Две операции майора Климова - Огнев Владимир Федорович Страница 27

А в ту ночь Димка веселый был, мечтал: на завод бы скорей... Около двух часов мы распрощались, а в четыре утра нашли его мертвым, с тремя ножевыми ранами в спине. Полквартала до общежития не дошел...

Василий Семенович длинно выругался и попросил папиросу.

— Растравил душу воспоминаниями. Слушай, Николай Иванович, тут магазин напротив, может, раздавим маленькую? — Попов широко известным жестом раздвинул пальцы-сардельки, иллюстрируя свое предложение.

— Василий Семенович, разве ЧК может нарушать порядок? — улыбнулся Николай.

— Не может. Знаю, что не может, — грустно вздохнул Попов. — А эту фашистскую сволочь задержали в ту же ночь. Документики его подвели, скрепочки пресловутые. Мы-то уже знали тогда, что немецкая разведка здорово научилась наши документы подделывать, да промашку дала: скрепки ставили они из нержавеющей проволоки, как и на своих. Наш документ откроешь — вокруг скрепочек следы ржавчины, а в поддельном — чисто. На этом он и попался, когда на вокзале проверку документов наши ребята проводили. Да что я тебе рассказываю, сам же знаешь...

И снова встречи, беседы... Каждая добавляла какие-то новые штрихи к воссоздаваемому Николаем облику Воронцова, общие характеристики подкреплялись конкретными фактами, заговорили поднятые из забвения его дела и поступки. Докладывая майору Климову о результатах своей работы, Николай твердо заявил: предположение, что абвер ликвидировал Воронцова как своего ненадежного агента, — не реально, более того — абсурдно. Остается второе — пребывание Воронцова в Долинске чем-то грозило «Фиалке». Чем? Здесь корни придется искать глубже.

Климов решил: нужно выяснить, кого Воронцов знал до войны, с кем служил в армии. И если такой человек окажется в Долинске — им стоит заинтересоваться основательно. Кое в чем могли помочь архивы Министерства обороны. Остальные материалы должна дать командировка Березкина. И Николай заказал билет до Смоленска.

Саша Колосков повернулся на бок и крутнул регулятор динамика. Никакого эффекта. Молчание.

«Значит нет еще и шести. А спать уже не хочется. Интересно, кем придумана пословица: понедельник. — день тяжелый. Людьми, зело пьющими или зело не любящими работать?»

Осторожно, чтобы не разбудить Галку, Саша выскользнул из-под одеяла. Утвердившись на коврике, бесшумно поизгибался, поприседал — пусть сегодня это будет засчитано, как зарядка. Выглянул в окно: двор был тих и пустынен. Термометр за стеклом показывал плюс двадцать: денек обещал быть жарким. Ухая и отчаянно разбрызгивая воду, Саша принял холодный душ и отправился в кухню варить кофе. Эта сложная наука давалась ему нелегко, но не даром же говорится: терпенье и труд — все перетрут.

«Что это я вдруг стал мыслить пословицами? Впрочем, не это главное. Главное — довести до кипения, но не кипятить. Не кипятить... не кипятиться. Вот именно, надо думать спокойно. Или я вышел на другую, совершенно другую дорогу, или...»

Кофе все-таки закипел, и Александр, обжигая пальцы, выхватил кастрюльку с огня. Обзавестись кофейником они с Галкой еще не успели. Обиженно подув на пальцы, Саша вытащил из лежавшей на подоконнике пачки сигарету.

— Не кури натощак, — строго сказала появившаяся в дверях Галка. — Это вредно.

Придерживая у груди ночную сорочку, она поставила на стол тарелку с бутербродами, сладко зевнула и так же неслышно исчезла из кухни.

Послушно жуя бутерброд, Колосков не думал о Галке. Он думал о том, как «разматывается» версия «итальянцы — Рыбин — Наумов». Версия, проверка которой была поручена ему. Думал, что и как он будет сегодня докладывать майору Климову. Галка спала рядом, за стенкой. Это «рядом» было прекрасно. Лейтенант Колосков, думая о преступниках, улыбался...

Пока Рыбин нервно курил в вестибюле Долинского аэропорта, а его багаж совершал обычное путешествие от брюха самолета до места выдачи пассажирам, Колосков с инженер-капитаном Барковым не теряли времени зря.

— Особенно меня интересует саквояж, — в десятый раз повторял Александр Косте Баркову, лучшему специалисту в управлении по современной криминалистической технике.

Впервые им пришлось работать вместе еще тогда, когда Колосков был курсантом и проходил в Долинске оперативную практику. Разница в возрасте и характерах не помешала сближению, переросшему в дружбу. Всегда спокойному, точному и расчетливому в мыслях и поступках Баркову нравились порывистость и горячность молодого офицера, его глубокий интерес к технике, в которую сам Константин был влюблен самозабвенно.

— Товарищи из Симферополя звонили, что Рыбин упорно отказывался сдать свой «сак» в багаж, настаивал на выдаче ярлыка «в кабину». Но... вес саквояжа оказался не в его пользу.

— Сашок, меньше говори, больше помогай, — остановил Александра Барков.

Прибор на рыбинский чемодан не среагировал, но показал, что в саквояже есть «металл». Затем оба багажных места «прошли рентгенографию». На прощание Костя пометил их карандашом, бесцветный грифель которого содержал радиоактивные изотопы: с такой меткой вещи не могли быть укрыты от регистрирующей излучения аппаратуры.

В лаборатории Колосков с торжествующей улыбкой рассматривал рентгеновские снимки. В дне саквояжа на пленке ясно просматривались сложенные столбиками монеты, два скопления маленьких прозрачных «пузырьков».

— Сашенька, какие «пузырьки»? — недовольно хмыкнул Константин. — Бриллианты, друг мой, бриллианты.

— Ого! Прилично вознаграждают гражданина Наумова за шпионские сведения, — сказал Колосков и покраснел под насмешливым взглядом друга.

— Не говори гоп...

Действительно, «гоп» говорить было рано. Саквояж с металлом (прибор подтвердил это) Рыбин унес из квартиры Наумова с собой. Даже «неинтересный» чемодан там не задержался: в тот же день Серафиму Степановну посетил близкий приятель Генчика — Жорж Баскин, гроза и кумир многих представительниц слабого пола. Жгучий брюнет, галантный, модно одетый, поблескивая золотом «фиксы» и колец, недолго расточал комплименты хозяйке. По поручению Генчика он забрал чемодан, уже на лестнице натянул на него чехол и, покачивая бедрами, вышел на улицу. Поехал Баскин в пригород, к давней подружке своей Фаечке, совмещавшей в одном лице должности директора и продавца смешанного продовольственно-промтоварного магазинчика. Несмотря на обеденный перерыв, Жорж застал Фаечку на рабочем месте: она сосредоточенно меняла ярлыки на товарах, повышая их сортность и, разумеется, цену. В углу, в ведре с водой, плавали отмокшие от бутылок винные этикетки: подвыпившим покупателям опытная продавщица отпускала дешевое вино по цене марочного, красовавшегося в витрине.

Деловая цель поездки не помешала Жоржу приятно провести в обществе Фаечки оставшееся до открытия магазина время. В задней служебной комнатке хлебосольная хозяйка быстро накрыла стол: благо, спиртное и закуски под руками. Включив магнитофон с самыми модными записями, Жорж нежно привлек подружку к себе...

Только к вечеру Баскин вернулся в контору быткомбината, в штатах которого числился снабженцем. А Фаечка на другой день начала продавать из-под прилавка избранной клиентуре дефицитные заграничные товары.

— Обыкновенная спекуляция контрабандой, — констатировал Костя Барков, выслушав рассказ разочарованного друга. — Похоже, что Наумов вообще ни при чем. Но остается Рыбин с «металлом» и бриллиантами. А вряд ли он сам ворочает такими деньгами...

Генчик проснулся с щемящим чувством беспокойства. Сразу вспомнил — сегодня. Уткнулся в подушку покрывшимся испариной лбом, долго лежал неподвижно. Страх давил на сердце.

И как его угораздило впутаться в этакое дело? Конечно, Генчик и раньше не очень чтил уголовный кодекс. Но мелкая спекуляция, фарцовка — за это могли дать и условно. А за такое... Генчик читал о судебных процессах над валютчиками. Читал с дрожью, с ужасом. Но как сейчас отойти, «завязать»? Иннокентий Павлович разве позволит? Зарежет, не моргнув глазом зарежет. Со стоном Рыбин сполз с кровати, стал одеваться.