Ян Флеминг - Голдфингер. Операция «Удар грома». Шпион, который любил меня Страница 20

Думать! Думать! Мысли мчались, отбрасывая один вариант спасения за другим. Что ж, во всяком случае, открыв шкаф, часть пленки он засветил. А почему бы не засветить ее всю? Но можно ли будет это объяснить чем-то иным, кроме его. Бонда, действий? Из-за приоткрытой двери в спальню раздалось мяуканье. Кот! Почему бы этого не сделать коту? Хилое, конечно, но хоть какое-то алиби. Бонд открыл дверь, взял кота на руки и вернулся к шкафу. Кот мурлыкал. Бонд вытянул всю пленку, удостоверился, что она засвечена, и положил на кучу кота. Легко выбраться он не сможет, а если повезет, то устроится поудобнее и уснет. Бонд оставил приоткрытой дверь спальни и побежал по коридору. У лестницы он затормозил и медленно спустился вниз. Пустой холл зевал, глядя на его игру. Бонд прошел к камину, налил себе джина и взял один из номеров «Филда». Найдя статью Бернарда Дарвина о гольфе, он пробежал ее глазами, чтобы запомнить содержание, удобно устроился в одном из глубоких кресел и закурил.

Что же ему удалось узнать? Весьма немного. Он выяснил, что Голдфингер страдает запорами, имеет извращенный ум и подверг Бонда элементарной проверке. Весьма ловко, надо отметить. Дилетантом он явно не был. Техническое исполнение вполне отвечало стандартам СМЕРШа. Голдфингеру определенно есть что скрывать. Что же теперь? Для того чтобы кот попал в комнату и заинтересовался шуршанием пленки, Голдфингеру нужно было оставить открытыми обе двери. Маловероятно, почти невозможно. Голдфингер будет уверен на девяносто процентов, что это дело рук Бонда. Но только на девяносто. Остается десять процентов сомнений. Будет ли Голдфингер знать о Бонде больше, чем раньше? Он ведь знает, что Бонд хитрый и находчивый малый, что он любопытен, возможно, и вор? Он, конечно, догадается, что Бонд был в спальне, но остальные его действия, в чем бы они ни заключались, останутся для него тайной, тайной на засвеченной пленке.

Бонд поднялся, взял пачку журналов и бросил их на пол возле кресла, на котором сидел. Единственное, что ему оставалось, — это всячески отрицать свою вину и запомнить на будущее, ежели таковое у него имелось, что надо быть собраннее и не совершать ошибок. Во всем мире не хватит рыжих котов, чтобы вытащить его из истории, в которую он влип.

Бонд не услышал ни шума подъезжающей машины, ни звука открывающейся двери, но по легкому дуновению вечернего ветерка он понял, что Голдфингер снова в холле.

10. На все руки

Бонд бросил «Филд» и поднялся. Входная дверь с шумом закрылась. Бонд повернулся и сказал с вежливым удивлением:

— Привет. Не слышал, как вы подъехали. Ну, как дела?

Лицо Голдфингера было не менее вежливым. Они вполне могли сойти за старых друзей или соседей, привыкших заезжать друг к другу выпить рюмочку-другую.

— О, все разрешилось довольно просто. Мой малый сцепился в пивной с американским летчиком, обозвавшим его проклятым япошкой. Я объяснил полицейским, что корейцы не любят, когда их принимают за японцев. Они отпустили его, сделав предупреждение. Приношу извинения за столь длительное отсутствие. Надеюсь, вы не скучали. Пожалуйста, наливайте себе еще.

— Благодарю. Но мне показалось, что вы отсутствовали не больше пяти минут. Я тут штудировал статью Дарвина о гольфе. У него интересные взгляды по некоторым вопросам…

И Бонд стал пространно пересказывать статью, делая свои комментарии. Голдфингер терпеливо стоял, пока Бонд не закончил. Затем произнес:

— Да, это сложное дело. Конечно, вы играете не так, как я, проще. С моей школой мне приходилось пользоваться всеми дозволенными клюшками. А теперь, если позволите, я поднимусь к себе, сполосну руки, и мы пойдем ужинать. Я быстро.

Бонд наполнил свой бокал, сел и взял следующий журнал. Под прикрытием журнала он проследил, как Голдфингер поднимается по ступенькам и исчезает в коридоре. Все его последующие действия можно было легко себе представить. Бонд обнаружил, что держит журнал вверх ногами, перевернул его и тупо уставился на картинку с изображением Бленхеймского дворца, ожидая развития событий.

Сначала сверху не доносилось ни звука, затем послышался шум воды и скрип закрывающейся двери. Бонд взял бокал, отпил большой глоток и поставил бокал рядом. Когда Голдфингер спустился вниз. Бонд листал журнал, небрежно стряхивая пепел сигары в камин.

Голдфингер направился к нему. Бонд опустил журнал и поднял глаза. В руках Голдфингер держал рыжего кота. Подойдя к камину, он наклонился и нажал кнопку звонка.

— Вы любите кошек? — спросил он, повернувшись к Бонду и глядя на него спокойным и равнодушным взором.

— Пожалуй, да.

В проеме двери появился шофер, по-прежнему в своем дурацком котелке и перчатках. Он бесстрастно смотрел на Голдфингера. Хозяин согнул палец, шофер, повинуясь жесту, быстро подошел и встал в круг света возле огня. Голдфингер повернулся к Бонду.

— Мой мастер на все руки.

Он тонко улыбнулся.

— Это что-то вроде шутливого прозвища. На Все Руки, покажи свои руки мистеру Бонду.

Голдфингер снова улыбнулся.

— Я зову его На Все Руки, потому что это наиболее полно характеризует его функции.

Кореец медленно стянул перчатки, подошел к Бонду на расстояние вытянутой руки и поднял руки ладонями вверх. Бонд встал и посмотрел на них. Руки были большие и мускулистые, все пальцы казались одинаковой длины, жесткие, как бы костяные.

— Поверни их и покажи мистеру Бонду ребра ладоней. Ребра ладоней тоже выглядели, как кость.

Бонд поднял брови и глянул на Голдфингера.

— Сейчас нам с вами кое-что продемонстрируют, — сказал Голдфингер и указал на толстые перила лестницы, которые были размером приблизительно шесть на четыре дюйма.

Кореец послушно подошел к лестнице, поднялся на несколько ступенек, встал по стойке смирно и уставился на Голдфингера, как послушный пес. Голдфингер быстро кивнул. Кореец безмятежно поднял руку и резко опустил ее, как топор, на толстую полированную деревяшку. Раздался треск, и перила проломились ровно посередине. Рука еще раз поднялась и опустилась. Теперь перила развалились на две части и по полу разлетелись щепки. Кореец выпрямился, ожидая дальнейших приказаний. Лицо его раскраснелось и светилось от гордости. Голдфингер кивнул, и кореец вернулся к камину.

— Внешняя сторона стопы у него такая же. На Все Руки — каминная доска.

Голдфингер указал на толстую полку из резного дерева над камином на высоте семи футов, то есть на шесть дюймов выше котелка корейца. Шофер пробормотал что-то невнятное.

— Да, можешь снять плащ и шляпу, — Голдфингер повернулся к Бонду.

— У бедняги волчья пасть, и я сомневаюсь, что его понимает кто-нибудь, кроме меня.

Очень полезно иметь раба, подумал Бонд, который может общаться с миром только через переводчика.

На Все Руки снял плащ и котелок, положил их на пол, закатал брюки до колен и встал в боевую стойку дзюдоиста. Казалось, что его не сдвинет с места даже атакующий слон.

— Вам лучше отойти в сторону, — сверкнул зубами Голдфингер, — этот удар ломает человеку хребет, как цветочный стебелек.

Голдфингер отодвинул в сторону диванчик с подносом, освобождая корейцу путь. Однако тот стоял лишь в трех шагах от цели. Каким образом он сможет достать высоко висящую каминную полку? Бонд смотрел как зачарованный.

Узкие глаза на плоской желтой маске горели теперь жестоким холодным огнем. Да, при встрече с подобным монстром не останется ничего другого, как встать на колени и ждать смерти, подумал Бонд.

Голдфингер поднял руку. Ноги в кожаных ботинках как бы вросли в землю. Кореец сделал шаг на согнутых в коленях ногах и взлетел, соединив в воздухе ноги, как в балете, но подняв их гораздо выше, чем любой танцовщик. Тело его откинулось назад и вниз, правая нога вылетела вперед, как из пушки. Раздался громкий треск, кореец грациозно приземлился на руки, резко оттолкнулся и оказался снова на ногах.

На Все Руки замер по стойке смирно. Глаза его сияли победным блеском при виде трехдюймового куска дерева, выбитого им из каминной полки.

Бонд смотрел на корейца с изумлением. Всего две ночи назад он. Бонд, работал над своим учебником самообороны без оружия! Да в сравнении с тем, что он только что видел, все, что читал, все, что он умел, было меньше, чем ничто! Это не был человек из плоти и крови, это была живая дубинка, возможно, самое опасное животное на Земле. Бонд почувствовал, что необходимо воздать должное этому уникальному человеку. Он протянул руку.

— Легонько, На Все Руки, — голос Голдфингера прозвучал, как удар бича.

Кореец наклонил голову и взял руку Бонда в свою, держа пальцы прямо, лишь чуть согнув в пожатии большой палец. У Бонда возникло впечатление, что он держит доску, а не руку человека. Кореец выпустил его ладонь и пошел к своей одежде.