Александр Насибов - Безумцы (Сборник) Страница 24

В полночь на кораблях всех морей и океанов сменяются вахты. Вот и здесь, у карцера, вступает на пост новый страж. Один сдает осужденного, другой принимает его.

Рында возвещает о начале новых суток. А Джабба все нет. Почему?

Отпереть свой рундук, взять блокнот и перо — минутное дело. Он же отсутствует больше часа.

Вдали возникает рокот. Похоже на шум турбин корвета. Вскоре доносятся и удары глубинных бомб, сбрасываемых перед входом в бухту, чтобы отогнать субмарины немцев.

Что, если подводные диверсанты вновь перебрались через боны и сейчас подвешивают заряды к килям кораблей? Тогда опять загрохочут взрывы, все вокруг придет в движение, бухту ярко осветят, и о побеге нельзя будет и думать.

Карцов сжимает руками пылающий лоб. Джабб — где же он?..

Половина первого ночи. Через четыре часа рассвет, после которого, если бежать не удастся, для осужденного уже не будет ни дня, ни вечера.

И вдруг кто-то берет его за плечо.

— Джабб, — шепчет Карцов, — Джабб!..

— Ну-ну, — бормочет матрос, — будет нервничать. Вот бумага и ручка. Не мешкай, пиши.

— Кому?

— Русским властям. Смелее пиши, открыто. Я придумал, как устроить, чтобы письмо дошло. Тут один матрос списывается подчистую. Надежный парень, не подведет. Доставит письмо на метрополию. А там, мне говорили, сейчас много ваших ребят. Кому-нибудь из них и передаст. Ловко?

— Да, да! — Карцов благодарно кивает, и перо торопливо бежит по бумаге.

Исписана страница, вторая.

— Хватит! — командует Джабб.

Карцов заканчивает письмо, складывает листки.

— Держи конверт. Не забудь адрес.

— Спасибо!

Карцов крупно выводит: «Передать в Наркомат обороны СССР».

Джабб берет письмо, прячет на груди.

— Все будет как надо, — бодро говорит он. — Вот увидишь, мы еще повоюем!.. А теперь слушай новость. Это — чтобы сил у тебя прибавилось перед трудным делом. Так вот: ваши дали нацистам по зубам, крепко дали, парень!

— Где?..

— Я, видишь, запамятовал, как он называется, этот город. Не так уж и далеко от Москвы. Пятого июля немцы начали наступление. Здорово начали. Но русские были начеку. Неделю оборонялись, а сейчас пошли вперед. Только что радио передало: нацисты наложили в штаны и бегут. Такие дела! Так что взбодрись и гляди веселей.

Карцов хватает Джабба за плечи, притягивает к себе, крепко целует.

Огоньки вспыхнули в широко раскрытых светлых глазах матроса — огоньки радости, удивления. Или так показалось Карцову? Быть может, Джабб все еще сомневался в пленнике и окончательно поверил ему только сейчас? Не потому ли он и не возвращался так долго?

— Пришлось выждать, — говорит Джабб, как бы отвечая Карцову. — Прежний часовой не выпустил бы тебя в ночное время. А новый — порядочная разиня. Скажу, что у арестованного неладно с животом, он и не станет артачиться… Теперь слушай, да повнимательней. Как окажемся на палубе, двинем не туда, где гальюны, а прямиком на бак. Сделаешь десяток шагов и упрешься в кнехт левой скулы. К кнехту и подвязан конец. Присядь, нащупай его, лезь за борт. И — с богом! Понял?

— Понял, — поспешно отвечает Карцов. — Идемте!

— Погоди! Оказавшись в воде, не отплывай от борта, держи вдоль него к штевню, а оттуда — к бочке, на которой стоит корабль. Ты должен доплыть до нее и затаиться, прежде чем я подниму тревогу. Запомни: у тебя будет минуты две, от силы — три. Успеешь управиться?

— Постараюсь! — шепчет Карцов, вздрагивая от волнения.

— И упаси тебя боже шуметь. Заметят — и мы с тобой покойники. Будем болтаться в петле рядышком. Это хорошенько запомни, не оплошай, не подведи меня.

— Ясно. Идемте же!

— Сейчас пасмурно, — продолжает Джабб, — видимость ноль. Ветер с оста, слабый. Море — два балла. Словом, погодка что надо. Хотя ветер, сдается мне, будет сильнее. К утру может заштормить… Линкор стоит кормой к бонам. В ту сторону я и буду палить, как подниму тревогу. Арестант, мол, кинулся к борту, стал перелезать через поручни. Тут я, не мешкая, вскинул автомат. Всадил в него полдюжины пуль, он и пошел на дно, кормить кальмаров.

— Нужен всплеск от моего «падения» за борт.

— Будет! — Джабб хитро щурит глаза. — У борта наготове балластина.

— Понятно.

— А ты замри за бочкой. Не дыши. Выжидай. Пока не погаснут прожекторы и не уймется кутерьма. — Джабб достает из кармана какой-то предмет. — Голова-то, вижу, зажила. Держи, натянешь на нее.

— Зачем? — Карцов недоуменно разглядывает сетку для волос.

— Надень, как окажешься в море. Дно бочки в космах водорослей. Нарви их, запихай в ячеи сетки — будет маскировка. Так и плыви: весь внизу, под водой, наверху одна голова в сетке, из которой торчит трава. Разумеешь? Ногами не очень-то двигай. Пусть тебя несет отливным течением. Как раз попадешь к бонам. А там — действуй, да попроворнее.

— Спасибо!

Джабб показывает небольшой пакет:

— Провизию тебе собрал: шоколад, сахар. Все в резиновом мешке, воды не боится. Передам наверху. Пакет не должен попасть в чужие руки. Поэтому внутрь положил груз. Выпустишь его — он и потонет.

Карцов кивает. Говорить он не может. Матрос в последний раз оглядывает товарища:

— Ну, брат, отвоюемся — буду искать тебя. Город, откуда ты родом, я запомнил. Ты уж того… не помри до тех пор!

И он шутливо тычет кулаком в грудь Карцова. Он нарочито груб, в его голосе, жестах бравада, А глаза смотрят печально…

— Ну, все! — Джабб решительно разрубил ладонью воздух. — Двинули.

Он подходит к двери, стучит.

— В гальюн, — небрежно роняет он в ответ на вопросительный взгляд часового. — У парня свело брюхо.

Посторонившись, часовой пропускает обоих. Джабб берет свой автомат, хранившийся в коридоре, отводит затвор.

— Вперед, — командует он.

Палуба встречает их могильной чернотой теплой пасмурной ночи.

Сеет дождь. С берега тянет горелым углем. Тихо, тревожно. Карцов невольно останавливается.

— Иди! — шепчет Джабб и подталкивает его в спину.

Карцов делает несколько шагов и натыкается на препятствие. Это кнехт, о котором упоминал матрос.

Присев на корточки, он торопливо ощупывает литой чугунный чурбан. Ага, вот он, трос.

— Скорее, — слышит он шепот Джабба, — живее поворачивайся. На-ка, держи!

В руки Карцова переходит пакет с шоколадом и сахаром.

— Бери и это!..

Джабб нащупывает ладонь Карцова и вкладывает в нее тяжелый плоский предмет. Это складной матросский нож.

Нож и пакет опущены в карманы штанов, в одном из которых уже лежит сетка для волос.

Карцов сжимает руку спасителю. Скользнув за борт, повисает на тросе.

Вот и вода.

Он отпускает трос. Тот мгновенно уходит вверх — Джабб спешит убрать его, чтобы не осталось следов.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Черное небо усыпано крупными звездами. Они мерцают, пульсируют.

Иные вспыхивают и, распушив огневые хвосты, бесшумно катятся по небосводу в черную теплую воду. А в воде сотни крохотных световых взрывов: язычки разноцветного пламени всплескивают над волнами, гаснут, вновь озаряют воду нежным сиянием…

И в этом удивительном мире, оставив позади остров и базу, плывет Карпов, плывет неизвестно куда, снова один в ночном океане.

Что ждет его?

Встретит ли он конвой, о котором упоминал Джабб? Очень мало надежды, что корабли появятся именно в эти часы и пловец будет замечен во мраке, взят на борт, спасен…

Карцов закрывает глаза. Он так ясно видит корабль, который вдруг окажется на его пути… Он отдохнет, отоспится, придет в себя.

Промелькнут годы. Отгремит война. И вот он получает приказ явиться на этот трижды проклятый остров. Он придет туда на советском боевом корабле, он будет в парадном мундире, при всех орденах. И он отыщет тех, что допрашивали его и осудили… Но главное — встреча с Джаббом.

К его форменке он привинтит свой самый дорогой орден. Можно представить, какие будут глаза у Джабба! Джабб не промолвит ни слова, только вытянет из кармана штанов кулак, разожмет его — и в нем окажутся две сигареты. И они покурят и помолчат…

С шорохом набежала волна, накрыла с головой. Карцов отплевывается, движением руки отбрасывает назад мокрые волосы. Надо плыть! До цели не меньше двенадцати миль. Цель — это далекая скала, что была видна с борта линкора.

Вероятно, он доплывет до скалы к середине дня. Взобравшись на нее, изучит обстановку в море. Потом — сон. Он проспит целые сутки.

Отдохнув, подкрепится — у него есть еда. Э, дело не так уж и плохо!

Правда, он не имеет пресной воды, но сейчас прохладно, пить не хочется, и Карцев как-то не думает о воде. Кстати, она может найтись на скале — источник или дождевая лужа…

Рассвет подкрадывается незаметно. Кажется, что темно по-прежнему, но вот уже можно различить воду метрах в двух от себя, затем — в трех метрах, в четырех… Постепенно из молочной мглы проступает широкая полоса моря, подернутого колышущейся пленкой.