Борис Григорьев - Скандинавия глазами разведчика Страница 25

Ну что тут можно возразить такому «подкованному» человеку? Как переубедить его и его организацию в том, что на данном этапе сосуществование вместе с Данией — это единственный реальный шанс гренландцев выжить в этом сложном мире? Горячие ребята забили себе голову революционной теорией, и теперь убедить их в обратном значило представить СССР в совершенно другом свете — пособником империалистов.

Э. не поддаётся влиянию: его невозможно переубедить, если он прав, хотя и производит впечатление человека, вынашивающего прогрессивные взгляды.

Тогда я заявил ему без всяких обиняков:

— Первое: мы не торгуем оружием. Второе: не желаю обидеть вас, но откуда мне знать, что вы не провокатор?

— Но ведь вы продаёте же оружие ирландской ИРА?

— Это измышления буржуазной пропаганды. Мы оказываем помощь национально-освободительным движениям, это так, но не террористам.

— Значит, вы отказываетесь связать меня с людьми, которые...

— У нас таких людей в посольстве нет.

Гренландец медленно поднялся и пошёл к выходу. У двери он остановился и на прощание бросил:

— Вы меня здорово разочаровали. Что ж, попытаем счастья в посольствах других социалистических стран.

— Желаю удачи.

Студент-террорист пребывал в умалишённом состоянии.

Это был единственный случай в моей жизни, когда я слышал о существовании националистической гренландской группы. Больше она, кажется, никак о себе не заявляла. Начало 1970-х ознаменовало собой появление первых ростков терроризма [26]— итальянского, латиноамериканского, арабского, западногерманского. Ему, вероятно, были даны такие мощные космические или подземные импульсы, что они были услышаны даже гренландскими эскимосами. Но тогда о терроризме как массовом явлении конца XX века никто и подумать не мог. К тому же он стал распространяться под лозунгами справедливой борьбы за независимость — под маской патриотизма.

А Гренландия — самый большой остров в мире — получила-таки самостоятельность в виде самоуправления. Это случилось в 1979 году. Гренландцы вернули своей стране старое название Калааллит Нунаат (Страна гренландцев), Готхоб переименовали в Нук (мыс) и сразу же вышли из Общего рынка. Этим самым гренландцы, или, как они себя сами называют, иннуиты, продемонстрировали пока единственный пример выхода из «европейского дома», куда так безуспешно стремились попасть Горбачёв и Ельцин. Думается, все эти акции иннуитов не прошли без участия моего собеседника в консульстве летом 1971 года.

...Дания занимает промежуточное положение между Скандинавией и остальной Европой, а потому и сами датчане по своему жизненному укладу и образу мышления находятся в более близком родстве с остальными европейцами, нежели, например, их северные собратья — самые типичные скандинавы — шведы или норвежцы. Это сходство почти неуловимо, но оно чувствуется и в архитектуре, и в более свободных нравах, более утончённой культуре и вкусах. Датчане на фоне других скандинавов выглядят не такими строгими пуританами и провинциалами. Всё это объясняется, конечно, историческим развитием и не в последнюю очередь более выгодными климатическими условиями. Когда Дания уже превратилась в развитую, культурную сельскохозяйственную и торгово-промышленную державу, шведы и норвежцы влачили ещё жалкое, в основном рыбацко-крестьянское, существование, мало чем отличаясь от средневековой Руси.

Впрочем, средневековые нравы брали верх над датской образованностью и утончённостью, особенно когда речь шла о территориальных завоеваниях. Расползающаяся на удельные королевства Кальмарская уния заставляла, например, короля Кристиана II прибегать к крайним мерам. Так в борьбе со шведами он применил излюбленный теперь у террористов приём брать в заложники людей. Потерпев неудачу в открытом бою, Кристиан II удалился на время из Швеции, взяв в заложники молодого шведского аристократа Густава Васу, который впоследствии стал первым королём независимой Швеции. Но этого датскому монарху было мало. В результате искусных интриг и раздоров в стане шведов Кристиан II всё-таки восстановил своё королевское право на шведский престол и 4 ноября 1520 года был коронован в Стокгольме при большом стечении народа.

По окончании церемонии он неожиданно для шведов отдал приказ закрыть ворота дворца, а сам уселся на трон и стал вершить «правосудие» над оказавшимися в ловушке гостями. Сначала был арестован архиепископ Густав Тролле и вместе со своими сторонниками отправлен в тюрьму. Как сообщают очевидцы, архиепископ просидел всю ночь в тюрьме «подавленный, разбитый горем и страхом», чтобы наутро предстать вновь пред светлые очи датского монарха. Суд был коротким, их быстро вывели из зала и казнили. Потом принялись отрубать головы представителям знати, купечества, именитым гражданам города. Датские ландскнехты забирали людей из своих домов и вели их на Большую площадь. Всего датчане казнили 82 человека, и, как пишут шведские летописцы, кровь лилась рекой. Кристиан II получил у шведов на все времена прозвище Кристиан Кровавый, а ноябрьские события 1520 года вошли в историю под названием «Стокгольмская резня».

Чтобы пересчитать, сколько было датско-шведских войн, не хватит пальцев на руках. Последняя была, кажется, при Карле XII. При мне шведско-датский антагонизм проявлял себя в основном лишь в сфере футбола. Не могу объяснить, почему именно в этом виде спорта датчане так принципиально относятся к шведам. Во всяком случае, факт остаётся фактом, что в большинстве встреч на стадионе победителями остаются шведы и датчане весьма и весьма болезненно переживают свои поражения.

Лишившись шведских и норвежских территорий, Дания перестала считаться пугалом для Европы и в основном сосредоточилась на своих внутренних проблемах. Оказалось, ей это пошло на пользу — датский уровень жизни, культурные, промышленные и социальные достижения датчан известны теперь всему миру.

На протяжении последних двух веков Дания традиционно поддерживала добрые и ровные отношения с Россией. Ещё Борис Годунов предпринял попытку породниться с датской королевской династией, но попытка эта закончилась трагически. Прибывший в Москву датский герцог, жених Ксении, дочери Годунова, оказался не ко двору замшелым русским боярам, и они сжили его со света, подлив яда в пищу. Датчане были союзниками, хоть и не очень искренними, петровской России в борьбе со шведами. Мать Николая II, супруга Александра III, была датчанкой, известной в Дании как принцесса Дагмар. После революции она вернулась в Копенгаген и скончалась там в преклонном возрасте в 1926 году.

В 70-х годах следы былого отношения датчан к русским — особенно на бытовом уровне — всё ещё давали о себе знать, хотя и довольно слабо. Сказывалась политика атлантической солидарности. Но отношение среднестатистического «натовского» датчанина к Советскому Союзу и к русским было намного благоприятней, чем, скажем, шведов в соседней нейтральной Швеции. Россия и СССР ничем не запятнали себя перед Данией, никогда не воевали с ней, а даже, наоборот, помогали или были союзниками. Поэтому восприятие датчанами нас, в отличие от шведов, не отягощено историческими прошлым, и это чувствовалось при общении с местным населением. Чисто эмоционально советские или русские были в Дании даже более предпочтительны, чем американцы. Слов нет, Дания входила в НАТО и во всём следовала линии, вырабатываемой в Брюсселе и Вашингтоне, но это всё большая политика, которая к настоящей жизни не всегда имеет прямое отношение.

Перед Второй мировой войной датчане разбогатели за счёт своих фермеров: датский бекон, масло, сыры и злаки составляли базис всей экономики страны, обеспечивая ей хорошую прибыль. После войны, особенно начиная с 1960-х годов, Дания выдвигается в ряд промышленных держав, сосредоточивая свои усилия на новых технологиях, в том числе и на электронике. Становой хребет судостроения, фирма «Бурмейстер ог Вайн», постепенно хирела, как и вся эта отрасль в Европе, уступая место японцам, но зато мир стали завоёвывать сепараторы «Брюеля и Къера», детские игрушки-конструкторы «Лего», мансардные окна «Ве-люкс», медикаменты фирмы «Нова» и многое другое.

Сейчас почти во всех наших магазинах строительных материалов выставлены окна фирмы «Велюкс» — нехитрое в общем-то изобретение, но очень прочное, практичное и удобное изделие, позволяющее эффективно решить проблему использования подкрышного — мансардного — пространства. Англичане говорят, что необходимость — мать изобретательства. Так оно и есть. Окна «Велюкс» — красноречивое доказательство этому. В послевоенные годы, ознаменовавшиеся, как и у нас в России, взрывом деторождения и массовым переселением в города, остро встал вопрос жилой площади. Новые дома и квартиры, естественно, строили, но это всё ещё не позволяло расселить людей. И тогда кому-то пришла в голову мысль об использовании пустующих чердаков. Каждый дом мог безболезненно и дешево приобрести ещё один этаж. Надо было только придумать мансардные окна. И раз существует потребность, она немедленно удовлетворяется.