неплохо. Это я вам как профессиональный актер говорю.

– Как по-вашему, в театре могли сознательно поменять рапиры? Подменить тупую на заточенную?

Догель нахмурился. Затем вздохнул.

– В театре может случиться все, что угодно. На то он и театр. Конечно, Натану завидовали и не любили его. Но такое… Это же настоящее убийство. Я не знаю… Не могу ничего сказать.

– Как складывались отношения Зайделя с актрисой, игравшей Офелию? – уточнил Дронго.

– Ах вот вы о чем. Думаете, из-за нее? Тогда это мог сделать Эйхвальд. Но он не дурак. Далеко не дурак. Даже если бы ревность ударила ему в голову. Он ведь настоящий Мастер, Большой режиссер. Понимал, что заменить Натана будет просто некому. Сейчас Бурдун пытается заменить Зайделя, но это невозможно. Сразу виден масштаб личности. Нет-нет. Из-за Рогаткиной режиссер не стал бы убивать своего лучшего актера. Абсолютно исключено. Хотя морду набить мог бы.

– У них что-то было?

– Я не понял вопрос. Между Эйхвальдом и Рогаткиной или между Эйхвальдом и Зайделем?

– Между вашим покойным другом и этой молодой актрисой. Только откровенно.

– Не вижу смысла лгать. Да. Было. Они два раза запирались в этой гримерной. Вам этого достаточно или нужны подробности? Их я, к счастью, не знаю.

– Не обижайтесь. Нам важно знать правду.

– Это правда. Но Нине ее знать необязательно. У актеров свои правила, своя мораль, и никто не может их осуждать за это.

– Вы кому-нибудь говорили об этом?

– Не говорил. Зачем рассказывать такие подробности? Хотя однажды мы говорили о ней в нашей компании. Я, Натан Зайдель, Шурик Закусов и Игнат Сказкин.

– Рогаткина была и с вашим режиссером? – вмешался Вейдеманис.

– Да, – кивнул Марк Давидович. – Она человек добрый, никому не отказывает. Я не люблю распространять сплетни, но ведь вы ведете расследование по факту смерти моего друга. Поэтому я вам скажу. Эта девочка не есть образец высокой нравственности, если вам интересна подобная фигура. Она успела побывать и в объятиях Гамлета, и в постели Лаэрта. Но она еще не самый развращенный человек, если вы так думаете о ней. Просто красивая молодая женщина, которая пользуется моментом и несколько более свободной атмосферой творческой группы. Я бы так сказал.

– Она была близка с Шунковым? – удивился Дронго. – И не боялась Ольги Сигизмундовны?

– Шунков у нас парень шустрый. Он везде успевает, – махнул рукой Догель, – более беспринципного человека я в жизни не встречал. Если ему будет нужно, он станет геем – только для того чтобы устроить свои дела. Такой молодой и такой порочный… Впрочем, порочность проявляется в нас с юных лет. Я сам был далеко не ангелом, но всему есть какие-то пределы. Одной рукой он принимает подарки Шаховой, а другой тратит их на таких, как Рогаткина. И все это знают, кроме нашей царицы Шаховой, которая и мысли не может допустить, что ей могут изменять с этой начинающей актрисой, еще совсем девчонкой.

– Судя по всему, в вашем театре Рогаткина просто безотказная девушка?

– Если молодая женщина хочет закрепиться и остаться в творческой труппе, она и должна быть безотказной, – заметил Догель. – Понимаю, что это звучит цинично, зато очень практично. Или вы полагаете, что молодые претендентки с разных конкурсов мира – образцы добродетели и не встречаются с нужными распорядителями? А сколько актрис проходит кастинг через постели продюсеров и режиссеров, чтобы устроиться? Сколько женщин вообще соглашаются на более близкую связь со своими боссами, чтобы получить повышение по службе, ценные подарки, квартиру, машину, хорошую жизнь? Мир построен на подобном «чистогане», а творческий мир просто немыслим без адюльтера. Или вы не согласны со мной?

– Я не столь хорошо знаком с «подвижниками» творческого мира, – пошутил Дронго.

Марк Давидович рассмеялся.

– Прекрасно сказано. У нас действительно есть свои «подвижники» и свои «герои». Впрочем, как и везде.

– Морозов тоже пользовался ее добротой? – уточнил Дронго.

– Как и любой молодой мужчина на его месте. Она ведь училась в нашем театральном училище, с трудом пробивалась туда – кажется, поступила с третьей попытки. Провинциальная девочка, которая только с третьего раза поступает в театральный… Значит, упорная, настойчивая и готова к любым испытаниям. Она ведь не возвращалась в свою провинцию после первой неудачи, а оставалась здесь, готовясь заново штурмовать неприступные бастионы нашего училища. Можете себе представить, как ей было сложно. Семнадцатилетняя девочка без кола и двора в огромной Москве. Девять лет назад. Но она выстояла, окончила училище, и первым на нее обратил внимание Сказкин. Он рекомендовал ее Эйхвальду. Ну а уже потом наш мэтр решил «почистить свои старые перышки». Она действительно смазливая девочка: ладная фигура, упругая молодая грудь, симпатичное личико… Глазки такие смешные, немного косят, но это только придает ей очарования. И не забывайте, что она очень молода. Понятно, что наши герои-мужчины просто сходили из-за нее с ума. Но зная, что она нравится Эйхвальду, все немного поутихли. Кроме Шункова, который, как мартовский кот, готов лезть куда угодно, и, собственно, Натана Зайделя, которого вообще нельзя было запугать или остановить…