Конец Большого Юлиуса - Татьяна Григорьевна Сытина Страница 22

темным лицом, подал программу.

Робертс сунул руку в карман и, вынув сложенную вдвое трехрублевку, вручил ее капельдинеру.

— Благодарю вас! — сказал капельдинер и шагнул назад, зажимая в ладони трехрублевку.

Люстры сначала потускнели, затем погасли. Началась увертюра к «Лебединому озеру».

Робертс облегченно вздохнул и опустил потные, слегка дрожащие пальцы на бинокль.

В это время капельдинер, запершись в мужском туалете, развернул трехрублевку, вынул из нее узкую резиновую трубку и вложил в отверстие, подпоротое под кантом обшлага униформы.

Открылся занавес.

Неожиданно железная Элеонора протянула руку, взяла бинокль и, вцепившись в него всеми десятью пальцами, приложила к глазам, ничего не видя, но торжествуя. Робертс беспокойно заерзал.

Потом он кашлянул.

В середине акта он набрался храбрости и громко и ласково сказал:

— Дорогая, позволь мне взглянуть…

Соседи оглянулись, и железная Элеонора вынуждена была сдаться… Она вернула мужу бинокль.

На следующее утро капельдинер зашел навестить портного и передал ему резиновую трубочку.

Еще через день Горелл пришел к связному, и тот, как всегда изнывая от ужаса, вручил ему трубочку, полученную от капельдинера, и почти вытолкнул за дверь.

Возвратившись домой, Горелл послал Юлю за квасом, а когда она ушла, включил настольную лампу и, пинцетом вытянув из трубочки листок бумаги, через лупу прочитал все, что собрал Биллиджер о Пономареве, и дальнейшие инструкции Робертса. Изучив записку, он сжег ее на газовой горелке, как раз вовремя, потому что Юля уже открывала двери своим ключом.

— Зачем ты греешь чайник! Я квас принесла… — раздраженно сказала она, ставя бидон на кухонный стол.

— Пить хочется! — буркнул Горелл. — Я думал, что до вечера не придешь…

— Я пришла! — почему-то угрожающе сказала Юля. — Пей квас и давай поговорим. Мне эта волынка надоела!

Обмывая над раковиной разгоряченное лицо, сердито расшвыривая вещи, Юля сказала, что ее подобная жизнь не устраивает.

— Тебе это, конечно, удобно! — говорила она, изо всех сил удерживаясь от слез. — Пришел, пообедал, выспался и ушел. А я в каком положении?

— По-моему, я не первый обедаю и ночую у тебя! — сдержанно сказал Горелл, не понимая еще тактики Юлии.

— Это совсем другое дело! — закричала Юля и швырнула мыльницу. — Они за тем и приходили, чтоб переночевать и уйти. А вот ты зачем ко мне приехал? Второй месяц живешь, а кто ты мне?

— И я пришел переночевать! — с обидой ответил Горелл. — Но потом у меня возникло чувство к тебе… Ты же сама все знаешь!

— Ничего я не знаю! — с болью сказала Юля. — Если у тебя действительно чувство, почему ты ничего не говоришь… Не делаешь ничего… Порядочный человек на твоем бы месте…

— Не знаю, чего ты от меня хочешь! — с мягкой обидой начал Горелл, привлекая к себе Юлию. — Я тебя люблю, ты это отлично знаешь!

— Почему же ты тогда… — мучилась Юля, силясь выпросить у него то, что уже много лет было ее. самым заветным желанием — и не могла. — Почему ты на работу не устраиваешься? — со злостью крикнула она, злясь на себя и на Горелла. — Все люди, как люди, один ты неприкаянный какой-то!

— Я работаю! — пожал плечами Горелл. — Я нахожусь в командировке…

— Не знаю я, ничего не знаю! — выкрикнула Юля. — Все у тебя не как у людей! Если любишь, почему не женишься на мне? — вырвалось, наконец, у нее с болью.

— Пожалуйста! — пожал плечами Горелл. — Если ты хочешь зарегистрироваться, давай сделаем это…

— Нет, ты серьезно? — сказала Юля, робея, веря и не веря. — Ты правду говоришь?

— Конечно, правду! — спокойно сказал Горелл, лаская Юлю, и от этой ласки она вдруг начала жалобно плакать. Она понимала, что он лжет, что никогда не женится на ней и любви-то никакой между ними нет… Но даже не это было самое тяжелое и обидное. В жизни Юли было много мужчин. И ни с одним из них она не чувствовала себя такой бесправной, опустившейся, обреченной женщиной, как с Гореллом. «Зачем он мне врет? — тщетно спрашивала себя Юля. — Площадь моя нужна? Ерунда, ведь у него деньги есть, он всюду комнату снимет! Что ему надо?»

И тут же замирала от страха, а вдруг — все правда? Может быть, Горелл не врет, а она сама выдумывает, придирается… И сама вот такими придирками загубит свое счастье! Что, если он рассердится и уйдет?

— Ну, перестань, перестань! — ласково просил Горелл, разглаживая волосы Юли. — Все будет хорошо! Вот слушай, ты хотела купить себе шубу. Возьми, вот это… и поищи себе подходящую! По крайней мере будет занятие… Перестань, слышишь?

Он вытащил из своего глубокого кармана пачку денег и положил на колени Юле.

Всхлипывая, обрадованная Юля подняла лицо и взглянула на Горелла. Левая щека его чуть-чуть вздрагивала, и он быстро отвел глаза, так много злобы и раздражения в них было… И тут она впервые испугалась Горелла.

Ночью Горелл сказал Юле «правду» о себе.

— Только молчи! — предупредил он ее. — Никому ни словечка, иначе и меня подведешь, и сама пострадаешь. Ты все же мне жена, хоть мы пока не зарегистрированы. Ты беречь меня должна! Официально я работаю инженером-товароведом в одном главке. Но это только для документов. Ширма! На самом деле я переправляю из Грузии кожи и лак для сапожников-кустарей. Это очень выгодное дело…

— А если попадешься? — испуганно спросила Юля.

— Не попадусь! — усмехнулся Горелл. — И вообще через год я это дело кончаю. К тому времени у меня будут большие деньги, мы с тобой купим домик где-нибудь в Сухуми, сад мандариновый и заживем…

— Костя, неужели это будет? — спросила Юля и, прижимаясь к нему, беззвучно заплакала. — Костя, грех тебе! Я несчастная женщина с разбитой жизнью… Если только ты меня обманываешь, тебе за меня судьба отомстит! — твердила она, прижимаясь мокрой щекой к плечу Горелла.

— Глупо все это! — вдруг отчетливо сказал вслух Горелл.

— Что глупо? — испуганно подняла голову Юля. — О чем ты, Костенька?

— Лежи, лежи, это я так! — напряженно засмеялся Горелл. — Ссориться нам с тобой глупо, вот о чем я… — успокаивающе объяснил он.

Не мог же он ей сказать, что вспомнил в эту минуту, как несколько месяцев назад в Париже жена одного коммерсанта, связанного с лабораториями крупных ученых, вот так же плакала у него на плече. — «Я делаю для вас преступные вещи, Аллан! — всхлипывала она. — Я предаю мужа, добываю для вас эти ужасные сведения… Но помните, есть бог! Я несчастная женщина с разбитой жизнью, и если вы обманываете меня, — он вам отомстит!»

«М-да! — подумал с неприязнью Горелл. — Если бы