Андрей Ильин - Ревизор 007 Страница 3

— Стоять, гад!

Из комнаты сквозь дверь бухнул выстрел! И тут же второй! Пули ударили в стену и срикошетили в другую, выбивая штукатурку, обсыпавшую оперативников.

— Ни хрена себе!..

Милиционеры отпрянули в стороны, за косяки.

— Вызывай подмогу!..

Две фигуры, проскочив в комнату, запрыгнули на подоконник.

— Теперь они не уйдут! Там решетки! — горячо зашептал практикант. — Надо всем вместе, только быстро…

— Стой, дурак! У них пушка! Пристрелят к чертовой матери!

Вскочившие на подоконник фигуры разом ударили ногами, в решетку, вышибли ее, отбросили, прыгнули вниз.

Водитель милицейского «УАЗа» заметил два упавших на газон тела.

— Эй! Вы там чего?! А ну — стой! — крикнул он, приоткрыв дверцу. — Стой, стрелять буду!

Фигуры шарахнулись в сторону.

— Стой! Я сказал! — заорал водитель, высунувшись наружу.

Коротко хлопнул выстрел. Пуля, пробив стекло дверцы, Ударила водителя в плечо.

— Сто… — прошептал он и сполз вниз.

— Убили! — заголосила, высунувшись в окно, женщина. — Милиционера убили!..

— Что там? — прислушался один из оперативников.

— Черт его знает.

— …милиционера убили…

— Какого милиционера? Мы все здесь!

— Может, водилу?

Оперативники сбежали вниз. На земле, возле левой передней дверцы, корчился от боли раненый водитель.

— Куда тебя?

— В плечо.

— Все! Доигрались…

Во двор, распугивая прохожих мигалками и сиренами, ворвались несколько милицейских машин.

— Что у вас?

— Хреново у нас. Водилу ранили.

— Кто?

— Двое. Вон туда побежали.

— В квартире никого не осталось?

— Вроде никого.

Машины сорвались в указанном направлении.

— Я же говорил вам, что отработал… А вы — поехали, блин, поехали!.. — орал раненый водитель. — Вот и приехали, блин…

— Да ладно ты, не убили ведь…

— А вы хотели — чтобы убили?

Майор встретил оперативников во дворе.

— Какого черта вы сюда приехали?

— А куда надо было?

— В больницу! В больницу надо было!

— К водителю?

— На хрена мне ваш водитель?! К потерпевшему! Потрясите его, если он очухался. Отпечатки пальцев снимите. Ну и вообще… Скажите, пусть там за ним присматривают. И если кто-нибудь к нему придет или его спросит, тут же сообщают нам. Непростой он, видно, мужик, раз хранит в доме удостоверение и такие тыщи долларов. И раз его убивают. И заодно наших водителей.

— Ничего, разберемся. Не впервой…

Но быстро разобраться не удалось. И вообще не удалось… Доллары пересчитали. И оказалось их не миллион, а почти два с половиной.

Подумали, что это фальшивые доллары. Но экспертиза установила, что они настоящие.

Предположили что они были украдены. Но никто об утрате валюты не заявил.

Решили, что они были украдены «своими» у «своих» в процессе криминальных разборок, о которых сообщать милиции не принято. Но оперативники, пошуровавшие по своим каналам, это предположение опровергли. О таких, и даже гораздо более мелких, суммах сексотам ничего известно не было.

Удостоверение полковника ФСБ оказалось фальшивым. Но столь хорошо исполненным, что, пожалуй, лучше настоящего. Причем с полным набором всяческих секретных премудростей, о которых, подделывая их, надо знать!

В довершение всего выяснилось, что паспорт, выданный на имя Егорова Ивана Петровича, никогда никакому Егорову не выдавался.

Егоров Иван Петрович, согласно записи в паспорте, с рождения проживавший в городе, в этом городе никогда не рождался. В школах не учился. В профсоюзах не состоял. Нигде не работал, хотя на что-то жил и имел на черный день два миллиона баксов.

По свидетельству соседей, жены, детей, друзей, сослуживцев, любовниц и приятелей у него не было. Так что никто ничего о нем рассказать не мог.

Отпечатки пальцев, снятые с раненого в больнице, ни по одним картотекам не проходили. Что свидетельствовало о его безгрешности перед органами правопорядка.

В жэке ничего определенного о непонятно каким образом завладевшем квартирой и прописавшемся в ней жильце сказать не могли.

В бюро технической инвентаризации квартира числилась за совсем другим жильцом. Который умер пять лет назад. И не имел родственников с фамилией Егоров, либо созвучных с ней.

На чем круг и замкнулся.

В общем, не было Егорова Ивана Петровича. В природе не было! Хотя был на больничной койке. И был на фотографиях в паспорте и на удостоверении. Был и имел два миллиона с лишним долларов!..

— Вот что, ребятки, выставьте-ка вы в больнице пост. Обязательно выставьте! Рядом с палатой, где он будет лежать. А еще лучше в палате! И чтобы ни одна муха!..

— Есть, товарищ майор!

Из реабилитационной палаты, согласно распоряжению главврача больницы, вынесли все койки. Вместе с больными. Оставили только одну. На которую лег совершенно здоровый, розовомордый, в форме сержанта милиции, с пистолетной кобурой под мышкой пациент. Его через двадцать четыре часа должен был сменить другой, такой же, не жалующийся на здоровье пациент.

Час сержант лежал, напряженно наблюдая за уложенным на противоположную койку гипсовым свертком.

Второй час стал скашивать глаза в сторону выносящих из-под свертка «утки» медсестер и предлагать им свою помощь.

На третий стал слоняться по коридору, заигрывая с младшим медицинским персоналом и молодыми ходячими больными женского пола.

На исходе четвертого флиртующий личный состав застал пришедший с проверкой майор.

— В чем дело?

— А что такое?

— Почему вы покинули вверенный вам пост?

— Я?.. Я в туалет вышел.

— А как же объект?

— Куда он денется? Он же кулем лежит! У него половина костей в гипсе!

— Это не имеет значения! Вам было приказано постоянно находиться в палате и докладывать обстановку лично мне по телефону. А вы…

— Я в туалет…

— Прекратить пререкаться!

— Но туалет…

— Попросите у врачей «утку», и пусть ее выносит кто-нибудь из персонала! Ясно?

— Ясно.

— Что?!

— Так точно!

— Кругом! И шагом марш!

Оперативник неспешно развернулся и пошел в палату, проклиная про себя начальство, но более всего того кретина в гипсе. Тоже, понимаешь, устроили армию, как молодому…

Его молитвы были услышаны.

Час спустя дверь палаты открыл мужчина в штатском.

— Что, сержант, не нравится няньку изображать?

— А кому понравится…

— Тогда — встать! И шагом марш. Кончилась твоя служба.

Мужчина показал удостоверение подполковника ФСБ. Сержант на всякий случай перезвонил своему начальству.

— Как так сняли пост? — возмутился майор в телефонную. трубку, переданную мужчине в штатском.

— Так и сняли. Согласно приказу директора областного Управления ФСБ.

— Да вы что? Он же наш!

— Какой же он ваш, если у него в квартире найдено поддельное удостоверение полковника ФСБ? Между прочим, со всеми печатями. Так что остынь, майор. Не духарись. Если хочешь, можешь поставить свой пост в коридоре.

— Хочу! И поставлю!..

Последующие два дня прошли скучно. Эфэсбэшный охранник безвылазно находился в палате, тихо свирепея на свою судьбу. Медсестры заходили редко. Хотя должны были вдвое чаще, так как «уток» стало две.

Милицейский оперативник сидел на стуле, приставленном к стене возле двери палаты, и откровенно скучал.

На третий день в палату вошел все тот же сменивший посты подполковник в штатском. И главврач.

— Здравствуйте, — поздоровался врач. Подполковник показал глазами на дверь. Охранник тихо просочился в коридор.

— Он может говорить? — спросил человек в штатском.

— Пока еще нет. У него сломана челюсть.

— Когда мы сможем забрать его к себе?

— Не раньше чем через три недели.

— Три недели это очень долго.

— Раньше опасно. Он может не выдержать транспортировки.

— И все-таки нам придется рискнуть и забрать его раньше.

— Когда?

— Завтра!

— Завтра?! Но это опасно! Зачем такая спешка?

— Затем, что это не только ваш пациент. Но и наш тоже. Наш даже больше, чем ваш.

Врач осуждающе покачал головой:

— Вы зря сомневаетесь, доктор. У нас достаточно квалифицированных медицинских кадров, чтобы ваш пациент чувствовал себя не хуже, чем здесь. До свидания…

Охранник зашел в палату.

— Сколько мне здесь еще…

— Всего один день…

Ночью читавший газету охранник услышал какой-то неясный шорох. Из угла, где находился его подопечный. Оперативник опустил газету.

— Эй, ты чего?

Шорох повторился. Гипсовый куль пытался шевелиться.

— Ну ты чего?!

— М-м! — сказал куль.

Охранник встал и подошелк койке больного:

— Что ты?

— М-м-м-ы!

— Сказать что-то хочешь?