Сергей Донской - Дату смерти изменить нельзя Страница 27

Устроившийся в дальнем углу Пьо неодобрительно покосился на чересчур громко болтающую парочку. Мужчина и женщина обсуждали поданные им палочки для еды.

– Впервые вижу металлические палочки, Женя, – оживленно щебетала Лиза. – Такие длинные и тонкие, прямо как вязальные иглы.

– Спицы, – подсказал тот, кого женщина называла Женей.

Пьо мысленно подивился столь вопиющему невежеству. Каждый мало-мальски образованный человек знает, что корейцы, в отличие от японцев или китайцев, всегда пользовались металлическими палочками. В старину их изготавливали из серебра, потому что существовало поверье, что серебро темнеет при соприкосновении с ядом. Потом в ход пошла латунь, потом – нержавеющая сталь. Но при чем тут спицы?

Позвякав палочками, Лиза принялась придирчиво рассматривать круглую ложку на длинном тонком черенке.

– Похожа на нашу, но очень уж неудобная, – заключила она. – Наверное, в Корее только недавно начали пользоваться ложками и еще не сообразили, какая она должна быть.

Ну это ж надо! Пьо не удержался от пренебрежительного фырканья. А чем же тогда едят суп у него на родине? Может быть, спицами? Конечно, нет. Корейцы не случайно шутливо называют себя «нацией супа», и пользоваться ложками им не привыкать. В старину, например, когда хотели спросить, сколько человек у кого-нибудь в семье, спрашивали «а сколько у вас в доме ложек?» Выражение «отложить ложку» означало «умереть». Отбросить коньки, выражаясь по-русски. Точнее, копыта.

Поднявшись на ноги, Пьо направился к парочке, продолжавшей перешучиваться за своим низким полуметровым столом. Их, видите ли, веселило, что они никак не могут разместиться с достаточным комфортом. Беспрестанно меняя позы, посетители шуршали одеждой и толкали стол, нарушая идеальный порядок, в котором были разложены столовые приборы.

Отослав официантов к входу в кухню, Пьо представился и низко поклонился. Он сделал это, чтобы незаметно прикоснуться к ножнам, пристегнутым к лодыжке под правой штаниной. Подобные прикосновения придавали ему не только уверенности, но и хладнокровия, а хладнокровия-то ему как раз сейчас и не доставало. Удостоверившись, что верный нож на месте, Пьо поправил ложки, палочки и двузубые вилки, которые должны были лежать не перпендикулярно, а параллельно краю стола.

– Приветствую вас в нашем ресторане, дорогие гости, – произнес он церемонно. – Вы намереваетесь делать заказ или вас привело любопытство?

– А если и то и другое? – надула черезмерно ярко накрашенные губы Лиза.

– Любопытство, – мягко сказал Пьо, – лучше удовлетворять в музее. Там вам покажут нашу традиционную кухонную утварь, расскажут, почему деревянная посуда используется только для сладостей, и покажут бутыли из тыквы, в которых когда-то подавались горячительные напитки.

– Меня интересует, в чем подают горячительные напитки в данном заведении, – надменно произнес мужчина по имени Женя.

– И какие, – подхватила его спутница Лиза. Желание избавиться от обоих с помощью ножа было сильным, но пока что контролируемым. Имелись другие способы. Не вступающие в противоречие с уголовным кодексом.

– Боюсь, я не могу порекомендовать вам спиртное, – напыжился Пьо, становясь чрезвычайно официальным в своей белой сорочке и галстуке. – Вы и без того достаточно выпили.

– У вас тут тайное общество трезвенников? – с угрозой осведомился Женя.

– Тайное общество? Глупости!

– Тогда в чем дело?

– Мы принесли с собой деньги, – подключилась Лиза, – и хотим купить за эти деньги сервис. Что не так?

Ее тирада резанула слух Пьо. Странно она изъяснялась. Говорила вроде бы по-русски, но в то же время как-то не так. Он внезапно подумал, что его оценка посетителей могла оказаться ошибочной. А что если они попросту валяют дурака? Пьо внимательно посмотрел на женщину и перевел взгляд на ее спутника. На мгновение ему показалось, что светлые глаза мужчины очистились от хмельной поволоки, но в следующую секунду сомнения юркнули в самый темный уголок подсознания Пьо. Этот расхристанный и развязный тип по имени Женя, несомненно, находился далеко не на первой стадии опьянения. Белки глаз окрашены в нездоровый розоватый оттенок, из глотки вырывается запах перегара. О чем с ним толковать? И все же Пьо попытался объяснить русскому, почему тому не следует похмеляться в солидном ресторане «Конбе».

– Послушайте, – вежливо сказал Пьо, – вы находитесь не в том состоянии, чтобы соблюдать правила хорошего тона. Вам лучше уйти.

– Правила хорошего тона? – переспросил Женя. – Что вы под этим подразумеваете, милейший? Впервые вижу администратора ресторана, который стремится отвадить клиентов, вместо того, чтобы угостить их на славу. Понимаю еще, если бы мы явились сюда, чтобы тяпнуть по рюмочке и закусить сыром. – Женя толкнул плечом спутницу, требуя у нее подтверждения своим словам. – Но ведь мы не дрянную корейскую водку пришли пить. У нас задача поважнее.

– Какая? – вырвалось у Пьо. Услышав слово «сыр», он насторожился, как крыса, почуявшая вожделенный запах.

– Мы намереваемся хорошенько подкрепиться, – холодно ответил Женя. – В этом ресторане, а не в каком-то другом. Прямо сейчас. А правилам хорошего тона обучайте кого-нибудь другого. Сомневаюсь, правда, что вы в них что-нибудь смыслите, милейший.

Пьо дернул кадыком, глотая горькую горячую слюну. Он не привык, чтобы с ним разговаривали в подобном тоне. И кто? Какой-то русский пьяница, понятия не имеющий, что за корейским столом не принято брать посуду руками, стучать ложками или палочками, оставлять объедки и жевать с закрытым ртом, что считается проявлением неуважения к хозяевам. Да-да, жующие корейцы обнажают зубы, давая возможность оценить аппетит, с которым они поглощают блюда. А после трапезы дружно берутся за зубочистки, причем вежливый человек постарается извлечь изо рта как можно больше остатков пищи, дабы продемонстрировать, как хорошо и вкусно он поел.

– Делайте ваш заказ, – сипло предложил Пьо, низко опустивший голову, чтобы никто не мог прочитать выражения его лица. О, как страстно желал он услышать магическую формулу, ради которой безвылазно торчал в ресторане покойного Пак Киль Хуна. Корейский сыр с танхончским соусом… Что может быть глупее? И что может быть заманчивее?

Глава 13

Не такая уж великая американская мечта

Сегодняшнее утро окончательно убедило Лиззи Браво в том, что она не является стопроцентной американкой. Впервые мысль об этом посетила ее еще в школьные годы, когда в отличие от сверстниц она не любила шляться по магазинам, выискивая уцененные товары. Зачем дожидаться скидок, если понравившуюся вещь хочется приобрести и надеть сразу? Напрасно мать, кузины и школьные подруги убеждали Лиззи повременить. Она не понимала такого подхода. Ей не скидок хотелось, а красивых модных вещей. Изучая русский язык, она вычитала где-то поговорку «дорога ложка к обеду» и поразилась ее лаконичной точности. Вот именно! Ложка – к обеду, скидки – к старости, а в молодости нужно вовсю наслаждаться жизнью. Между тем с наслаждениями в Америке дела обстояли туго. Пресная пища, стерильный сервис, медицинский секс, выверенное общение. Хуже всего дело обстояло именно с сексом, к которому Лиззи была, мягко говоря, неравнодушна. Но в стране, где треть женщин вообще избегает близости с мужчинами, а половина мужчин предпочитают совершать затяжные романтические путешествия по порносайтам, получить разрядку было сложновато.

Взять хотя бы Кена Шелли, с которым Лиззи едва не связала свою судьбу. Они были помолвлены, считалось, что они без ума друг от друга. Незадолго до свадьбы Кен был особенно внимателен к Лиззи и однажды вечером повел ее в ресторан «Сибиллас», где они выпили по три джина с тоником, хотя обычно ограничивались двумя порциями. Потом Кен настоял, чтобы за ужином было выпито еще и шампанское, так что когда они добрались до автомобиля, оба были здорово навеселе. Лиззи слегка удивилась, что он не потащил ее на заднее сиденье, как это было у них заведено, а усадил рядом и, ведя машину из даунтауна, заговорил о том, что их отношения начинают терять остроту. «Я хочу получать от тебя оральный секс, детка, – твердо заявил он. – Нормальный оральный секс, такой, знаешь, когда парень ведет машину, а девушка делает ему приятное на ходу. Что может быть естественнее?» Лиззи не раз видела в кино сцены, подобные тем, о которых шла речь, но сомневалась, так уж ли естественно то, что предлагал Кен. Заметив ее колебания, он остановил машину, приобнял ее и заговорил. Это был пространный экскурс в будущую семейную жизнь. Оказывается, он знал не только, какой будет обстановка дома, который они приобретут в кредит, когда позволят финансы, но и планировал завести трех детей – двух чудных мальчиков и одну не менее чудную девочку. Для этого, полагал Кен, необходимо вести насыщенную сексуальную жизнь, а для того, чтобы она была предельно насыщенной, следует вносить в нее элементы разнообразия. В браке, говорил он, нужно время от времени «перезаряжать батареи», чтобы не выдохнуться. У Лиззи, по словам Кена, чувства были еще не вполне разбужены, и она, на его взгляд, была довольно прохладной сексуальной партнершей, в то время как свой собственный темперамент он считал страстным. «Поэтому придется развивать тебя, – бубнил Кен, – устраивая все эти сексуальные игры, с тем чтобы твоя страсть достигла моего уровня. Иначе нельзя, ибо для счастливого супружества совершенно необходимо, чтобы партнеры достигали кульминационного момента одновременно. Только таким образом волнующие вершины экстаза становятся в одинаковой степени достоянием обоих. Если же секс будет неполноценным, наши «батареи» ослабнут раньше гарантийного срока, а это неизбежно скажется на здоровье и работоспособности. Ты ведь не хочешь этого, детка?» – строго спросил Кен.