Маргарет Трумэн - Убийство в ЦРУ Страница 25

— Есть причины, чтобы он так сделал? — спросила она.

— Всего лишь в плане совета. Я собирался позвонить, но вы меня обскакали. Вы первый раз прибыли из Будапешта на побывку?

— Нет. Было несколько краткосрочных в Европу, а с год назад летала домой на похороны любимого дяди.

— Пропойцы?

Кэйхилл засмеялась.

— О Боже, вот это память! Но нет: мой сильно пьющий дядюшка Брюс все еще вполне жив-здоров, даром что печень прогнила и все такое. Этот родственничек едва не лишил меня шансов на работу здесь, так ведь?

— Ну да. Тот малый из Безопасности, настырный такой, шум поднял, когда шла проверка. — Фокс рыгнул, извинился и продолжил: — Если бы наличие алкаша в семье не позволяло исполнять обязанности в этой конторе, то разве что дюжина активистов Лиги трезвости могла бы заниматься разведкой на благо дражайших Сэ-Шэ-А. — Он покачал головой. — Черт, половина сотрудников слишком много пьет.

Она засмеялась и отпила еще кофе.

— Позвольте-ка вас спросить, — начал Фокс, перейдя на серьезный тон. Коллетт подняла голову и удивленно вскинула брови. — Вы здесь исключительно для того, чтобы отдохнуть-развеяться?

— Никак не иначе.

— Я почему спросил… подумал, странно, ну, может, не странно, так необычно, чтобы Джо утрудился заБИГАНИТЬ уведомление о вашем приезде.

— А, вы же знаете Джо, Хэнк. — Она дернула плечом. — Вечный папочка. Очень мило с его стороны. Он знает, как я к вам неравнодушна.

— «Неравнодушна». Приятно, когда такое обращено к старику.

— К старшему.

— Спасибо. Что ж, я тоже к вам неравнодушен, потому взял да подумал, а спрошу-ка я: вдруг вы вовлечены в нечто служебное и вам нужен внутренний раввин.

— Раввин Генри Фокс. Это, Хэнк, вам как-то не идет. Святой отец — да. Вас по-прежнему так зовут?

— Не так уж чтобы часто, с тех пор как меня задвинули.

Сказанное удивило Кэйхилл: она думала, что задвинули его только, так сказать, физически, но работу при том оставили прежнюю. Она спросила об этом.

— Видите ли, Коллетт, к подготовке меня пока еще привлекают, да вот навесили на меня операцию по выслеживанию Термитов и Личинок. Эдакий «Осьминожий проект».

Кэйхилл, улыбнувшись, призналась:

— Для меня так и осталось тайной, в чем разница между Термитами и Личинками.

— А это и неважно, на самом-то деле, — сказал Фокс. — Термиты — это те из журналистской братии, кто сведений коммунистам не поставляет, зато только и делает, что отыскивает какие-то недостатки у нас. Личинки ползут за термитами и делают то, что модно, то, что вызывает одобрение толпы, а это, как вам известно, означает каждый Божий день обстреливать нас с ФБР и любое другое учреждение, которое они рассматривают как угрозу своим правам, дарованным Первой поправкой.[9] Между нами, я считаю эту колготню пустой тратой времени. Отбери у них право писать то, что им хочется, — и пошло-поехало, прощайся со всем, ради чего наша страна и существует. Тем не менее писаки у нас в компьютере, и мы вносим туда все ими написанное — и «за» и «против». — Фокс зевнул и откинулся на спинку кресла, заложив руки за голову.

Кэйхилл поняла, что он имел в виду, говоря об «Осьминожьем проекте». Когда-то охватившая весь мир компьютерная система по выявлению потенциальных террористов получила название «Проект Осьминог», и это сделалось родовым обозначением сходных систем, гнездящихся в компьютерных сетях. Подумала она и о Верне Уитли. Личинка он или Термит? Мысль вызвала на ее лице улыбку. Конечно же, не был он ни тем ни другим, как не были насекомыми большинство из знакомых ей журналистов. Становилось чуть ли не обыкновением для слишком многих в ЦРУ навешивать отрицательные ярлыки на всякого, кто не смотрел на мир так же, как и они. Обыкновение это неизменно вызывало у Коллетт беспокойство.

По пути в Лэнгли она прикидывала, не стоит ли ей слегка приоткрыться Фоксу и заговорить о Барри Мэйер. Понимала, что это был бы не самый благоразумный поступок (затрагивался принцип кому-надо-знает), но искушение осталось, а то, что Джо Бреслин уведомил Фокса о ее прибытии, определенным образом подкрепляло желание посоветоваться. Людей, которым она доверяла, на «Фабрике Засолки» можно было счесть по пальцам. Бреслин — раз, Фокс — два. Ошибка! Не доверяй никому — таково правило. И все же… да разве можно идти по жизни, глядя на всякого, кто работает рядом, как на возможного врага? Вот уж ничего хорошего в такой жизни. Ничего здорового. А случай с Барри? Кому она доверилась, кто обратил ее доверие против нее самой? А если Толкер прав, говоря, что Барри могла погибнуть и от руки советского агента? Ведь существовало еще одно, пусть и трудно усваиваемое, правило, которое ее наниматель внушал каждому сотруднику: «Легко позабыть, что наша война с коммунистами не утихает ни на день. Их цель — уничтожить нашу систему и нашу страну, поэтому ни дня не должно проходить без того, чтобы эта реальность не держалась на переднем крае вашего сознания».

— Вы знаете, о чем я только что подумал, Коллетт? — спросил Фокс.

— О чем?

— Я подумал о том, каким было все это учреждение, когда его запустил президент Трумэн. — Хэнк покачал головой. — Сегодня он бы его ни за что не узнал. Вы знаете, я встречался с Трумэном.

Она глянула на фотографию на стене, прежде чем ответить:

— Я помню, вы рассказывали об этом во время занятий. — Рассказывал он об этом, сколько ей помнилось, частенько.

— Вот это мужик! Дело было в пятидесятом, сразу после того, как те два пуэрториканца попытались его убить. Они изо всех сил старались угробить его, сработали же плохо, получили по смертной казни. Тогда-то, на самой последней минуте, и появился Трумэн: заменил им приговор на пожизненное заключение. Меня он этим восхитил.

Хэнк Фокс на досуге работал краснодеревщиком, виноделом, художником-ювелиром, было у него и еще десятка полтора увлечений, но, помимо всего прочего, он здорово поднаторел в истории, особенно в том, что касалось президентства Гарри Трумэна. Во время занятий Кэйхилл стало очевидно, что роль Трумэна в создании в 1947 году ЦРУ намеренно искажается. Причины она не понимала до тех пор, пока Фокс не устроил для нескольких своих любимцев из числа новобранцев ужин в джорджтаунской «Таверне Мартина» и не объяснил.

Когда Трумэн по окончании второй мировой войны ликвидировал УСС,[10] сделал он это потому, что почувствовал: таким методам и приемам военного времени, как психологическая война, политическое манипулирование или полувоенные операции, к каким прибегало УСС в ходе войны, в мирное время и в демократическом обществе не место. Однако он осознавал потребность в структуре, которая координировала бы сбор разведывательной информации всеми правительственными учреждениями. Его доподлинные слова: «Если бы у США подобная структура имелась в 1941 году, японцам было бы трудно, а то и вообще невозможно осуществить свое успешное нападение на Перл-Харбор».

Для этого и было создано Центральное разведывательное управление: собирать, сводить воедино и анализировать данные разведки, а не для вовлечения в какую бы то ни было иную деятельность.

— Его одурачили, — сказал тогда за ужином Фокс горстке своих курсантов. — Аллан Даллес, тот, что шестью годами позже возглавил ЦРУ, считал взгляды Трумэна на разведку слишком ограниченными. Знаете, что он сделал? Он направил в сенатский комитет по вооруженным силам записку, где исподтишка лягнул точку зрения Трумэна на то, чем следует заниматься ЦРУ.

Фокс продемонстрировал курсантам копию той записки:

«Работа разведки в период мира потребует иных методов, иных кадров и будет иметь весьма отличные от прежних цели… Нам в условиях, когда демократии противостоит коммунизм, придется иметь дело с проблемой противоборствующих идеологий не только в отношениях между Советской Россией и странами Запада, но и во внутриполитических конфликтах со странами Европы, Азии и Южной Америки».

Даллес продолжал в том же духе, всемерно подкрепляя концепцию того, что в конечном счете сделалось законом разведки и что обеспечило ЦРУ его безграничную власть. Управление было призвано исполнять «и иные связанные с разведывательной деятельностью функции и обязанности, такие, какие Совет национальной безопасности сочтет нужным время от времени возлагать на него». На деле это выводило ЦРУ из-под контроля со стороны Конгресса и помогало создавать атмосферу, в которой ЦРУ могло бы действовать самостоятельно, практически вообще без всякого контроля, в том числе в вопросах численного состава и финансирования. Стоило директору лишь подписать поручительство, как тут же отыскивались средства, — такого Трумэн даже представить себе не мог.

Позже Кэйхилл и другие участники ужина с Хэнком Фоксом обсуждали между собой его несколько непочтительное отношение к Управлению и его истории. От такого отношения веяло свежим воздухом, ведь все остальные, с кем курсантам приходилось сталкиваться, казалось, твердо придерживались «партийной линии», не оставляя места для отклонений и не терпя никаких шуточек или мимоходом брошенных замечаний, которые можно было бы толковать как намек на умаление священных понятий.