Владимир Огнев - Две операции майора Климова Страница 26

Такая непосредственная, мальчишеская обида прозвучала в его тоне, что все расхохотались. Только Гребенщиков под взглядом Алексея Петровича потупил глаза: ясно, его выдумка, его очередная хохма. Просто удивительно, как быстро разносятся по управлению, входят в обиход шуточки и афоризмы Евгения. «В журналисты бы ему с таким образным мышлением», — подумал Климов. Вслух же сказал:

— А что? «Эффект Миронова» — это звучит. Коротко и ясно. Успокойся, Сергей Иванович, честное слово, если бы сказали «эффект Климова» — я бы не обиделся. Ну, к делу. В отделении Лютова есть кое-какие материалы о неблагополучном положении на аффинерном заводе, о возможных хищениях одного из видов продукции — платиновой проволоки. А это самый ходкий товар для контрабандного вывоза. Думается, что проверяя свою версию, ты, товарищ Колосков, вышел на группу валютчиков-контрабандистов, а анонимное письмо мэру Ялты — это попытка противника скомпрометировать инженера Наумова, отвлечь на него наше внимание.

Оперативная группа не может сейчас распылять силы. Главная цель — розыск «Фиалки». Поэтому, Александр Максимович, материалы на Рыбина и компанию передай Лютову. Я дам ему указание и о дополнительной проверке жены Наумова. Сам же включайся в работу по версии, которую проверяет Гребенщиков. Знаю, знаю, что скажешь, — Климов жестом усадил поднявшегося из-за стола Александра. — Хочется тебе довести дело до конца. Но поиск «Фиалки» важнее. Евгений Андреевич, доложи коротко, как идут дела у тебя.

— Исходными в проверяемой мною версии являются следующие предположения: шпион, вероятно, работает на заводе имени Калинина или на кооперирующемся с ним предприятии; доступа к проекту ракетной установки он не имеет, иначе переданная в иностранную разведку информация не была б такой неполной. Второго июля «Фиалка» должен был находиться в Ялте. Суббота, первого июля, была рабочей, за одни сутки слетать из Долинска в Ялту и вернуться обратно невозможно. Следовательно, в это время шпион был в отпуске, командировке или, что тоже допустимо, на бюллетене. Наконец, «Фиалка» — мужчина, Штреземанн встречался в море с пловцом, а не с пловчихой. Чтобы исключить иные варианты, ну, например, такой, что шпион отпросился с работы на один-два дня без оформления этого отпуска документами, я сначала проверил списки пассажиров самолетов за пять предшествовавших второму июля дней. Работников завода и смежных предприятий в этих списках нет. Значащиеся в них люди подозрений не вызывают. Гребенщиков остановился, тяжело вздохнул и совсем не таким бодрым тоном, каким начал, сказал:

— Вот два списка: в первом — восемьсот сорок семь отпускников, четыреста пятнадцать командировочных и сто шестьдесят два больных; во втором — двести тринадцать рабочих и служащих завода и смежных предприятий, которые по роду работы осведомлены о новой ракетной установке в пределах той информации, которую получил противник.

Колосков тихонько свистнул. Смутившись, сказал:

— Извините, Алексей Петрович. Уж очень впечатляющие цифры.

Евгений снова вздохнул, поднял стопку листов:

— К сожалению, нельзя составить списки тех, кому кто-либо из этих или более осведомленных сболтнул секретные сведения.

Евгений вздохнул третий раз и совсем виновато закончил:

— Назвать конкретных лиц, вызывающих подозрения, пока не могу.

ГЛАВА IV

Новые факторы

Группа заокеанских журналистов, направлявшаяся из Москвы в Новосибирск, запросила в МИДе разрешение на двухдневную остановку в Долинске. Просьба не вызвала удивления: из заштатного провинциального городка Долинск в последние годы вырос в современный промышленный и научный центр Зауралья; все больше работающих в нем людей становились известными не только в стране, но и за рубежом. Интерес журналистов к Долинску был оправдан, Министерство иностранных дел препятствий не чинило.

На приеме у пресс-атташе посольства мистер Роберт Фоклендер, обращаясь к сотруднику МИДа, произнес торжественный спич.

— ...Миф о пресловутом «железном занавесе», — сказал он, — ныне плесневеет в архивах. Мы в восторге от русского гостеприимства...

Мягко постукивают на стыках рельсов колеса транссибирского экспресса. В темноте мелькают за окном огни станций и полустанков, вздымаются в звездное небо стройные силуэты сосен, сплошной черной массой скользит мимо густой придорожный подлесок. Только тоненький лунный серп, не отставая, провожает поезд от Уральских гор, назойливо заглядывает в окна купе и тамбуров...

Бывалый, много повидавший турист мистер Фоклендер, легко подняв большой дорожный чемодан, почти сплошь обклеенный соперничающими в оригинальности яркими ярлыками отелей чуть ли не всех стран мира, бросил его на мягкую постель.

— Эдди, — негромко позвал он спутника, сосредоточенно раскуривавшего сигару. Под строгим взглядом коллеги долговязый Эдди встал, вышел в коридор и, плотно прикрыв двери, прислонился к ним. Рассеянно оглядываясь по сторонам, попыхивал ароматным дымком.

Фоклендер запер дверь и выключил свет в купе. Затем, опустив стекло, замер у окна.

Текут кажущиеся долгими минуты напряженного ожидания. Но вот впереди блеснула лента реки. На берегу, неподалеку от железнодорожной насыпи, — костер. От него отделяется затейливо пляшущая огненная точка, плывет над прибрежной полосой воды. Как видно, любитель ночной рыбной ловли отправился проверять снасти.

Фоклендер откидывает крышку чемодана, достает укрытый пижамой объемистый пакет. За окном мелькают перила моста. Вот они кончились. Фоклендер сильным толчком отправляет сверток в темноту. С невольным вздохом облегчения закрывает окно. Включив свет и перебросив через руку полотенце, направляется в туалет: скоро Долинск, нужно привести себя в порядок. Долговязый Эдди провожает его завистливым взглядом. Эдди думает о том, что после этой операции его банковский счет возрастет куда меньше, чем счет Фоклендера.

Немолодой рыбак в спортивном костюме быстро сматывает снасти. Довольная усмешка на мгновение кривит его тонкие губы, глаза вспыхивают, чуть-чуть приоткрывая тайные, глубоко спрятанные мысли. Под сиденьем шофера надежно укрыт плотный пакет. Бьется в корзине прикрытая травой рыба: улов богатый. Утром рыболов обязательно поделится им с соседями и сослуживцами: репутацию страстного и умелого любителя рыбной ловли надо поддерживать.

...Через несколько минут выползший из прибрежных кустов серый «Москвич» мчит по шоссе обыкновенного, ничем не примечательного, хотя и способного инженера проектного бюро завода имени Калинина.

Мелодичный звонок телефона специальной связи прервал Климова на полуслове.

— Алексей Петрович? — раздался в трубке хрипловатый басок директора завода имени Калинина. — Зубарев позвонил. Приветствую.

— Здравствуй, Михаил Степанович.

— Поздравляю тебя, дорогой. От всего сердца и, как говорится, от всей души.

— С чем же?

— Звезды хватаешь, подполковник, а старого друга не приглашаешь обмывать их? Смотри, обижусь.

Климов покраснел. Полученный накануне приказ Комитета госбезопасности о присвоении ему очередного воинского звания еще не был объявлен в управлении. Зубарев, очевидно, узнал об этом от начальника секретариата, жившего с ним по соседству. Алексей Петрович сердито посмотрел на сидевших вокруг приставного столика участников оперативной группы, которые начали перешептываться. Видимо, басок директора слишком ясно пробивался из трубки.

— За мной не пропадет, Михаил Степанович. Потерпим до субботы, сейчас дела замучили. Лады?

— Если бы все вопросы так легко решались... С этим я, конечно, потерплю, а вот когда ты снимешь свое вето на включение в рабочую группу по девятому проекту новых лиц? Меня сроки поджимают.

— Какое «вето», Михаил Степанович? Просьба. Убедительная просьба. Я уже говорил тебе, что к этому проекту сейчас проявляет особый интерес некая иностранная разведка. Проявляет, но, по нашим данным, не добралась вплотную. Нельзя пока новых людей подключать, Михаил Степанович, всю обедню можно испортить. Нам с тобой не простят утечку такого секрета. Сохрани, пожалуйста, статус-кво еще дней на десять. Подожди еще немного.

— Я жду, жду — да и взвою. Смотри, жаловаться начну.

— Все-таки подожди. И, кстати, скажи, кого конкретно хочешь в эту группу включить.

— Да на первый случай хотя бы человек восемьдесят Мы тут подобрали, все старые проверенные работники.

— А персонально?

— Персонально? Ну записывай: Сомов, Золотарев, Сырмолотов, Абашидзе, однофамилец твой — Климов. Дальше: Григорьев, Пестерев, Туманян, Завьялов, Шушарин. Вот и все.

— Так потерпишь еще, Михаил Степанович?

— Неделю потерплю. Но смотри — ты слово дал. Потом не обижайся. Ну, привет.