Богомил Райнов - Агент, бывший в употреблении Страница 27

— Аж на Каймановых островах искал мои следы? А почему не на Сейшелах? Или Бермудах? И сколько с тебя содрали за эти конфиденциальные сведения?

И, поскольку я молчу, продолжает:

— Эх, наивный ты человек! Почему не спросил о моих оффшорных фирмах меня самого? Я предоставил бы тебе эти сведения совершенно бесплатно.

— В таком случае, почему бы тебе не подготовить для меня справку о твоих основных капиталовложениях, после чего мы выпьем по стаканчику за твое здоровье.

— Э, нет, так не годится. Справку подготовлю я, а лаврами Манасиев увенчает тебя…

По-видимому, информация, ради получения которой агенты Фурмана приложили так много усилий, не имеет большой ценности. Может, он для того и создавал все эти фирмы в далеких экзотических местах и открыл в тамошних банках счета на незначительные суммы, чтобы отвлечь внимание от ближних европейских банков и фирм, где у него хранятся действительно крупные суммы?

— Зачем мой бывший все время держит тебя при себе? Чем вы занимаетесь ночи напролет? — спрашивает меня Марта.

— Да так, разговариваем…

— «Разговариваем…» Такова его натура: держать при себе кого-нибудь, кто скрашивал бы его бессонницу и перед кем можно было бы демонстрировать свое превосходство.

«…Кто хоть на время помогал бы ему забыть о бездне», — поправляю ее мысленно.

— Если ты послан, чтобы что-то у него выведать, то даже не надейся. Он под стать своему псу: что схватит — того уже не выпустит.

Я примерно того же мнения, но работа есть работа. Как говорится, взялся за гуж…

Каждую неделю в условленный день и час я прохожу подземным переходом перед зданием Венской оперы. Это — место для тайных встреч. Неторопливо спускаюсь в переход, кручусь возле газетного киоска и обычно покупаю «Ди Прессе». Раз «Ди Прессе», значит, сообщить мне нечего. Однако на сей раз, несмотря на то что я купил все ту же «Ди Прессе», возле выхода меня догоняет какой-то человек.

— Не беги, — шепчет он мне на ухо. — Будем говорить или в догонялки играть?

Конспиратор…

— Если у тебя есть что сказать, говори, — отвечаю на ходу. — Мне тебе сообщить нечего.

— У тебя все время так: «На западном фронте без перемен».

— Именно.

— И до каких пор?

— До тех пор, пока не появится что-то новое.

— То есть пока рак на горе не свистнет?

Новое поколение, новый стиль общения. Теперь узнаю его: это один из тех двоих, которые с криком осадили мой БМВ.

— Зайдем выпьем кофе, — предлагаю. — А то у меня ноги гудят от ходьбы.

— Но ведь у нас конфиденциальная встреча!

— Ты ее уже раскрыл.

Садимся за столик перед первым попавшимся кафе. Коллега, вероятно, не из командированных, а из тех, что живут здесь постоянно. Студент, настоящий или мнимый, или что-то в этом роде. Пока пьем кофе, пытаюсь донести до него, что ситуация весьма непростая. Табакову угрожают, он недоверчив, но все же существует определенный шанс, что он станет более сговорчивым.

— Ситуацию определяют люди, — безапелляционно заявляет якобы студент. — Если так и дальше пойдет, нам самим придется взяться за это дело.

— Беритесь, — ободряю его. — Только смотрите, чтобы не получилось как в той поговорке: поспешишь — людей насмешишь.

И вкратце пересказываю ему инцидент с украинцами, опуская подробности, касающиеся моего участия в нем.

— Имейте в виду: Табаков — австрийский гражданин, и он здесь на своей территории, а мы — заведомо неблагонадежные личности.

— А почему ты съехал из гостиницы?

— По той же причине.

— И где ты сейчас?

— Все там же — в подземном переходе, в условленный день и час.

Все-то ему хочется знать. Еще немного, и спросит, по каким дням я посещаю оперу. Разве ему объяснишь, что слушать музыку я езжу исключительно в Зальцбург и только при условии, что в программе наличествует Моцарт.

Новая неделя. Тот же подземный переход, тот же час. С точностью повторяется прошлая сцена, однако на выходе из перехода горе-студент сообщает:

— Полковник здесь. Хочет тебя видеть. Отель «Амбасадор», сегодня, в тринадцать часов.

«Ага, — догадываюсь, не слишком, однако, веря, — наверное, приглашает на обед».

Никакого тебе обеда. Правда, в холле отеля имеется бар, а котором предлагается кофе и минеральная вода. Полковник — агент нового типа. Никаких тебе конспираций. Селится в одном из лучших отелей города на Кертнерштрассе и как ни в чем не бывало беседует со своим подчиненным посреди фойе. Даже если тут и предусматривалась какая-то секретность, ее следов нет и в помине.

— Дело застопорилось, — говорю, садясь в кресло напротив. — Похоже, мне пора возвращаться.

— Не ожидал от тебя такого малодушия, — отвечает шеф. — И возвращаться тебе, конечно же, не следует.

Смотрит на меня, пытаясь понять, действительно я капитулировал или разыгрываю перед ним некую роль.

— Сейчас, Боев, в твоей карьере такой момент, когда вернуться ты можешь только победителем. Иначе пойдут прахом все твои усилия и весь твой жизненный путь.

И поскольку я молчу, продолжает:

— Извини меня за жестокие слова, но я прибыл, чтобы поговорить с тобой по-мужски.

После чего изъявляет желание услышать мой отчет — короткий и без прикрас.

Моя вступительная фраза максимально пессимистична — чтобы продолжение рассказа выглядело как можно более оптимистичным, а мои достижения, пусть и скромные, вызвали бы приятное удивление. Докладываю, что сумел в какой-то мере растопить лед в отношениях с Табаковым, но о взаимном доверии говорить пока рано. Ведь кое-кто из наших людей сделал все возможное, чтобы настроить его по отношению к нашей стране максимально враждебно.

— Я не знал этих подробностей, — лжет Манасиев, когда пересказываю ему часть бесчинств, допущенных в отношении ТТ. — Я был не в курсе, но что было, то было и быльем поросло. Теперь задача в том, чтобы как можно скорее восстановить с ним отношения. Не буду скрывать, ситуация все более усугубляется. По всему видно, что нас ждут неприятности не только со стороны конкурентов Табакова из числа бизнесменов, но и со стороны мафиозных структур, готовых на все. Ведь, согласись, цель операции совсем не в том, чтобы отнять незаконно нажитые средства у одного афериста и передать их в руки других.

Соглашаюсь. После чего приступаю к самой «вкусной» части своего рассказа — отчету о разысканных мной банковских счетах и офшорных фирмах Табакова.

— Ты проделал большую работу, — заключает полковник. — Правда, мы все еще далеки от конкретной цели, но твои достижения вселяют надежду. Важно действовать как можно быстрее. И не падай духом! Поверь мне, я почти удовлетворен твоей работой.

А когда я рассказываю ему о нападении украинцев, он восклицает:

— Вот этого-то я больше всего и боялся. Если таким же образом в дело вмешаются наши мафиози, то все может полететь к чертям.

После чего принимается повторять уже сказанное — на тот случай, если я не до конца его понял:

— Пусть Табаков поймет, что мы не собираемся присваивать его капитал. Напротив, мы готовы защитить его от всяческих посягательств. С другой стороны, было бы хорошо, если бы он склонился к мысли заняться здесь какой-нибудь скромной деятельностью, чтобы оказать хоть какую-то символическую помощь нашему делу.

И, опять усомнившись, до конца ли я его понимаю, спрашивает:

— Случалось ли тебе в юности ловить рыбу руками?

— Не помню. Вроде бы случалось.

— Тогда тебе должно быть известно, что, сунув руку во впадину у берега и нащупав большую рыбу, не стоит ее хватать сразу. Иначе она уйдет. Надо слегка погладить ее, чтобы она успокоилась, и только потом вцепиться ей в жабры.

Он по старой привычке смотрит на часы, подавая знак, что разговор окончен, но, прежде чем встать и проститься, произносит бодрым тоном:

— Так что, до свиданья, друг, и удачи!

Позер — высший класс. Интересно, годится ли он на что-нибудь другое, кроме позерства? К тому же считает, что моя легенда бизнесмена обеспечивает мне возможность оставаться здесь до скончания века. И даже не догадывается, что если бы не Табаков, то полиция, скорее всего, давно бы уже скомандовала мне: «Выметайся!»

То ли потому, что полковник избегает и намека на секретность своего приезда, то ли потому, что у Табакова достаточно информаторов, но уже вечером того же дня мне становится ясно, что он осведомлен о моей встрече с Манасиевым.

— Какую оценку дал шеф твоей работе? — спрашивает он, глядя на меня невинными глазами.

— Похвалил, — осведомляю его. И немного помолчав, добавляю: — Надеюсь, не станешь задавать мне дурацкого вопроса, на чьей я стороне — твоей или Манасиева?

— Не беспокойся, это не в моем характере. Я отлично знаю, что в этом мире каждый сам за себя. Допускаю, однако, другое… Прослеживаешь мою мысль?