Чингиз Абдуллаев - Выбери себе смерть Страница 23

Она закрыла книгу, поднялась, подошла к нему, глядя в глаза.

– Вы знаете это стихотворение?

Он тоже встал.

– «Мост Мирабо» – одно из самых известных стихотворений Аполлинера.

Она глядела ему в глаза минуту, другую.

– Поцелуйте меня, – попросила она.

Он наклонился, касаясь губами ее щеки. Более целомудренный поцелуй трудно было представить.

Она усмехнулась:

– Спасибо.

– Не обижайтесь. – Оправдываться в такой ситуации было глупо и как-то смешно. – Просто мне трудно решиться на что-то большее. В соседней комнате ваш сын. Но я и сам довольно нежданный визитер.

Она чуть приподнялась на цыпочках и поцеловала его сама.

– Ну, все, – сказала она, – будем пить кофе. Да, совсем забыла, вы же хотели чай.

Томик Аполлинера так и остался лежать на столе. Она налила ему чаю, себе крепкого кофе. Пили они снова в молчании, но на этот раз тишина была более многозначительной.

– Я все-таки постелю вам в столовой, – поднялась женщина.

– Хорошо. – Он чувствовал себя неловко – как насильник, забравшийся в чужую квартиру.

Она вышла в спальню, прошла в столовую, и несколько минут было слышно, как она раскладывала диван, стелила постель, взбивала подушку.

Наконец она снова появилась на кухне.

– Рано утром я уйду, – словно оправдываясь, сказал он.

– Как вам будет угодно. – Про Аполлинера больше не было сказано ни слова.

Она вернулась в свою комнату. Он прошел в столовую, снимая пиджак. Пистолет он оставил в кармане, решив вообще не вытаскивать его.

Рано утром, в половине шестого, он ушел из дома, не оставив даже записки. Ее могли найти, и тогда женщину в лучшем случае уволили бы из банка, а с двумя детьми ей трудно было бы найти работу. Он хорошо знал, что не имеет права ее подводить. Поэтому он и ушел так, не прощаясь. Чтобы больше никогда не увидеть ее. А томик Аполлинера остался лежать на кухонном столе как воспоминание о том мгновении, когда они были вдвоем, одни на целом свете. Единственное, что он мог сделать, это оставить книгу открытой на том самом, так нравившемся ей, стихотворении.

ГЛАВА 16

Нефедов был прав: в его кабинете – точнее, в его комнате отдыха – было все, чтобы провести ночь с комфортом. Хорошо выспавшийся Колчин проснулся в половине восьмого и, достав свою бритву, принесенную из кабинета, начал водить ею по заросшим щекам. Когда в девять часов утра Нефедов появился в своем кабинете, Колчин уже ждал его в приемной, чтобы отдать ключи и поблагодарить.

– Как спалось? – спросил генерал.

– Нормально.

– Призраки не беспокоили?

– Не очень. Ягода только заходил, а так все было в порядке.

В этом крыле одно время сидел заместитель Менжинского Генрих Ягода, позднее ставший первым палачом и первой жертвой сталинского молоха. Некоторые сотрудники шутили, что призрак Ягоды еще бродит по коридорам.

– Он-то как раз безобидный человек был, аптекарь, и женщин, говорят, очень любил, – добавил Нефедов, входя в кабинет, и, уже закрывая дверь, сказал: – У твоего дома я тоже выставил охрану. Мало ли что. Ты нас всех так напугал. Прямо комиссар полиции… Как звали этого, из «Спрута»?

– Не помню.

– Напрасно. Хорошее кино, между прочим.

Колчин вернулся в свой кабинет. На его запрос в аналитическое управление ему подтвердили, что Крымов, Скребнев и Ганиковский были уволены в девяносто первом году и с тех пор на службу не возвращались.

Из этого ответа можно было сделать два вывода. Либо Лукахин врал, утверждая, что вместе с Фогельсоном на работу был принят еще один сотрудник группы «Рай», либо ошибалось аналитическое управление. Или, что еще хуже, утаивало часть информации.

Все трое бывших сотрудников группы «Рай» жили в Москве, и после личного вмешательства Нефедова ему наконец выдали их адреса. Первым в списке значился Крымов. Колчин взял двух сотрудников оперативного отдела и поехал по указанному адресу. Там его ждало разочарование. Крымовы выехали из этой квартиры пять лет назад, и, где они теперь проживали, соседи не знали.

По указанному адресу Скребнев вообще не проживал, а у Ганиковского никто не ответил, несмотря на частые звонки и даже удары кулаком. Колчин понял, что все это часть той дьявольской игры Фогельсона, о которой его предупреждали. Аналитическое управление, исходя из интересов неизвестных лиц, просто скрывало информацию или не давало ее полностью.

Поверить в то, что Крымов работал последние два года в особо засекреченном отделе «С», а его адрес был указан неправильно и зарегистрирован в аналитическом управлении, было невозможно. К обеду они вернулись в основное здание ФСК. Наскоро пообедав, Колчин поднялся к себе, уставший и огорченный. Все складывалось не в его пользу. Он не сумел найти ни одного из бывших сотрудников Фогельсона, не сумел даже установить их нынешние адреса. Лукахин отвечать отказывался, а Фогельсон даже мешал. С этими весьма скромными результатами он должен был идти на доклад к Нефедову, сознавая, что его героическая борьба оказалась борьбой с ветряными мельницами.

Оставалась иллюзорная надежда на Шварца. Тот вылетел утренним рейсом в Минск, чтобы принять участие в повторном вскрытии тела полковника Иванченко. По просьбе директора российской ФСК белорусская прокуратура дала на это согласие. Теперь оставалось ждать результатов вскрытия. Колчин не предполагал, что их вчерашний разговор записывался на пленку и о поездке Шварца в Минск знали те, кто не должен был этого знать.

Оставался еще один, совсем крохотный, шанс, и Колчин решил его использовать. Он позвонил Коробовым, попросив старшего Коробова приехать к нему. Младший уже пришел в сознание, и врачи твердо ручались за его жизнь. В хорошем настроении Павел Коробов приехал к Колчину буквально через полчаса. Он понимал, что очень нужен Колчину, иначе тот не стал бы вызывать его так срочно.

Когда Федор Колчин рассказал ему о своем замысле, Коробов пришел в восторг и немедленно сел за телефон. Через час к ним приехали еще двое ветеранов КГБ, бывших друзей самого Коробова. Еще через два часа у Колчина были новые адреса Крымова и Скребнева.

Его расчеты оправдались. Среди ветеранов отдела «С» были те, кто лично знал и помнил сотрудников группы «Рай». Некоторые могли вспомнить и адреса бывших товарищей. Ветераны даже радовались, что могут еще принести пользу своему бывшему ведомству.

Уже с новыми адресами Колчин снова, взяв двух сотрудников, поехал к подполковнику Крымову. На этот раз адрес был точный. Но и здесь его ждало разочарование. У Крымова две недели назад обострилась язва, и он был госпитализирован. Дочери подполковника Крымова, встревоженные визитом Колчина, долго расспрашивали следователя о здоровье своего отца.

К Скребневу он ехал уже в скверном настроении, чувствуя, что и здесь его подстерегает неудача. И не ошибся. Супруга Скребнева радостно сообщила, что ее муж улетел в командировку почти месяц назад и звонил из Казахстана. Колчину с трудом удалось прервать словоохотливую женщину и выяснить, где работает ее муж. Как и следовало ожидать, на работе ничего не знали о командировке Скребнева. Он оформил двухнедельный отпуск и улетел. Вот и все, что удалось узнать Колчину.

Разочарованный, он вернулся в свой кабинет. Там уже никого не было, кроме Павла Коробова. Тот без слов все понял, едва взглянув на Колчина. Только сочувственно пожал плечами и снова принялся крутить диск телефона, надеясь выяснить адрес Ганиковского. Колчин, усевшись напротив, вытянул ноги, пытаясь ни о чем не думать.

Когда зазвонил прямой телефон Нефедова, он покачал головой, не разрешая Коробову поднимать трубку. Дав три звонка, телефон умолк и больше не подавал признаков жизни. Следовало признать, что Фогельсон все время опережал его по очкам. И это очень нервировало Колчина. Коробов с шумом в очередной раз положил трубку.

– Никто не помнит. Ганиковского вообще мало знали, он был переведен к нам из Ленинграда. Может, там кто-нибудь его помнит?

– Там я никого не знаю, – мрачно сообщил Колчин. – Где я теперь найду ветеранов ленинградского КГБ?

Он подошел к телефону, вздохнул и вдруг набрал номер справочной внутреннего коммутатора.

– Марк Фогельсон, будьте любезны.

Девушка сказала номер. Он набрал его медленно, не торопясь. На другом конце провода сразу подняли трубку, словно ждали его звонка.

– Марк Абрамович, – кивнул Колчин Коробову, – это я, Колчин. Да, хотелось бы встретиться, поговорить. Можно я зайду к вам? Какой кабинет? Спасибо.

Он положил трубку.

– Пойду нанесу визит этому типу. Может, он что-нибудь знает.

– Думаешь, скажет? – засомневался Коробов, уже знающий о зловещей роли Фогельсона в расследованиях Колчина.

– Конечно, нет. Просто интересно с ним увидеться еще раз. Знаешь, где он сидит? В кабинете первого помощника заместителя директора ФСК Миронова. А ты говоришь: «что-нибудь скажет». Скорее я должен докладывать ему о проделанной работе. А ты звони, ищи, может, кто-нибудь вспомнит.