Чингиз Абдуллаев - Допустимая погрешность Страница 22

– Убедили, – сказал Дронго. – Тогда я приеду завтра днем. Завтра суббота, выходной день.

– Хорошо, – с видимым неудовольствием согласился Борис Алексеевич. – Жду вас завтра в два часа дня. Только ненадолго.

– До свидания, – Дронго кивнул хозяину дома и вышел, не подав руки.

Спускаясь по лестнице, он обратил внимание на зеркала внизу. Он подумал, что человек поднимавшийся по лестнице, рисковал, что его зеркальное отражение заметят сидевшие в гостиной люди.

Выйдя из дома, он позвонил Вейдеманису.

– Есть что-нибудь новое?

– Да, – сообщил Эдгар, – много интересного, но ничего конкретного.

– Тогда приезжай ко мне. Я буду вас ждать – тебя и Кружкова. Итак, через час у меня дома. Надеюсь, Кружков к тому времени закончит свои изыскания.

Через час оба помощника Дронго стояли у дверей его квартиры. Когда они вошли, хозяин пригласил их на кухню. Кружков любил чай, а Вейдеманис кофе. Усевшись за столик, они принялись рассказывать, что удалось установить каждому.

– Инна Денисенко работает в Институте мировой литературы уже девять лет, – начал Эдгар, – она по мужу Денисенко. Это ее второй супруг. С первым она развелась через три года после замужества. Он известный гитарист из модной рок-группы. Детей не было. Можешь себе представить: она ездила с ним в качестве редактора их группы и правила им тексты. У нее высшее филологическое образование, а у него среднее. Бросил, не доучившись, музыкальную школу.

– У нее были странные предпочтения, – задумчиво заметил Дронго.

– Потом она перешла на работу в какой-то журнал, – продолжал Эдгар, – а затем в Институт мировой литературы. Познакомилась со своим вторым мужем. Выйдя за него замуж, сразу сменила фамилию. Михаил был тогда многообещающим режиссером. Он оставил первую жену с двумя детьми, чтобы уйти к Инне.

– Тогда все были многообещающими режиссерами, – глубокомысленно заметил Кружков. – В конце восьмидесятых все казались такими глубокими и умными. Помните, как мы радовались выступлениям политиков, откровениям историков, смелости публицистов. А потом оказалось, что все это пшик. Политики были продажные и глупые, историки оказались обманщиками и проходимцами, а публицисты – трусливым сбродом, который легко покупался.

– Тебе нужно ходить на митинги оппозиции, – с характерным акцентом произнес Вейдеманис.

– При чем тут оппозиция? Я правду говорю. Помните, сколько писателей и актеров вылезли на поверхность, сколько режиссеров обещали нам создавать гениальные произведения, если уберут цензуру, сколько писателей обещали опубликовать гениальные романы… А оказалось, что все они «пустышки». Им просто нечего сказать людям.

– Денисенко был не таким, – убежденно сказал Эдгар. – У него, может быть, многое не получалось, но он никогда не был демагогом. Я видел его ранние работы. Они очень интересные.

Дронго решил вернуть своих помощников к более конкретному разговору.

– Она действительно дружит с Майей Александровной? – спросил он.

– Да. Инна работает в ее отделе. Моя знакомая вспомнила, что они даже ездили вместе отдыхать. В Испанию. Женщины очень дружат, часто ходят вместе на выставки, концерты. Чаще без мужей. Супруга Ратушинского тоже очень интересная женщина, – неожиданно добавил Вейдеманис.

– Эдгар, ты заговорил почти стихами, – засмеялся Дронго. – Ты всегда излагаешь только факты. Что с тобой случилось?

– Это и есть факты, – рассудительно ответил Вейдеманис, – и ты меня не перебивай. Моя знакомая рассказала много интересного из жизни Майи Арчвадзе. Это действительно незаурядный человек. Хорошо поет, рисует, прекрасно знает мировую литературу. Среди ее знакомых – весь бомонд Москвы. Когда в столицу приезжают знаменитые писатели, она организует с ними встречи. Недавно пригласила в институт одного нобелевского лауреата…

– У тебя все?

– Нет. Инна Денисенко недавно купила почти новый «Фольксваген», и все считают, что деньги на покупку машины дала ей подруга. Теперь все.

– Что нового у тебя, Леонид?

– Фирма Виталия Молокова на грани краха, – начал свой отчет Кружков. – Большие долги, никаких перспектив, полгода назад уволено больше половины сотрудников. Молоков – очень слабый бизнесмен и еще худший руководитель. В фирме с ним никто не считается, все знают, что ему помогает деньгами брат жены. Но три месяца назад он получил в банке большой кредит и вложил деньги в поставку оружия с Урала через Украину в одну из арабских стран.

– Денисенко об этом говорил перед смертью, – напомнил Дронго.

Эдгар кивнул в знак согласия.

– Если сделка сорвется, фирма объявит себя банкротом, – сказал Кружков.

– Интересная информация, – пробормотал Дронго. – А его жена?

– Врач. Работает в больнице. Тяжелый, вздорный характер. Больные ее не любят, коллеги боятся ее злого языка. В общем, не подарок. Все знают про ее знаменитого брата, Поэтому ведет себя она все более нагло. У меня больше ничего нет по Молокову и его жене.

– Как насчет Юлии?

– Мы разделили задание, – пояснил Эдгар. – Он поехал в телефонную компанию, а я в МГУ, где Юлия будет защищать диссертацию. Знаешь, какие о ней отзывы? Исключительно положительные. Умная, дисциплинированная, настойчивая. Тема диссертации очень нужная. Я представился латышским журналистом и попросил рассказать мне о молодых диссертантах, которые готовят наиболее перспективные работы по психологии. Ее назвали первой.

– Это говорит в ее пользу, – согласился Дронго. – А что у тебя? – обратился он к Леониду Кружкову.

– У меня абсолютно другие мнения. На прежней работе ее характеризуют не с лучшей стороны. Недисциплинированная, часто прогуливала, некрасиво себя вела, аморальна. Они были рады, когда она уволилась.

– И это все об одном человеке, – подвел итоги Дронго.

– Мне кажется, она несколько странный субъект, – вставил Эдгар. – Может, у нее раздвоение личности?

– В телефонной компании не было никаких перспектив роста, – возразил Дронго, – а для успешной защиты диссертации ей нужен положительный имидж. Она его и поддерживает изо всех сил.

– Эта женщина знает, что ей нужно в жизни, – задумчиво вставил Вейдеманис.

– Сегодня Ратушинский ездил в морг вместе с Инной Денисенко и ее братом, – сообщил Дронго. – Он договорился, что похороны состоятся через два дня. И еще одна информация. Он убежден: документы забрала Юлия, и она же отравила Михаила Денисенко. Сегодня утром он распорядился перевести ее в другой отдел.

– Почему же он не подозревал ее до вчерашнего дня? – спросил Вейдеманис. – Было бы естественно подозревать свою секретаршу. Но он говорил, что не подозревает ее именно потому, что она работает у него. Он сказал, что она имела доступ к документам, которые были гораздо важнее пропавших бумаг.

– Верно, – согласился Дронго. – Но теперь он изменил свое мнение. Вспомни, как было дело. Перед тем как мы вместе выпили, она вышла из гостиной и вернулась незадолго до момента гибели Денисенко.

– Ты думаешь, она убийца?

– Пока у меня нет никаких оснований. Но после вчерашнего случая Ратушинский изменил свое отношение к ней. Резко изменил. И я хочу знать, почему. Завтра днем я встречаюсь с Майей Александровной на их даче. Поэтому утром у вас будут конкретные поручения. Ты, Эдгар, проверишь еще раз информацию по документам, опубликованным Лисичкиным. Просмотри его прежние материалы, сравни их. Не было ли здесь тенденциозности, одностороннего изложения фактов? Может, кто-то пытался подставить таким образом Ратушинского. Или, наоборот, статья была слишком мягкой и явилась лишь громоотводом для Ратушинского. Может, он был заинтересован в появлении такой статьи. Хотя я не думаю… Я ее читал. Слишком неприятные обвинения были в ней выдвинуты против Бориса Алексеевича. Но ты сравни статью с другими материалами Лисичкина. В том числе и написанными перед смертью.

– Я поработаю на компьютере, – кивнул Эдгар.

– А ты, Леонид, отправишься завтра на телевидение. В субботу там полно народу. Постарайся узнать про ток-шоу, в котором принимала участие Юлия Геллер. Мне нужно знать, что там произошло. Желательно с подробностями. Ты меня понимаешь? И узнай, не готовил ли Денисенко какой-нибудь репортаж, связанный с поставками оружия. Сумеешь пройти на телевидение? Учти, это режимный объект.

– Сумею, – уверенно сказал Кружков. – Сделаю себе фальшивый пропуск на имя Денисенко и расскажу всем, что я младший брат погибшего. Сегодня по всем программам сообщали о его смерти. Уверен, меня не станут тщательно проверять.

Дронго взглянул на Вейдеманиса и развел руками:

– Ты только посмотри, во что превратился наш Леня!

– С кем поведешься, от того и наберешься, – процитировал Эдгар.

– Спасибо, – кивнул Дронго, – значит, я учу вас быть циниками.

– Не ты.

Эдгар закашлялся, и Кружков быстро налил ему воды. Вейдеманис выпил и кивком поблагодарил его.