Эрик Амблер - Маска Димитриоса Страница 22

Полковник Хаки сомневался в возможности выследить убийцу, а Латимер вследствие увлеченности прошлым упустил из виду этот важный момент. Вернее, он увидел в нем лишь логический конец скверной истории и не смог учесть два факта: убийца все еще был на свободе (и вероятно, жив), и для убийства нужен мотив.

Убийца и мотив. Мотивом могла быть денежная выгода. Какие деньги? Естественно, те деньги, которые были заработаны в Париже торговлей наркотиками, те деньги, которые непостижимым образом испарились. Если рассматривать проблему с этой точки зрения, то упомянутые мистером Питерсом полмиллиона франков уже не казались чем-то фантастическим. А что касается убийцы — почему бы и не Питерс? Нетрудно было представить его в этой роли. Что он там говорил в поезде?

«Если Всевышний пожелает, чтобы мы совершали ужасные поступки, значит, на это есть причина. Просто она не всегда нам ясна». Почти лицензия на убийство. Латимер легко мог представить слабовольные губы Питерса, произносящие эти слова, когда он нажимает на спусковой крючок.

Тут писатель нахмурился. При чем здесь крючок? Димитриоса закололи ножом. Он стал представлять, как Питерс кого-то закалывает. Картинка не складывалась. Питерс вряд ли смог бы орудовать острым ножом. Противоречие заставило Латимера призадуматься. Не было никаких причин подозревать Питерса в совершении убийства. И даже если бы такие причины нашлись, тот факт, что Питерс убил Димитриоса из-за денег, все еще не объяснял связи (если она вообще существовала) между теми деньгами и полумиллионом франков (если он существовал). В любом случае что это за загадочная информация, которой предположительно обладал Латимер? Какая-то алгебраическая задача с большим количеством неизвестных и только одним биквадратным уравнением для ее решения. Если бы он смог ее решить…

Почему Питерс так сильно желал, чтобы он поехал в Париж? Конечно, куда как проще было бы объединить их возможности (что бы это ни значило) в Софии…

Латимер вылез из постели и включил в ванне воду. Сидя в горячей, немного ржавой воде он постарался свести проблему к простому набору фактов.

У него было два пути на выбор.

Можно вернуться в Афины, сесть за новую книгу и выкинуть из головы Димитриоса, Марукакиса и мистера Питерса в придачу. Или можно съездить в Женеву, встретиться с Гродеком (если тот окажется реальным лицом), а с решением о поездке в Париж немного подождать.

По здравому разумению стоило выбрать первое. В конце концов, он сам оправдывал копание в прошлой жизни Димитриоса ссылкой на эксперимент — попыткой провести собственное расследование. Не следует эксперимент превращать в одержимость. Да и сроки подготовки книги поджимали. Нужно зарабатывать на жизнь, ведь через полгода его банковский счет изрядно истощится, и никакая информация о Димитриосе, или мистере Питерсе, или о ком-нибудь еще его не пополнит. Что же касается полумиллиона франков, то их нельзя рассматривать всерьез. Решено, возвращаемся в Афины.

С другой стороны, если бы не вмешательство Питерса, он бы уже к этому времени был на полпути к Белграду. В конце концов, что изменилось? Таинственный человек по имени Питерс посоветовал раскапывать информацию не в Югославии, а в Швейцарии? Да, мистер Питерс своим предложением создал дополнительную проблему. Но какое она имела отношение к первоначальному плану? И разве удастся выкинуть из головы Димитриоса и мистера Питерса? А болтовня о беспристрастном эксперименте — всего лишь чепуха. Какое настоящее расследование он провел? Никакого. Его интерес к Димитриосу уже перерос в одержимость. «Одержимость» — опасное слово, как по волшебству вызывающее образы горящих глаз, наполненных верой, что земля плоская. И все же дело Димитриоса его очаровало. Смог бы он продолжить работу, зная, что где-то живет человек по имени Гродек, который в состоянии ему многое рассказать? И если ответ на этот вопрос «нет», не будет ли возвращение в Афины пустой потерей времени? Конечно, будет! А остаток на счете через полгода окажется не так уж и мал, даже если он на пару недель задержит новую книгу…

Латимер вылез из ванны и стал вытираться.

И с мистером Питерсом нужно было прояснить вопрос. Нельзя же оставить все как есть и броситься писать детектив. Это выше человеческих сил. К тому же речь шла о настоящем убийстве: не изящном, аккуратном убийстве из романа, с телом, и ниточками, и подозреваемыми, и палачом, а убийстве, столкнувшись с которым начальник полиции пожимает плечами, умывает руки и просто кладет зловонную жертву в гроб. Все было по-настоящему. Димитриос жил и умер тоже по-настоящему. Вместо выдуманных второстепенных персонажей здесь фигурировали осязаемые, вызывающие воспоминания мужчины и женщины, такие же реальные, как Прудон, Монтескье и Роза Люксембург.

Вслух Латимер проворчал:

— Удобно, очень удобно! Работать ты не хочешь, а хочешь поехать в Женеву. Лень пробуждает любопытство. Автор детективов берет из реальной жизни чисто технические аспекты: баллистику, медицину, систему судебных доказательств, правила полицейского делопроизводства… Все, хватит! Довольно всякой чепухи!

Он побрился, оделся, собрал вещи и сошел вниз поинтересоваться поездами, идущими в Афины. Портье принес расписание и нашел нужную страницу. Латимер какое-то время молча ее рассматривал, а потом медленно произнес:

— А если мне нужно добраться до Женевы?

На второй вечер в Женеве Латимер получил письмо с почтовым штемпелем Шамбези. Это был ответ от Владислава Гродека на письмо Латимера с вложенной запиской мистера Питерса. Герр Гродек писал кратко и по-французски:

Вилла «Акация», Шамбези. Пятница

Мой дорогой мистер Латимер!

Я буду счастлив, если Вы сможете приехать завтра в обед на виллу «Акация». В одиннадцать тридцать за Вами заедет шофер.

С искренней надеждой на скорую встречу,

Гродек.

Шофер прибыл секунда в секунду, поздоровался, церемонно сопроводил Латимера в огромный «купе-де-вилль» цвета шоколада и помчался сквозь дождь, как будто покидая место преступления.

Латимер лениво изучал внутреннее убранство автомобиля. Все в нем, от облицовки панелями с мозаикой по дереву до фурнитуры из слоновой кости, говорило о деньгах, целой куче денег. А они, если верить Питерсу, были заработаны шпионажем. Хотя, разумеется, ничто в машине не указывало на ее зловещее происхождение. Любопытно, как выглядит этот герр Гродек. Наверное, у него острая седая бородка. Питерс упомянул, что он по национальности поляк, большой любитель животных и в глубине души прекрасная личность. Неужели внешне он уродливый тип? Любовь к животным могла значить все, что угодно. Большие любители животных иногда до дрожи ненавидят человечество.

Какое-то время они мчались по северному берегу озера, в Преньи свернули налево и стали взбираться на высокий холм. Примерно через километр машина съехала на узкую дорожку, ведущую через сосновый лес, остановилась перед железными воротами, и шофер вышел, чтобы их открыть. Затем по подъездной аллее подкатили к большому и малосимпатичному летнему дому.

С деревьев уже опали листья, и сквозь дрейфующую снежную дымку, переходящую в дождь, Латимер мог разглядеть ниже по склону небольшую деревню и белую, с деревянной башней, церковь. Ниже за деревней располагалось озеро, в отсутствие солнца — серое и безжизненное. Пароход вспенивал воду, следуя в Женеву. Для Латимера, который видел озеро летом, картина выглядела безрадостно: унылая, как театр, когда кресла в партере накрыты чехлами от пыли, занавес поднят и сцена, в бледном свете единственной лампы, потеряла свое очарование.

Дверь дома открыла дородная энергичная женщина, по всей видимости, экономка. Латимер оказался в маленьком холле, не более двух метров в ширину. По одной стене на вешалках небрежно были наброшены женские и мужские шляпы и пальто, веревка для альпинизма и странная лыжная палка. У противоположной стены громоздились три пары отлично смазанных лыж.

Экономка взяла у него пальто и шляпу, и Латимер прошел через холл в большую комнату. Она скорее подошла бы гостинице: лестница вела наверх на балкон, который располагался по обе стороны комнаты, а в центре стоял камин с громадным карнизом. В очаге ревело пламя, сосновый пол покрывали толстые ковры. Было очень тепло и чисто.

С улыбкой заверив, что герр Гродек скоро спустится, экономка удалилась. Латимер направился к креслам у камина. Тут же послышалась какая-то возня, на спинку ближайшего кресла вспрыгнула сиамская кошка и недружелюбно уставилась на гостя голубыми глазами. К ней присоединилась еще одна. Латимер шагнул к ним, но кошки, выгнув спины, отпрянули. Стараясь обойти их подальше, Латимер продолжил путь к камину, животные пристально за ним наблюдали. На секунду повисла тишина, нарушаемая треском поленьев в камине. Кошки внезапно подняли головы, уставились писателю за плечо, а потом проворно спрыгнули на пол. По лестнице спускался герр Гродек с протянутой для приветствия рукой и извинениями.