Питер О`Доннел - Модести Блейз Страница 22

— Только не проявляй назойливости, — предупредил Вилли, надевая туфли. — Ни к чему, чтобы Пако подумал…

— Вилли, иди сюда, — вдруг тревожно позвала его Николь, выглянув из окна. Вилли подошел к ней и глянул в щелочку. Квартира Николь была угловой, окна выходили и на улицу, и в переулок. В переулке стояла красная «веспа».

— Вилли, по-моему, за тобой следят, — сказала она срывающимся голосом. — Этот мотороллер принадлежит одному из людей Пако.

— Кому?

— Шадье. Он из Алжира, стал работать на Пако уже после того, как Модести отошла от дел.

— Ты уверена, что это слежка за мной? А может, за тобой?

— Нет, Пако не придает мне такого значения. Шадье, конечно, следит за тобой. Ой, Вилли, мне страшно! Пако способен на что угодно.

— Не волнуйся. — Он обнял ее за плечи и прижал к себе. — Все будет отлично. Пойди взгляни, вдруг увидишь того парня.

Николь умчалась босиком. Вилли взял куртку. В левом внутреннем кармане нащупал двойные ножны, в них лежало по ножу. Он проследовал в ванную, вымыл руки и лицо. Причесываясь, обратил внимание на бутылочку на полке над унитазом. Там был нашатырный спирт.

В ванную вошла Николь.

— Вилли, он там, — прошелестела она, и глаза ее испуганно округлились. — В кафе, через дорогу.

Вилли прихватил бутылочку с собой. Держа Николь за руку, он проследовал в гостиную. Не подходя близко к окну, увидел тротуар и столики кафе. За одним из них сидел маленький смуглый человечек с длинными, тщательно причесанными волосами, одетый в зеленый льняной пиджак и светло-кремовые брюки.

— Я уберу его с дороги, — сказал Вилли. — Ну, а ты еще не утратила желания разговорить Пако сегодня вечером?

— Нет, Вилли, — сказала она и замялась. — Но потом я уеду. С Пако иногда просто страшно. Уеду в Париж. Или в Лондон. — Коснувшись его руки, она спросила: — Как ты думаешь, там я найду себе работу?

— Думаю, я смогу чем-то занять тебя, — машинально отозвался он, и Николь поняла, что ему сейчас не до нее.

— Когда мы увидимся? Когда я расскажу тебе, что мне удалось выведать у Пако?

— Когда скажешь, киса.

— В «Красной перчатке» я заканчиваю поздно. Будь в два часа на старом рынке. Там пусто. Нам никто не помешает.

— Ладно. Можно, я одолжу твой мотороллер?

— Как скажешь, Вилли. Обратно из Жуан-ле-Пена я могу приехать на такси.

— Ты просто чудо. — Он взял ее за руки и поцеловал. — Пока, киса.

— Ну, ладно, до встречи. А если Модести сможет, пусть тоже приезжает. Очень странно она со мной говорила — и главное, все время называла Жаклин.

— Это значит, что у нее возникли неприятности. Сначала я разберусь с Шадье, а потом выясню, что там у нее. До свидания, прелесть.

— До свидания, Вилли. Вилли!..

Он остановился в дверях и внимательно посмотрел на нее.

— Пожалуйста, будь лисой, — сказала Николь с тревогой в голосе.

Спустившись по лестнице, Вилли оказался на маленьком заднем дворе. Через калитку он вышел на проулок, где стояла красная «веспа». Седло было из поролона, обитого яркой клетчатой тканью. Вилли подошел к мотороллеру, вынул из кармана бутылочку и опорожнил ее на седло. Жидкость тотчас же впиталась.

Швырнув пустую бутылочку в мусорный бак, Вилли вернулся в дом и вышел уже через парадную дверь. У обочины стояла «ламбретта» Николь. Не торопясь, он стал проверять бензин, включил карбюратор. Краем глаза он увидел, как Шадье встал из-за столика и направился в проулок.

Вилли завел мотор и сел в седло. Когда он стал медленно отъезжать от дома, из проулка послышалось сердитое урчание «веспы». В зеркале Вилли увидел Шадье. Тот злобно смотрел ему вслед. Привстав, алжирец потрогал одной рукой сиденье, и стал одергивать брюки.

Вилли прибавил скорость и свернул налево, на улицу, которая вела к площади генерала де Голля. Мотороллер Шадье тарахтел сзади. Они объехали площадь, и на повороте Вилли посмотрел на преследователя. Теперь Шадье полустоял и одной рукой одергивал мокрые брюки.

— Бывало, людей арестовывали и не за такое, — довольно пробормотал себе под нос Вилли. Но накатившая на него волна удовлетворения вдруг схлынула сама собой, когда он вспомнил о звонке Модести из квартиры Хагана. Неужели уже начались сложности? И что это за проблемы, с которыми Модести не смогла сама справиться? Ему вдруг сделалось не по себе. Не иначе как ее кто-то подслушивал, иначе она говорила бы открытым текстом. Скорее всего, она позвонила ему по указке кого-то из оппозиции, чтобы заставить его, Вилли, вернуться в квартиру Хагана, где ему устроена западня. Ну, что ж, это уже неплохо. Значит, кому-то страшно хотелось сперва заполучить его, Вилли Гарвина, а лишь потом сделать следующий ход.

Вилли решил перестать строить догадки и сосредоточился на Шадье, которого по-прежнему видел в зеркале. Рано или поздно, у этого мерзавца сдадут нервы, он сделает остановку и пойдет в сортир, чтобы снять брюки. Или просто отыщет укромное местечко. И тогда с ним можно будет спокойно разобраться.

Они уже были сейчас в конце рю Альбер, но Шадье не отставал. Вилли обернулся и увидел испуг на лице пешехода, который хотел было перебежать улицу, но вовремя остановился, заслышав вой клаксона.

Вилли свернул налево и поехал вдоль моря. Невысокий забор отгораживал дорогу от узкой полосы берега. Внезапно Шадье словно обезумел. Казалось, он попытался соскочить с мотороллера, не удосужившись его остановить. Машина задела кромку тротуара, и ездок полетел из седла. Вилли затормозил, остановился и стал с интересом наблюдать.

Шадье пытался содрать с себя брюки и в то же время перелезть через стену. Что и говорить, оба эти действия было трудно выполнить одновременно. В конце концов он рухнул на землю, тяжело дыша и тщетно пытаясь освободиться от брюк.

— Ну и ну! — пробормотал Вилли, сам удивляясь своей удаче. Словно завороженный, он следил за тем, как Шадье срывает брюки. Под ними у него оказались белые трусы в сиреневую полоску. Быстро стала собираться толпа, послышались неодобрительные возгласы:

— Он рехнулся!

— Какая мерзость!

— При детях!

Через толпу стал проталкиваться жандарм. Шадье тем временем уже входил в море. Полосатые трусы зацепились за лодыжку. Он плюхнулся в воду и сидел, одной рукой схватившись за голову, а другой шаря под водой. Полосатые трусы поплыли, гонимые волнами. Жандарм мрачно подошел к кромке воды и пронзительно засвистел в свисток, приглашая Шадье выйти на берег.

Вилли решил, что хорошенького понемножку, и снова включил мотор. Он направлялся к шоссе, пересекавшему Кап д’Антиб. Вилли возблагодарил судьбу за то, что позаимствовал «ламбретту», а не воспользовался взятой напрокат машиной, которую оставил на рынке. Учитывая интенсивность движения, на мотороллере он доберется до Канн гораздо быстрее.

Двадцать минут спустя Вилли уже оказался на бульваре де ла Круазетт, у порта. Продвигаясь по узким извилистым улочкам старого квартала, он вдруг увидел впереди шедшего не спеша высокого седовласого человека. На нем были коричневые туфли, темные брюки и светло-бежевый пиджак. В руке он держал трость. Вилли обогнал его, остановил мотороллер.

— Здравствуйте, здравствуйте, сэр Джи! Вот уж не ожидал вас тут встретить! — воскликнул он. — Какими судьбами?

Таррант оперся на трость. В интонациях Вилли чувствовалось напряжение, и он подумал, что, возможно, Хаган несколько заартачился.

— Я здесь не совсем официально, — пояснил он. — У меня в этом году никак не получалось с отпуском, и его высочество настоял, чтобы я поехал с ним. Поскольку мне было ведено уделить этому делу самое пристальное персональное внимание, я решил воспользоваться приглашением. Вот я и здесь.

— Значит, и шейх тоже здесь?

— Со всей своей свитой. — Таррант устало провел рукой по лбу. — Мы остановились в «Грей д’Альбионе». Одна большая семья. Начинаю чувствовать себя Лоренсом Аравийским[7]. С той лишь разницей, что он-то как раз получал удовольствие от столь причудливого общества. Мне же это не доставляет большой радости.

— Мужайтесь, старина. — Вилли по-прежнему вроде бы балагурил, но за его шутками чувствовалось напряжение. — Дай мне услышать радость и веселье…

— Прошу прощения? — удивленно вскинул брови Таррант.

— Псалом пятидесятый, стих десятый.

— У вас, стало быть, есть еще одно призвание?

— Не то чтобы призвание, но в свое время я просидел в калькуттской кутузке год, и читать там было нечего, только псалтырь. Вот и выучил псалмы наизусть.

— Ясно, — сказал Таррант и, помолчав, спросил: — Что вас так беспокоит, Вилли?

— Сам толком не знаю. Можете оказать мне любезность?

— В чем она заключается?

— Дайте мне две минуты, потом идите к дому Хагана, первый слева, номер шестнадцать. Поднимитесь наверх и позвоните.

— И что потом?

— Там видно будет.

Модести сделала над собой усилие, чтобы отключить сознание от пульсирующей боли в заломленных конечностях.