Эндрю Йорк - Ликвидатор Страница 27

Но у меня, как я уже сказал, был шаблон. Мой человек для каждого дела менял личину и после этого открыто отправлялся на преступление и открыто возвращался после преступления; ему было плевать, кто идет по его следам, при условии, что у него есть фора во времени, потому что он был уверен, что сможет немедленно исчезнуть, как только доберется до Гернси; если за пять лет на его счету восемь заданий по нашу сторону Атлантики, он, должно быть, в среднем работал почти три раза в году. Это был трудолюбивый убийца-профессионал. Что снова привело меня к проблеме алиби. Мой человек должен был быть в состоянии приезжать и уезжать с Гернси когда ему угодно на законных основаниях, и при этом самым важным было то, чтобы, оказавшись на Гернси, он мог исчезать на срок до трех недель, но никто не знал, где он находится.

Люсинда остановился, чтобы стряхнуть пепел. Уайлд смотрел в одну точку. На какой-то момент ему было слишком интересно, чтобы он мог почувствовать глухую тревогу от осознания того факта, что, судя по его собственным специфическим стандартам, он убил Бертрама и что его в этой ситуации предали. Он также не мог предположить, как именно случилось или как давно началось, что сам он, не желая того, стал предателем. Постепенно он приходил к пониманию, что вчера ночью, должно быть, снова совершил нечто предательское.

— А после этого надо было действовать методом исключения, — продолжал Люсинда. — Коммивояжер? Такого слишком легко проследить, и для него невозможно исчезать на три недели. То же самое относилось и к любому другому нормальному занятию. Теперь я задам простой вопрос — имеете ли вы представление, сколько английских яхт находится в проливе каждый год? Ответ тоже простой — легче легкого отправиться в трехнедельный круиз по портам пролива с доверенным помощником, сойти на берег в Сент-Питер-Порте и три недели спустя снова подняться на борт так, чтобы никто, кроме ближайших людей, не знал бы, что все это время вас не было на борту.

Загвоздка была только в одном. Человек, который был мне нужен, совершал свои поездки круглый год, а обычно яхтсмены ходят под парусом только летом. Я стал размышлять о лодочной станции, где, кроме того, еще немного занимаются доставками. Запросил списки каждой такой станции, всех работающих там, хотя и не думал, что мне удастся найти своего человека среди них. Это заняло немало времени, но у нас имелись девять периодов времени, с которыми можно было работать. И наконец, нам удалось отыскать двух персонажей по имени Балвер и Уайлд, которые владели лодочным двором и отправлялись летом отдохнуть, а вне сезона доставляли грузы и при этом находились вне Англии во время всех интересовавших нас девяти периодов. Тогда я присмотрелся внимательнее и выяснил эти интересные факты из вашего прошлого. Я не тревожился по этому поводу. На свете нет другой организации, у которой достаточно ресурсов, чтобы расколоть вас. Прошло больше года, как был убит Бертрам, и знаете ли, когда я наконец решил, что вычислил вас? Шесть недель назад.

Говорю вам, я чувствовал себя подростком, впервые испытавшим возбуждение. Я пошел к своему боссу и сказал: «Я вычислил нашего человека, но мы никогда не сможем этого доказать. Предлагаю утопить их яхту, как только она выйдет в море». Он велел мне забыть об этом. По всей видимости, Вашингтон переслал мой файл в Уайтхолл, чтобы выяснить, знают ли они что-либо о вас, и Уайтхолл сообщил, что знают. Уайтхолл сказал, что вы их человек. Такая проблема с вами, с англичанами. Вы доверяете друг другу.

— Я начинаю с вами соглашаться, — заметил Уайлд.

— Постарайтесь представить, как я себя при этом чувствовал. Уайтхолл сказал: «Должно быть, произошла ошибка». Такая проблема с правительствами. Они так много времени проводят, стараясь выразить свои мысли на дипломатическом языке, что забывают, как разговаривают между собой человеческие существа. Ошибка, господи. Я вам скажу кое-что, Уайлд. Бертрам был моим другом. Я намерен устроить его убийце тяжелую жизнь.

— И вы думаете, что это именно я.

— Я думаю, что это вы сломали ему шею.

— Ваши любезности мне не по чину.

Люсинда невесело улыбнулся:

— Кто-то в вашей организации прогнил. Разумеется, это могли быть вы. Но не думаю, что это вероятно. Я сам был бойцом передней линии фронта. Когда мне говорили, что надо взорвать склад с лекарствами, я не спрашивал, кто находится внутри. Я его взрывал. Поверьте, мне хотелось бы быть в этом уверенным. Мысль о том, что кто-то вроде вас работает на красных, меня бы очень нервировала.

— Меня зовут Гарри Хоуп. Я занимаюсь шерстяным женским нижним бельем ручной вязки. Вы даже представить не можете, какой восторг испытывают милашки, когда чувствуют прикосновение нежной шерсти к их коже.

Люсинда вздохнул:

— Хотелось бы мне быть терпеливым. Послушайте, Уайлд. Вы застряли на конце цепочки команд, и в вашем случае это такая чертовски длинная цепь, что она петляет. Каждый оперативник знает свой контакт, и больше никого. Уайтхоллу не нравится знать о вашем существовании. Особенно о вашем. Содержать отдел для ликвидации людей, которых нельзя устранить на законных основаниях, не совсем игра в крикет, не так ли? Так что, когда они решают, что будет лучше, если кто-то умрет, и ненароком роняют намек в этом направлении, а через несколько месяцев этот малый попадает под автобус или тонет во время рыбалки с приятелем, они говорят себе, что это было делом рук Божьих. Но понимаете, поскольку Джорджтаун находится под британским контролем, так сказать, нам нужно было согласовать  кандидатуру Бертрама с Уайтхоллом. И Уайтхолл пообещал не вмешиваться. И все же наемный убийца Уайтхолла достал его. Где-то между вами и верхушкой вашей цепи есть звено, красное от ржавчины, Уайлд. Мне казалось, что вам было бы интересно выяснить, что это за звено.

Уайлд смотрел в потолок. Он слушал, не думая. Думать он будет потом в течение нескольких часов. Когда его руки будут свободны.

Люсинда закурил очередную сигарету.

— Итак, тут я застрял. Мне приказали отдыхать. «Британцы, — сказали мне, — сами постирают свое грязное белье». Они даже запросили у меня копию файла и одолжили одного из моих лучших оперативников. Ну что ж, так — значит, так. Но я не делал вид, что очень счастлив от этого. И мне пришло в голову, что, раз вы и я работаем в одной и той же сфере, возможно, что я случайно столкнусь с вами. Поэтому я держал файл под рукой.

Он свернул документы, положил их в карман и, помолчав немного, продолжал:

— Однако я не ожидал так скоро встретиться с вами. И не по этому конкретному поводу. Я не знаю, как вы работаете, Уайлд, но предполагаю, что приказы поступают из Уайтхолла. Что ж, позвольте открыть вам маленький секрет. Вашим людям неизвестно, что Сталиц находился в этой стране. Они не знали, что он у нас. А если бы даже и знали, то вряд ли сильно этим заинтересовались. Наши правительства между собой раскололи маленькое особое блюдо Сталица три года назад. Но поскольку он самый лучший из тех, кто имеется у Москвы, они могли бы огорчиться из-за его дезертирства. Именно поэтому мы держали его здесь на протяжении последних месяцев. Не могу сказать, что нам было нужно, чтобы его убили. Но мы, разумеется, были не против, если кто-то попытается это сделать. Как я уже сказал, мы не ожидали, что это будете вы. Мы только знали, что это будет оперативник высшего класса. И мы знали, кто его пошлет. Так что, мне кажется, последние несколько лет вы выполняли и их, и наши задания. К тому же на свете не существует оперативника, который может так работать достаточно продолжительное время. По моему мнению, Уайлд, если вы не определитесь, и как можно быстрее, на кого вы, в конце концов, работаете, то очень скоро будете иметь крупные неприятности.

— Судя по всему, вы не считаете, что я уже имею крупные неприятности!

— А это как хотите. Потому-то я вам все это и рассказал. Теперь ваша очередь. Я хочу, чтобы вы рассказали мне, кто конкретно навел вас на Сталица.

— У меня росинки маковой во рту не было со вчерашнего дня, — сказал Уайлд. — А теперь, кажется, уже снова ленч.

— Я кормлю только своих друзей, — ответил Люсинда. — Докажите мне это.

— Меня зовут Гарольд Джордж Эдвард Сент-Винсент Хоуп, я коммивояжер и занимаюсь женским шерстяным нижним бельем ручной вязки. Вы человек с полным объемом информации и докажите, что это не так.

Люсинда поднялся.

— Я считал вас сообразительным человеком. И по-прежнему считаю. Следовательно, вывод один — вы ведете себя недружелюбно.

— Я требую, чтобы мне предъявили обвинение, — сказал Уайлд. — Обвинение в убийстве, как я полагаю? Я хотел бы позвонить своему адвокату.

— Именно недружелюбно. Мы играем так же, как играете вы. Мы придумываем правила по ходу дела и, когда будем уверены, что больше ничего из вас не вытянуть, похороним вас на заднем дворе.