Первый шпион Америки - Владислав Иванович Романов Страница 27

Несколько секунд Девитт Пул сидел неподвижно, глядя на своего сотрудника, точно видел его в первый раз. Он знал Каламатиано как милого и делового торгового представителя, имевшего разносторонние связи в России, чем он и хотел воспользоваться, когда рекомендовал его руководителем нового Информационного бюро. И вдруг этот юноша указывает ему на досадные промахи в его деятельности да еще даст понять, что не намерен раскрывать непосредственному начальнику секреты своей работы. Консула задел и тон разговора с ним этого обычно деликатного русского грека: жесткий, спокойный и чуть снисходительный, разъясняющий.

— За вами, естественно, остается общее руководство Бюро и стратегическая разработка основных направлений его работы, но вся тактическая сторона будет лежать непосредственно на мне. Я думаю, это разграничение удобно и вам, Девитт, поскольку вы заняты к тому же и ежедневной текучкой генконсульства, и большая часть обязанностей лежит на вас, а не на Мэдрине, — уже по-дружески сказал Ксенофон Дмитриевич. — И потом, я не могу рисковать вашей жизнью в случае провала, а такой вариант предусматривать необходимо, и как бы полностью несу ответственность за всю тактическую деятельность Бюро…

Каламатиано улыбнулся своей обычной, немного застенчивой улыбкой, которая как бы говорила: я вовсе не хочу обострять наши отношения, поэтому и предлагаю вам принять эти условия. Дело есть дело.

— Хм… — Девитт снова засунул потухшую сигару в рот и беспокойно заерзал в кресле. Не выдержав, он вытащил из стола зажигалку и прикурил, облизывая полные губы и сверля зеленоватыми глазками своего нового подчиненного, кандидатуру которого он с определенными трудностями утвердил у посла и в Госдепе, и вот первые сюрпризы: робкий и стеснительный коммерсант начинает не только круто забирать руль в свою сторону, но уже ставит условия.

— Вас что-то смущает, Девитт?

— Нет-нет, я думаю, вы правы, Ксенофон, — помедлив, закивал Пул, отметив, сколь ловко этот грек подвел весь разговор к возможному провалу и не оставил консулу возможности что-либо ему возразить. — Спасибо, что указали на мой промах…

Пул очень не любил признаваться в своих ошибках и всегда гордился своей интуицией, а тут она его подвела, и незнакомый стойкостями разведывательной работы новичок преподнес ему первую пилюлю. Девитт даже поморщился, подавляя раздражение и понимая, что грубый приказной тон в таких делах пользы никому не принесет.

— Вы правы, в деловых отношениях никакая субординация не нужна. Признаю, возможно, я несколько погорячился и в отношениях с новой властью. — Надо отдать должное Пулу, который с первых же дней революции прозорливо усмотрел, сколь вероломно поведут себя большевики, и стоял за проведение не политики переговоров и поиска взаимных компромиссов, а за жесткую борьбу с новым режимом. — В ближайшие дни я постараюсь исправить эту ошибку. Чичерин сам просится со мной побеседовать. Хочу также вас поздравить с тем, что вы начали активно работать, и с появлением в наших рядах номера двенадцатого… — Пул выпустил кольцо дыма и подумал, что если Каламатиано по своей наивности навербует в свои ряды чекистов, то вздернут не только этого взбалмошного грека, но и его, Девитта. Даже консульская броня не поможет. «Хотя, с другой стороны, я же сам предложил ему эту систему, при которой первый знает второго, второй третьего, а третий уже незнаком с первым. Тогда при провале распадется лишь одно звено, а остальные уцелеют…»

— Это было бы очень важно для успеха всей будущей работы, — поддержал консула Каламатиано.

— Если номер двенадцатый, как вы его характеризуете, столь ценный агент, то у нас все неплохо получится! — неожиданно улыбнулся Девитт, поднялся, достал из резного шкафа бутылочку виски. — Не возражаете?

— Пара глотков не повредит, — улыбнулся Ксенофон Дмитриевич.

Пул налил им обоим по четверти стакана, пододвинул к Каламатиано коробку с сигарами. Девитт любил пропустить один-другой стаканчик виски. Ксенофон Дмитриевич взял сигару, провел ею перед носом, вдыхая аромат.

— Я отрегулировал вопрос с оплатой нашим будущим агентам. Вот разрешение Госдепа на финансирование Бюро и расценки, — он протянул Ксенофону Дмитриевичу бумагу. — Они выглядят более чем скромно по мировым меркам, война пожирает много денег из бюджета, но многие из русских готовы сражаться за идею. Кроме того, мы тоже сможем организовать систему пайков и немного подкармливать наших рыцарей плаща и кинжала. Это в дополнение к этим скромным денежным премиям. Я знаю, что французы, к примеру, ухитряются вообще ничего не платить. У нас так вопрос не стоит, и я надеюсь, наша сеть будет работать эффективнее.

— Я тоже надеюсь, — отозвался Ксенофон Дмитриевич, просматривая бумагу': суммы «гонораров» были действительно небольшие, тысяча рублей — предельная, но больших ограничений не было, и даже этими деньгами можно было варьировать так, чтобы все были довольны.

— Вы в отличие от меня большой профи в денежных вопросах и сами сумеете установить четкие тарифы за каждое донесение, поэтому тут я полностью вам доверяю и вмешиваться не буду, — проговорил Пул. — А вот стратегию и тактику действий будем обсуждать совместно. Я бы не хотел даже пару месяцев провести здесь в Бутырках. Хочу вам сказать, Ксенофон, что из всех, с кем вы уже встречаетесь или будете встречаться, кроме меня, никому больше доверять не стоит. Свое доверие вам я уже подтвердил тем, что Госдепартамент нашей страны взял вас на службу. По моей рекомендации, заметьте, поэтому я как бы и несу за вас ответственность, вы же с первых шагов начали заявлять о некой автономии. Если говорить откровенно, меня это не столько настораживает, сколько пугает.

Повисла пауза. Доводы Пула были убедительны, и Каламатиано в душе с ними согласился.

— Давайте тогда вот о чем договоримся, Девитт. Я покажу вам списки всех наших агентов, но после того, как сложится вся сеть, и мы ее сразу целиком обсудим, как по количеству людей, направлениям будущей работы, так и по отдельным персоналиям. О каждом из них я буду иметь исчерпывающие характеристики к тому времени, чтобы ответить на любой ваш вопрос. — Каламатиано улыбнулся.

Девитт не без уважения посмотрел на Ксенофона. «Что ни говори, а деловая хватка у него есть, и тут я не ошибся», — подумал он. Пул знал о его дружбе с Рейли и Дикки, как и то, что оба считались профессионалами в своем деле. «Если только обнаружится, что я нанял на работу агента русской, английской или, не дай Бог, немецкой разведки, меня собственные власти сожрут с потрохами! Боже, что