Александр Неизвестный - Побег из жизни Страница 26

В письме своей тетке, отправленном в Днепропетровск, он с ней прощался навсегда.

Поспешность сборов, прощанье с теткой, распродажа вещей в Минске, уход с работы — все свидетельствовало о каком-то замысле Бубенцова.

Неотступно следуя за Бубенцовым, Савченко находится в поезде Москва — Одесса. Центр событий переместился в Одессу, и Андреев, наметив ряд оперативных мер, вылетал туда самолетом.

ЗАГАДКА ВИНОГРАДНОГО

В один из кабинетов Одесского областного КГБ, где временно поместился Андреев, ввели задержанного. Он возмущенно говорил на ломаном русском языке:

— Я есть английский турист, — и достал из кармана паспорт, в котором значилось, что владельца его зовут Гарольдом Джексоном.

— Не волнуйтесь, — успокоил его Андреев. — Сейчас разберемся и все будет в порядке.

— «Либавия», — торопил задержанный, — уплывет.

— Ничего, — сказал Андреев, взглянув на часы. — Время еще есть. Успеем.

Он вызвал Савченко, отдав ему распоряжение. Вскоре Савченко вернулся в сопровождении переводчицы. Андреев, развернув документы туриста, приступил к допросу.

— Ваше имя, отчество и фамилия? — спросил он, приготовившись вести протокол.

Переводчица повторила вопрос Андреева по-английски. После паузы турист срывающимся неуверенным голосом произнес:

— Джексон, Гарольд Джексон. Ай маст гоу ту зе шиип, — проговорил он, указывая рукой в сторону порта.

— Понятно, — сказал Андреев, — только говорить нужно не шиип, а шип. Англичанин, а произношение... Корабль — шип, а шиип — баран по-английски. Так нас в школе учили, — Андреев положил на стол ручку и, иронически глядя на «туриста», сказал: — Может быть, вы назовете более точную фамилию, если я напомню вам, что вы находитесь в Комитете государственной безопасности, где всякое запирательство будет работать против вас.

Задержанный опустил голову и, немного подумав, сказал на чистом русском языке:

— Меня зовут Григорий Семенович Бубенцов. Я все расскажу вам сам.

— Я так и думал, учитывая вашу юридическую осведомленность, — сказал Андреев и приготовился слушать.

— Это все произошло из-за Жанны, — начал свой рассказ Бубенцов. — Мы познакомились летом прошлого года. Проездом через Минск она посетила меня с письмом от тети, проживающей в Лос-Анжелесе. Тогда же она передала мне небольшую посылку. Мы встречались еще несколько раз, и Жанна сказала, что я очень нравлюсь ей.

Как выяснилось впоследствии, ее отец содержит в Лос-Анжелесе адвокатскую контору и ему очень нужен специалист по советскому гражданскому праву. Жанна тоже понравилась мне, и вскоре мы объяснились. Уезжая, она заверила, что предпримет все возможное для того, чтобы мы оказались вместе — поженились. Остальное, видимо, вам известно, ибо иначе я не оказался бы здесь, — Бубенцов умолк.

— Значит, свое намерение нелегально выехать из СССР вы объясняете желанием вступить в брак с девушкой из Лос-Анжелеса? — спросил Андреев.

— У меня там еще тетка — сестра матери. Я хотел встретиться также с ней.

Савченко, не выдержав, сказал:

— У вас еще две тетки в СССР. Одна в Днепропетровске, другая в Каунасе!

— Но тетку, проживающую в Лос-Анжелесе, я не видел с детских лет. Больше у меня нет родных.

— Запутался в трех тетках, — сказал Савченко, явно не удовлетворенный пояснениями Бубенцова.

Андреев продолжал допрос.

— Каким образом документ на имя туриста Джексона оказался у вас?

— По договоренности с Жанной я зашел сегодня по указанному ею адресу к старику Мокасинову, здесь в Одессе, и взял у него документы на имя Джексона. С этими документами в соответствующей одежде, оставленной мне Жанной, я должен был после двадцати часов, когда к отплытию будут возвращаться туристы «Либавии», подняться на борт теплохода и запереться в каюте № 3 первого класса.

Друзья Жанны постучались бы ко мне, когда «Либавия» минует Босфор.

— Вы знали Мокасинова ранее? — спросил Андреев.

— Нет, — отвечал Бубенцов. — Жанна сказала, что я должен спросить его при встрече: «Поспели ли гранаты?». Так и было, Мокасинов указал мне на дверь комнаты, в которой на столе лежал конверт с документами. Я взял их и ушел. Больше мне ничего неизвестно.

Андреев прервал допрос и, взглянув снова на документы, изъятые у Бубенцова при задержании, сделал Савченко какие-то указания, которые тот отправился выполнять.

— Когда вы прекратили заниматься портретным промыслом? — спросил Андреев Бубенцова.

Тот, вскинув на Андреева удивленный взгляд, ответил:

— В марте прошлого года.

— Расскажите, при каких обстоятельствах это началось? Ведь вы адвокат. Что побудило вас переключиться на должность приемщика заказов?

Бубенцов рассказал, что по окончании института он был направлен на работу в юридическую консультацию города Йошкар-Ола.

— Вечерами иногда я заходил поужинать в ресторан при гостинице. Однажды ко мне за столик подсел человек и спросил меня: «Простите, вы, видимо, не местный?» Мы разговорились.

Я рассказал, что вообще-то из Минска. Но здесь живу уже несколько месяцев. Окончил юридический факультет Минского университета и назначен сюда работать в консультации. «Теперь сами решите — местный или не местный. А вы приезжий?» — в свою очередь поинтересовался я. Он сказал, что приехал по служебным делам на короткий срок. Так мы и познакомились. А потом Николаев, такова была фамилия моего нового знакомого, предложил мне подработать.

— Расскажите подробней, — попросил Андреев. — Вспомните, о чем вы говорили. Чем интересовался Николаев?

Бубенцов задумался.

— Да вроде ничем особенным. Он спросил: привык ли я к новой обстановке после Минска. Я признался, что не могу привыкнуть. Все временным себя считаю. При распределении на работу меня сюда назначили как одинокого. Семейных в Минске оставили или вблизи где-нибудь.

«А материально как?» — спросил Николаев.

«Неважно. Зарплата небольшая, клиентура неинтересная. Как говорят, концы с концами еле свожу. Не о такой жизни мечтал. То ли дело в Минске. Город большой. Происшествий всяких много. Юристу есть где развернуться».

Николаев понимающе кивнул и сказал:

«Рад был с вами познакомиться. Если не возражаете, завтра встретимся, потолкуем тут же, за ужином».

Я охотно принял приглашение Николаева и с нетерпением ждал вечера, томясь над нудным делом о краже шкур с базы Заготживсырье.

И вечер этот оказался необычным. Взяв на себя инициативу, Николаев заказал хороший ужин. На столе появилась бутылка коньяку и закуска. Недоумение мое было рассеяно Николаевым, сказавшим, что он рад знакомству и возможности скоротать время в обществе понравившегося ему собеседника, и пусть я не чувствую себя должником, ибо он хорошо зарабатывает и не стеснен в деньгах.

Вскоре мы непринужденно беседовали. Как говорят, у кого что болит, тот о том и говорит. Я часто возвращался к разговору о том, что хочу уехать в Минск. Хотел было в Каунас поехать — тетка у меня там, да с пропиской сложно. Ну, а о Москве и мечтать не приходится. Бывал я, так уезжать не хотелось. Летом особенно. Фестивали, туристы иностранные. Зрелища.

«Галстук у вас хорош больно, — заметил Николаев. — Не нашего производства. Наверное, в комиссионном купили, или привез кто?»

«Нет, это в посылке прислала тетка из Лос-Анжелеса. Поддержала немного. Да и здесь не повезло. У других тетки богатые, а моя — портниха. Ну, что она может? Посылку изредка, да и то трудно. Пошлина дорога. С трудом выкупил, в долги залез, часть вещей продать пришлось, а остальное на мне. Николаев спросил:

«А почему бы вам не жениться?»

Я признался, что вопрос этот неоднократно занимал мои мысли, но на пути к женитьбе все те же препятствия.

Комнаты у меня нет. Снимаю угол у хозяйки. Приличный костюм у меня один. До женитьбы ли!

«Но ведь жена может быть с приданым», — пошутил Николаев.

«Ну, если с приданым, да еще и хорошенькая, то я отказываться на стану», — так же шутливо ответил я.

Николаев заговорил о том, что мы можем быть друг другу взаимно полезны.

«Сам бог нас свел. Мне нужен в моих делах расторопный помощник. Если вы захотите поработать по совместительству, в свободные часы, то очень скоро поправите свои материальные дела».

Через некоторое время я был посвящен в смысл работы по сбору портретов и охотно принял предложение стать помощником Николаева. Чтобы все было законно, я попросил Николаева оформить совместительство трудовым соглашением. Николаев пообещал это сделать.

С усердием походив два вечера по жителям пригородных мест, я набрал сравнительно много заказов. Оставив мне удостоверение, прейскурант, образцы и значительный денежный аванс, Николаев выехал в Москву. А я отдался новой работе, сулившей так много впереди.

Дела у меня шли блестяще: я несколько раз отправлял Николаеву бандероли с оригиналами. Работал на совесть, не жалея сил. Ездил по Мордовской республике и по смежным с ней областям, делая большие сборы. Получив трудовое соглашение, я оставил консультацию и целиком посвятил себя новой работе по договору. Николаев был доволен мной и аккуратно расплачивался, Я был полон признательности Василию Ивановичу.