Олег Горяйнов - Дежурный по континенту Страница 20

– Э-э-э… Дон Фелипе просил, сеньор комиссар, э-э-э… узнать, что там с этим Макдоналдсом… Из новостей совершенно непонятно, взорвали его, или подожгли, или там обрушилась крыша. И если окажется, что всё-таки взорвали, кто именно взорвал.

Хулио взмок, произнося заранее заготовленный по дороге текст. Посседа подошел к окну, отдернул штору и уставился в темноту за окном.

Хулио с минуту сидел неподвижно, затем встал, оглушительно скрипнув пружинами кресла, выпрямился и многозначительно кашлянул. От поведения комиссара попахивало легкой и странной неадекватностью. Уж не пьян ли он, мелькнула мысль. Или это сцена с женой так на него подействовала? Ладно, не буду напирать. Когда у мужчины такие семейные проблемы, с ним надо помягче.

‑ Это был взрыв, ‑ сказал комиссар, не оборачиваясь.

‑ И кто же взорвал это досточтимое заведение? Уж не «Съело Негро» ли случайно?

Тут комиссар отвернулся от окна и посмотрел на Хулио.

‑ Может, и «Съело Негро». А что? «Съело Негро» как-то особенно интересует дона Фелипе?

Хулио понял, что сболтнул лишнего. Вот чёрт! Что же теперь делать? Звонить хефе и признаться, что сболтнул лишнего? Ни в коем случае. Если хефе про это узнает, он с завтрашнего дня переведет его под начало Касильдо в рядовые sicarios. Попросить комиссара, чтобы он забыл то, что он сказал? Комиссар, скорее всего, только этого и ждёт. Стоит и думает себе, что вот, мол, прислал Дон про его душу большого и тупого, который тут потеет, краснеет и старается вести себя как маленький и умный, но у него ни черта не получается. Наверное, плохи дела у Тихого Дона, если посылает таких. Наверное, больше не работают на дона Фелипе маленькие и умные, наверное, они разбежались все, как крысы с тонущего корабля, и остались только такие вот: большие, тупые, болтающие языком как метёлкой. Завтра же комиссар так или иначе доведёт до сведения хефе то, как вёл себя с ним его приближённый, и хефе разжалует Хулио в рядовые sicarios. И это ещё в лучшем случае.

Чёрт, чёрт и чёрт, вконец обозлился Хулио на своего хозяина. Маньянский болт тебе весом в кинтал поперёк сомбреро, чёртов тихушник. Зачем сказал мне про эту «Съело Негро»? Назло тебе поеду к мадам Лютенции и проведу у неё не полчаса, а все два часа, и умойся.

– Не хотите ли выпить? – поинтересовался комиссар.

– Я не пью на работе, – проворчал Хулио и пошёл вон из гостиной.

– Мой поклон дону Фелипе! – сказал комиссар.

– Угу, – ответил расстроенный Хулио и ретировался.

По тротуару перед калиткой с горделивым видом ходила взад-вперед Бетина, супруга господина комиссара.

– Доброй ночи, сеньора! – сказал Хулио, толкнув калитку. – Э-э-э… кажись, посвежело?..

– Сеньор! – сказала женщина. – Не могли бы вы сказать моему мужу, что у нас с вами ничего не было, и вообще я только показала вам дорогу в гостиную и тут же ушла на кухню?..

– Прошу прощения, сеньора, но я имею весьма строгие инструкции по части того, о чём меня уполномочили говорить с сеньором комиссаром и о чём меня не уполномочили. Я, между нами говоря, и так наболтал там лишнего.

– Тогда извините, сеньор! – сказала Бетина и удалилась в ночь, подняв голову.

Хулио плюхнулся в «плимут», отчего автомобилишко едва не встал на дыбы.

– Куда ехать, братец? – оживился Мануэло.

– В Чапультепек! – бросил ему Хулио.

– Бабёнку с собой не возьмём? – Мануэло игриво кивнул в сторону Бетины.

– Какие ещё тебе бабёнки! – строго сказал Хулио. – Ты на работе. Езжай прямо к Лютенции.

Глава 10. Призрак Гудзона

Капитан Виталий Колесник, работавший в Маньяне под личиной корреспондента ИТАР-ТАСС, своё пребывание в стране вечно красных помидоров после столицы мира, куда был пристроен ещё в середине 90-х за большие деньги, рассматривал как не очень почётную ссылку. Добро же ему было в тот самый день, когда бородатые ребята долбали авиалайнерами башни Всемирного торгового центра, с самого утра смотаться с двумя семнадцатилетними близняшками на Оук-Бич. В результате освещение самого грандиозного информационного повода начинающегося столетия легло на плечи начальника корпункта. Пока тот, весь в извёстке и копоти, носился с камерой сквозь обезумевшие толпы и, в конце концов, слёг с сердечным приступом, Колесник срывал цветы удовольствия, отключив телефон, и даже внимания не обращал на клубы чёрного дыма, поднимавшиеся над Манхэттеном.

И вскоре после этого трагического события, получив от начальства заслуженных трендюлей, поехал в Маньяну – делать репортажи о жизни обитателей фавелл да снимать полупьяных крестьян, протестующих в пригородах Маньяна-сити против повышения стоимости тортильяс. Никакие деньги и никакие связи не помогли – в родном государстве за время его отсутствия почему-то перестали работать привычные механизмы. Что касается работы по основной специальности – тут, в Маньяне, и разнюхивать-то было нечего. Похоже было, что теперь ходить ему в капитанах до самой пенсии. А не хотелось. И оставаться здесь на веки вечные не хотелось. А хотелось обратно на берега Гудзона – где кипит жизнь, крутятся бешеные бабки и бабы с ногами из ушей, ублаготворяя твоё тело, выкручивают из тебя душу. Поэтому в Акапулько выполнять задание резидента он помчался со всем служебным рвением – мало ли что из этого может получиться в дальнейшем.

Через час о том, что случилось пять дней назад на Villa Lago Montañoso, он знал не меньше полицейских, все ещё державших оцепление вокруг дома и участка. Потом они с оператором съездили в город и побеседовали с начальником полиции. Начальник держался гоголем – снимать себя велел напротив Управления полиции; подкрутил усы и бодро отрапортовал, что по инициативе лично господина президента в Маньяне осуществляется операция Mañana Segura, то есть «Безопасная Маньяна», и в рамках этой операции сотрудники министерства внутренних дел успешно борятся с наркотраффиком и преступностью. Преступность и наркотраффик ещё не совсем побеждены, но успехи налицо: если в первом квартале текущего года в результате нападений неустановленных лиц на полицейские участки Акапулько были убиты одиннадцать полицейских, то во втором квартале – только восемь. За первый месяц текущего квартала и вовсе никто не погиб, только двое офицеров получили ранения, когда неустановленные лица бросили гранату в полицейскую казарму, что в пяти километрах от аэропорта.

Тут Колесник перебил его, спросив, что случилось на Villa Lago Montañoso. Начальник полиции обиделся и, надувшись, выдавил из себя, что на Villa Lago Montañoso произошло следующее: неустановленные лица расстреляли четырёх неустановленных лиц и слугу-филиппинца. В данное время по данному преступлению активно ведутся следственные мероприятия, причём следствие располагает неопровержимыми уликами и вплотную подошло к успешному раскрытию злодеяния. Засим, сославшись на большую загруженность, в том числе и в связи с данным инцидентом, начальник полиции повернулся к камере толстым задом, снял фуражку с высокой тульей и вытер пот с усов.

Работая в Маньяне пятый год, Колесник понимал, что без бумажки в пятьсот песо больше информации из бравого полицмейстера не выжать. Он бы, может, и не пожалел такой бумажки, да нутром чувствовал, что никаких «неопровержимых улик» нет и в помине и что здешним полицейским недосуг заниматься какой-то перестрелкой неизвестно кого неизвестно с кем – им дай бог самим оборониться от неустановленных лиц, с завидным упорством штурмующих их казармы.

Они вернулись к вилле, ещё раз побеседовали с полицейскими из оцепления – с тем же результатом, ‑ затем поднялись на ближайшую горку – снять общий план. Отправив оператора в морг – снимать то, что осталось от расстрелянных на вилле неустановленных лиц, ‑ Колесник присел на камушек у дороги, включил смартфон, загрузил Текст Дефендер и начал составлять шифровку для Петрова.

Тут на него упала чахлая тень какого-то маньянца в шляпе и пиджаке на голое тело. Рядом с незнакомцем дрожала от старости облезлая собачонка неопределяемой масти и породы.

– Hermano! – сказал незнакомец, держа у рта самокрутку самого недвусмысленного вида. – Aqui hay fuego?

– Claro, – промямлил Колесник, доставая зажигалку. – Un poco mas?

– No hay problema, ‑ сказал маньянец, почесав седую шерсть на груди. – Quién eres? Geolуgico?

‑ No. El corresponsal.

– Del Norte?

– Si del Norte.

– Yo y asi pensé.[11]

Маньянец сладко затянулся и протянул косяк капитану. Тот тоже затянулся, но неглубоко, помня, что он на работе. И на службе. Собственно, поэтому он и попросил дать ему дёрнуть разок. Не то чтобы он сильно хотел накуриться марихуаны, просто возникла ситуация, которую ему тыщу раз приходилось отрабатывать в Лесной школе: вхождение в контакт с потенциальным носителем информации. А чёрт его знает, этого местного жителя, какая информация у него в башке. Информацию надлежало добыть, отфильтровать и отправить быстрой скоростью куда следует. Поскольку собеседник его явно был лицом неофициальным, деньги за информацию предлагать ему было бесполезно. За деньги он может чего угодно напридумывать. А раскурив косячок с хорошим человеком, мог и сокровенным поделиться. Колесник, как мы уже сказали, страстно мечтал выбраться из этой бесперспективной страны, поэтому иной раз готов был и здоровьем рискнуть на службе отечеству.