Чингиз Абдуллаев - Смерть под аплодисменты Страница 24

Дронго поднялся и направился в ванную комнату. Сон окончательно улетучился. При воспоминании о вчерашнем нападении он нахмурился. Этот Шахов может не успокоиться. Возможно, придется еще раз встретиться с его матерью, чтобы попытаться объяснить ей, как неправильно она ориентирует своего собственного сына. Он позвонил Вейдеманису, и они договорились, что встретятся через полчаса.

У них оставались только три актера, с которыми они хотели встретиться. Гамлет, Горацио и Озрик. Самые важные лица, участвующие в сцене смерти короля. Пожалуй, самые важные актеры, которые могли пролить свет на это загадочное преступление. Но Морозов все еще не вернулся из Санкт-Петербурга. Дронго перезвонил Крушанову и попросил успокоить главного режиссера, сообщив тому, что они уже встретились и переговорили с сыном Ольги Сигизмундовны.

– Он ничего не говорил? – несколько напряженно уточнил Крушанов.

– Нет. Он был очень любезен, и мы с ним весьма дружески переговорили, – соврал Дронго.

– Странно. Обычно он бывает совсем другим, – признался Крушанов.

– Мне нужны Полуяров и Сказкин. Когда я могу их увидеть?

– Сказкин сегодня в театральном училище, у них там семинар. А Полуяров будет в театре к двум часам дня, – сообщил Крушанов, уточнив по графику.

– А Морозов точно приезжает завтра?

– Да, точно. Завтра утром он будет в Москве. Вечером у него спектакль, – сообщил завхоз.

Дронго взял у него номера телефонов всех троих актеров и попросил номер мобильного телефона Ольги Сигизмундовны.

– У меня его нет, – испугался Крушанов, – и в театре ее не будет. Есть только городской телефон. Может, номер мобильного есть у Зиновия Эммануиловича, но его сейчас нет в театре.

– Давайте городской, – согласился Дронго.

Прежде всего он позвонил Игнату Сказкину.

– Доброе утро. Простите, что я вас беспокою. У меня к вам важный разговор.

– Кто это говорит? – спросил Сказкин. В трубке слышались голоса; очевидно, он был уже в училище.

– Меня обычно называют Дронго, – сообщил эксперт, – нам нужно срочно увидеться.

– Почему? Кто вы такой?

– Я эксперт по вопросам преступности. Действую по поручению Нины Владленовны.

– Понятно. Когда вы хотите увидеться?

– Прямо сейчас.

– Сейчас не получится. У нас семинар. Давайте завтра.

– Когда закончится семинар?

– К полудню. Но через час у меня будут занятия по сценическому мастерству.

– Часа вполне достаточно. Мы приедем ровно в двенадцать.

– Хорошо. Тогда жду вас в двенадцать, – согласился Сказкин.

Затем Дронго набрал номер городского телефона Ольги Шаховой. Ему почти сразу ответили.

– Доброе утро, – вежливо начал Дронго, – я хотел бы переговорить с Ольгой Сигизмундовной.

– Ее нет дома, – ответила женщина, очевидно домработница, – что ей передать?

– Скажите, что звонил эксперт Дронго. Мне нужно с ней срочно переговорить.

– Я все передам.

– Скажите, что это по поводу ее сына. Лучше запишите. И номер моего мобильного телефона.

Только после этого он положил трубку. И буквально через минуту услышал, как звонит его мобильный телефон. Он взял аппарат.

– Мало того что вы меня обманули, у вас еще хватает наглости звонить ко мне домой? – услышал он гневный голос.

– Я вас не обманывал. Я вам честно сказал, что являюсь экспертом по вопросам преступности и действительно пытаюсь разобраться, каким образом погиб Натан Зайдель, ваш первый муж и отец вашего сына.

– Не смейте так говорить! – разозлилась она. – Он только биологический отец. Он никогда не был настоящим отцом, как вы этого не понимаете? И вы ничего не сказали о том, что в театр вас прислала вдова Зайделя, которая платит вам деньги и по поручению которой вы бегаете к нам как прирученная собачка.

Было очевидно, что она была в ярости. Но он не хотел принимать ее тон.

– Не нужно меня оскорблять, – попросил он. – Я эксперт, а не собачка, тем более прирученная. И позвонил я вам только потому, что речь идет о вашем сыне. Скажу больше. Вы мне понравились как женщина…

– А вы мне нет, – успела вставить она.

– …как женщина в своей бесподобной ненависти к первому мужу, – закончил он свою фразу. – А теперь я обязан был вам позвонить, чтобы попытаться помочь вашему сыну. Боюсь, что ваша ненависть убила вашего первого мужа и теперь может причинить очень много неприятностей вашему сыну.

– Каких неприятностей? – сразу уточнила она. Мать победила в ней и актрису, и женщину.

– Вчера с помощью своих телохранителей он попытался напасть на меня. У одного из них в руках был кастет. Мне удалось на какое-то время защититься, задержать их. А затем уже подоспел мой напарник, который только с помощью своего оружия сумел остановить этих молодчиков.

– Зачем вы мне это рассказываете?

– Если бы он опоздал и этим бандитам удалось нанести мне какой-либо ущерб, то он начал бы стрелять в них. Вы понимаете, что вашего сына вчера могли просто пристрелить?

Она молчала. Долго молчала.

– Что вы хотите? – спросила Шахова.

– Во-первых, поговорите со своим сыном. Постарайтесь его успокоить. Это может плохо кончиться, прежде всего для него самого. Во-вторых, перестаньте третировать его именем отца. Вы внушили сыну такую ненависть, что он до сих пор не может спокойно произносить его имя.

– Это не ваше дело, – быстро сказала она. – Что еще вы хотите?

– И в-третьих… я даже не знаю, как вам сказать…

– Говорите как есть. Я не сахарная, не растаю…

– Прекратите ваши отношения с Федором Шунковым. Он явно не тот человек, который может быть рядом с вами.

– Пошел к чертовой матери, – разозлилась она и бросила трубку.

Он пожал плечами. В конце концов, он сказал ей главное, ради чего позвонил. Остальное решать ей.

В половине двенадцатого они были уже в театральном училище. Им пришлось немного подождать, пока Сказкин наконец вышел в коридор. Это был высокий, немного сутулившийся мужчина с узким, вытянутым лицом. Длинный нос, узкие глаза; очевидно, среди его предков были и азиаты. Темные волосы почти без седины. Он первым подошел к обоим напарникам.

– Вы, очевидно, господа эксперты? – спросил он, протягивая руку. Ладонь у него была длинной и сухой, такие обычно бывают у пианистов.

– Да, – кивнул Дронго, – мой напарник – Эдгар Вейдеманис. Где мы можем поговорить?

– Идемте в аудиторию. Сейчас она освободится. Никто из студентов не останется на целый час в аудитории, – пояснил Сказкин.

Они подождали, пока выйдут последние студенты, и вошли в небольшую аудиторию. Сказкин показал им на пустые стулья и сел на один из них. Дронго и Вейдеманис устроились рядом.

– Что именно вас интересует? – поинтересовался Сказкин.

– Как погиб Натан Зайдель. В данном случае нам важно, как вели себя все участники этого спектакля и как именно погиб Зайдель. Желательно по минутам или по секундам.

– По секундам я могу не помнить, – вздохнул Сказкин, – но все остальное расскажу. Тем более что мой рассказ фиксировали следователи, которые занимались разбирательством этого уголовного дела.

– Давайте начнем. Когда вы поняли, что рапира заточена? – спросил Дронго.

– Не понимал до тех пор, пока Марат Морозов не нанес свой удар. Я думал, что актеры просто дурачатся.

– Но вы видели, что сначала Морозов порвал рубашку Шункова?

– Нет. Я не обратил на это внимания.

– Потом они дважды нанесли удары, поменявшись рапирами.

– Они начали нервничать, и на них нельзя было не обратить внимания, – согласился Сказкин, – но я не понимал, почему они так суетятся. В театре говорили, что у них были причины для соперничества.

– Вы не знаете какие? – быстро уточнил Дронго.

– Представьте себе, знаю. И все знают. Они не поделили одну юную особу. Ну это дело молодое, ничего страшного. Я не придавал этому такого значения.

– Насколько нам стало известно, там был квартет, а не дуэт претендентов, – вставил Дронго.

– Значит, она молодец, – сказал Сказкин без тени улыбки, – я не ожидал от нее таких успехов.

– И вы не знаете, кто остальные двое?

– А я должен знать?

– В вашем театре об этом все знают.

– В таком случае просветите меня, – угрюмо произнес Сказкин, отворачиваясь в сторону.

– Говорят, что благосклонностью вашей бывшей ученицы пользовались главный режиссер и ваш покойный друг.

– Не нужно говорить такие скабрезности о покойном, – нахмурился Сказкин, – а наш главный режиссер, как настоящий пожилой фавн, не пропускает молодых актрис. Считает, что они стимулируют его творческую потенцию. Даже смешно. Но как в настоящем феодальном государстве, все признают его право на подобное поведение. У него есть индульгенция на «право первой ночи», как у настоящего хозяина.

– Понятно. Значит, его не считают серьезным конкурентом?

– Ему прощают такие слабости.

– Но Шунков имеет друга, которому может не понравиться его увлечение молодыми актрисами, – сказал Дронго.