Александр Щелоков - Предают только свои Страница 25

Андрей понимал, что сделано далеко не самое главное. Нарыв вскрыт, это неоспоримо. К болячке привлечено внимание общественности, о ней пишут в газетах. Но ведь пройдет время, и шум уляжется. И по-прежнему в Блукрике будут производить страшные компоненты. Оттого, что название газа стало известно миру, отравляющее вещество не сделалось менее опасным. И чтобы обеспечить защиту от него, надо точно узнать, что это за вещество, какова его химическая формула.

17

В универсаме, продравшись сквозь толчею распродажи, Андрей нашел свободный телефон-автомат и набрал номер. Достал носовой платок, отер им лоб и аккуратно уронил ткань на трубку.

— Алло, мистер Функе? Мне уже приходилось с вами связываться. Пароль «Си Ди».

— Кто вы? — спросил встревожено властитель телеэфира.

— Разве теперь для вас, мистер Функе, это имеет значение? Впрочем, я могу слово в слово повторить записку, которую вы получили в день телевизионной битвы. И назвать время, когда вам звонили, предупреждая об этой записке.

— Спасибо, не надо, мистер Си Ди. Я узнал ваш голос.

Андрей улыбнулся. Он и в тот раз, как сейчас, прикрывал микрофон платком и менял тембр голоса. Значит, говорить об узнавании было не совсем корректно. Но чего не скажешь человеку, которому благодарен за неожиданный и дорогой подарок?

— Вам помог мой совет, не так ли?

— Если вы о гонораре, — смутился Функе, — то, надеюсь, мы это уладим. Ваше желание законно.

— Вы меня не так поняли, мистер Функе. Разве та польза, которую вы принесли людям, оценивается деньгами? Я не торговец секретами. При чем же тут деньги?

— Да, но я так вам обязан…

— Мне достаточно вашего отношения. Впрочем, если вы позволите, я попрошу держать меня в курсе расследования. Сразу предупреждаю: ваше авторство останется неприкосновенным. Утечки информации не будет. Но я любопытен, как вы заметили. И сейчас меня интересует формула той гадости, которая сгубила овец. Пусть она и станет моим гонораром.

— О, пожалуйста! — воскликнул Функе. — Вы можете подождать минутку? Я отойду к сейфу и возьму записную книжку.

Через мгновение он уже диктовал:

— Записывайте. Скобка. Си эйч три. Скобка закрывается. Двойка…

Как опытный змеелов определяет породу ядовитой змеи по головке, мелькнувшей в кустах, так и Андрей, едва увидев первое звено в неизвестной ядовитой цепи, уже представлял ее смертельную неотвратимую силу.

Впервые с отравляющими веществами Андрей познакомился в школьном возрасте. Это произошло на занятиях по гражданской обороне, которые школьники мрачно именовали ГРОБ. С той поры в памяти отложилась классификация отравляющих веществ, делившая их на группы: удушающие, общеядовитые, слезоточивые, кожно-нарывные. Потом к ним добавились два новых вида — нервно-паралитические и психотомиметические. Названия ядов звучали загадочно, но совсем не пугающе: хлорпикрин, дифосген, иприт, люизит, дифенилхлорарсин. Улыбки вызывали и порождали остроты названия табун, зарин, зоман…

После окончания теоретического курса военрук повел ребят в камеру окуривания. Она размещалась в старом овощном подвале. Спустившись по ступеням, все оказались в сыром, жутковато-мрачном помещении. Посреди подвала на подставке из красного кирпича стояла шашка хлорпикрина. Она походила на банку тушенки. Сизый удушающий дым струями стекал на пол и полз по подвалу, заполняя его как вода.

Противогазы работали хорошо, и химия, предназначенная удушать, никого не пугала. После проветривания подвала ребята забегали в него с открытыми лицами и тут же, едва вдохнув пропахший резкой вонью воздух, выбегали наружу. В носу щипало, горло першило, но все казалось совсем не страшным и никого не пугало.

Зато не просто напугало, а повергло в ужас то, что Андрей увидел в процессе подготовки к зарубежной миссии. Однажды Корицкий предупредил его:

— Со следующей недели у вас занятия химией. Главная тема — боевые отравляющие вещества. На сегодня это главное, ради чего мы хотим включить вас в игру. Учитель будет строгий, поэтому прошу поработать самостоятельно над курсом. Список книг я дам. И учтите, если профессор заподозрит в вас дилетанта, он потеряет уважение к вам, к нашей конторе.

Целую неделю Андрей читал две монографии, делая все, чтобы не уронить себя в глазах нового педагога. Им оказался начальник кафедры военной академии химзащиты член-корреспондент Академии наук генерал-майор Тер-Оганджанян.

Высокий, худой, а скорее просто костистый, генерал больше походил на врача, чем на ученого, и мало напоминал кадрового военного. По виду и поведению это был профессор, ставший генералом, а не генерал, поднявшийся до научных высот. Дотошный и упорный в исследованиях, Оганджанян приобрел и все то, что вырабатывает военная служба в человеке: постоянную нацеленность на обнаружение и уничтожение врага.

— Только дурак, — сказал на первом же занятии академик Андрею, — предупредит вас заранее: «Наденьте противогазы — — я пускаю ОВ!» Химии обеспечивает успех внезапность.

— Что значит внезапность? — спросил Андрей, привыкший до конца уяснять суть понятий.

— Пуск старых ОВ в том месте и в то время, когда его не ожидают. Или применение новых, ранее неизвестных газов, которые для противника окажутся неожиданностью. Во всяком случае, в борьбе против боевой химии успех во многом зависит не только от противогазов, но и от раннего предупреждения.

Профессор вел в академии курс и был любимцем слушателей. Язвительный, остроумный, он славился демократичностью, тем, что понимал сложности жизни офицеров, которые в короткий срок учебы должны были почерпнуть и увезти с собой из столицы как можно больше знаний.

Преданный делу, которое избрал, профессор служил ему верно, самозабвенно. Он жил лишь мыслью о том, что раз ОВ существуют, то и применить их могут внезапно. Коли так, то военные химики в любой момент должны быть готовы вступить в борьбу.

Тер, так коротко называли между собой слушатели генерала, был человеком науки и потому имел свои странности и причуды,

Обычный химик, проводящий военно-просветительную работу с населением, станет разъяснять слушателям свойства и признаки ужасного изобретения войны — иприта примерно так:

— Тяжелая буро-коричневая жидкость с запахом чеснока.

Угадывать врага, прилагая к нему понятия, близкие нам по обыденной жизни, — обычное для человека дело. Необычность Тера заключалась в том, что, выискивая врага, он подозревал наличие отравляющих веществ во всем, что содержало хоть какие-то их признаки.

Как о всяком неординарном человеке, о профессоре рассказывали анекдоты. Говорили, например, что однажды, принимая экзамены у слушателя, который незадолго до того ел чеснок, Тер чутко принюхался. Встал, обошел слушателя, остановился за его спиной. Опять повел носом. Вернулся на место. Жестом подозвал старшину, ведавшего лабораторией. Тот подошел, наклонился к генералу.

— Не поднимая паники, проверьте индикатором слушателя на иприт, — приказал Тер. — От него подозрительно пахнет газом…

Был и второй анекдот. Вроде бы Тер подошел в гостях к окну, на котором стоял цветок герани. Принюхался. Отошел на шаг от окна и опять вернулся. Спросил хозяйку:

— У вас всегда так?

— Что именно? — не поняв, переспросила та.

— Всегда так пахнет?

— Цветок? Конечно, всегда.

— И ничего? — спросил Тер.

— А что может быть?

— Так, ничего, — дипломатично ответил Тер. — Я просто думаю.

Потом он оторвал от цветка листок, вложил в пробирку, которую носил с собой на всякий химический случай, как другие, обычные люди, носят сумки-авоськи, и увез в лабораторию. Там отдал приказ:

— Проверьте на отравляющие вещества. По запаху — люизит.

— Так это же герань, — сказала лаборантка.

— Может быть, — согласился Тер, — а вот пахнет люизитом.

Военным химиком Тер стал по случайному стечению обстоятельств. В годы войны молодой инженер работал на крупном химическом заводе и был надежно «прикрыт» от призыва в армию. В середине сорок третьего года неожиданно для всех и больше всего для самого Тера его вызвали в Москву. При этом приказали прибыть как можно быстрее.

Тер торопился изо всех сил и добрался до столицы за четверо суток. С вокзала позвонил по телефону, который ему дали перед отъездом. Машина за ним прибыла через двадцать минут. Все это время Тер, как ему приказали, сидел в тесной и душной комнатке уполномоченного НКВД по транспорту и пил чай. Выпил пять стаканов, нахально беря к каждому по черному сухарю и по куску сахара.

С вокзала Тера доставили прямо в наркомат обороны — небритого, неумытого. Как велено, так исполнено. Здесь хмурый парикмахер — молодой однорукий парень, у которого из-под белого халата выгладывали брюки галифе, привел приехавшего в порядок. Тер чуть не заснул в кресле, распаренный и разморенный. Из парикмахерской его провели в кабинет одного из заместителей начальника Генерального штаба.