Эрик Амблер - Маска Димитриоса Страница 3

Латимер расслабился. Ну вот и все! Копию ждать недолго. Полковник стал разговаривать с кем-то по телефону, но тут Латимер увидел, что он нахмурился. Хаки положил трубку и повернулся к гостю:

— Простите, нужно уладить небольшое дело. Вы не против?

— Нет, конечно.

Полковник вытащил объемную желто-коричневую папку, пролистал ее, потом выбрал какой-то документ и стал внимательно его читать. В это время, постучав, зашел секретарь с тонкой желтой папкой под мышкой. Полковник положил ее на стол, а секретарю дал «Секрет окровавленного завещания» вместе с указаниями. Щелкнув каблуками, служащий удалился, и в комнате повисла тишина.

Латимер, делая вид, что поглощен сигаретой, бросил взгляд через стол. На лице полковника, медленно перелистывающего страницы в папке, появилось новое выражение: выражение профессионала, знающего свое дело. Этим обманчивым спокойствием он напомнил Латимеру старого и опытного кота, наблюдающего за молодой и неопытной мышью. В тот момент писатель изменил свое мнение о полковнике. Прежде он его немного жалел, как жалеют того, кто неосознанно поставил себя в неловкое положение. Теперь он видел, что полковник в этом не нуждался. Глядя на длинные пожелтевшие пальцы, перелистывающие страницы, Латимер припомнил высказывание Колинсона, что-то связанное с пытками заключенных. И вдруг осознал, что только сейчас Хаки настоящий.

Тут полковник, подняв голову, задумчиво уставился на галстук Латимера. На секунду у писателя возникло неприятное подозрение, что на самом деле человек за столом интересуется не галстуком, а заглядывает в его мозг. Потом полковник отвел взгляд и слегка усмехнулся. Латимеру показалось, что его поймали на краже.

— А вас не интересуют настоящие убийцы, мистер Латимер?

2

Дело Димитриоса

Латимер почувствовал, что краснеет. Из снисходительного профессионала он мгновенно превратился в нелепого дилетанта. И это немного сбивало с толку.

— Ну да, — медленно произнес он. — Думаю, да.

Полковник Хаки поджал губы.

— Знаете, мистер Латимер, — сказал он, — мне кажется, что убийца в roman policier намного приятнее, чем настоящий. В roman policier есть труп, определенное количество подозреваемых, сыщик и виселица. В этом и состоит художественность. Чего не скажешь о настоящем убийце. И я, как своего рода полицейский, прямо вам об этом заявляю.

Он хлопнул папкой по столу.

— Вот настоящий убийца. Мы знали о его существовании почти двадцать лет. Это его досье. Здесь есть сведения об одном совершенном им убийстве. Бесспорно, были и другие, о которых нам просто ничего не известно. Типичный преступник. Грязный тип, трусливый подонок. Убийство, шпионаж, наркотики — вся его жизнь. А еще два заказных убийства.

— Заказное убийство! Но ведь для этого требуется определенное бесстрашие?

Полковник невесело рассмеялся.

— Друг мой, Димитриос сам никогда бы не стал стрелять. Нет! Такие люди не рискуют собственной шкурой и не лезут грудью на амбразуру. Они профессионалы, дельцы, связующие звенья между бизнесменами и политиками, жаждущими чьей-то смерти, но не желающими марать руки, и фанатиками, идеалистами, которые готовы умереть за свои убеждения. Самое главное в заказном убийстве — кто заплатил за выстрел, а не кто спустил курок. И именно такие предатели, как Димитриос, лучше всего могут в этом помочь. Чтобы избежать неудобства тюремной камеры, они всегда готовы сотрудничать. И Димитриос не был исключением. Какое уж тут бесстрашие! — Он снова рассмеялся. — Димитриос немного умнее других, с этим я соглашусь. Насколько мне известно, ни одно правительство не сумело его поймать. В досье даже нет его фотографии. Но мы его хорошо изучили. Да и не только мы: в Софии, в Белграде, в Париже, в Афинах… Димитриос любил попутешествовать.

— Вы так говорите, как будто он мертв.

— Да, мертв. — Полковник Хаки презрительно опустил уголки тонких губ. — Прошлой ночью один рыбак выловил его тело из Босфора. Предположительно его зарезали и выкинули за борт с какого-то судна. Эти отбросы даже не потонули.

— По крайней мере, — начал Латимер, — он умер насильственной смертью. Вы не считаете, что это справедливо?

— Понятно! — Полковник наклонился вперед. — В вас заговорил писатель. Все должно быть чистенько, художественно, как в roman policier. Хорошо!

Он притянул к себе досье и открыл его.

— Тогда послушайте, мистер Латимер. А потом скажите, можно ли это считать художественным. — И он стал зачитывать: — Димитриос Макропулос… — Прервавшись, он поднял глаза. — Мы так и не смогли узнать: это фамилия семьи, которая его усыновила, или псевдоним. Обычно его называли Димитриос. — Он снова вернулся к досье: — Димитриос Макропулос. Родился в 1889 году в Ларисе, Греция. Найден на улице. Родители неизвестны; предположительно, мать — румынка. Гражданин Греции, усыновлен греческой семьей. В Греции занимался преступной деятельностью. Детали неизвестны.

Он поднял глаза на Латимера.

— Эти записи были сделаны до того, как он попал в наше поле зрения. Позже, в Измире[5] в 1922 году, спустя несколько дней после того, как наши войска заняли город, он проходил по делу еврея Шолема, обратившегося в мусульманство. Ростовщика Шолема нашли с перерезанным горлом. Он прятал деньги под досками в полу. Доски отодрали, а деньги похитили. В то время в Измире кругом творилось насилие, и военные власти не обратили бы на это пристального внимания. Такое мог совершить кто-то из солдат. Однако один родственник Шолема указал военным на негра по имени Дхрис Мохаммед. Тот швырялся деньгами и хвастал, что ему их ссудили без процентов. Провели расследование, Дхриса арестовали. Военно-полевой суд счел его объяснения неубедительными, и негра приговорили к смертной казни.

Позже он признался, что о спрятанном в полу богатстве Шолема ему рассказал другой упаковщик инжира по имени Димитриос. Ограбление они спланировали вместе и ночью залезли в комнату еврея. Дхрис утверждал, что убийство — дело рук Димитриоса. А потом он, грек по паспорту, видимо, сумел улизнуть, заплатив за проезд, на одном из кораблей беженцев, которые стояли вдоль берега в укромных местах.

Полковник пожал плечами.

— Власти ему не поверили. Мы находились в состоянии войны с Грецией, и именно такую историю мог выдумать виновный, чтобы спасти свою шею. Потом выяснилось, что упаковщик инжира по имени Димитриос все-таки существовал. Рабочие его не любили, и он действительно исчез. — Хаки усмехнулся. — Но в то время было много таких димитриосов: их тела валялись на улицах, плавали в воде. Прямых доказательств не нашли, и негра повесили.

Полковник замолчал. Во время своего повествования он ни разу не обратился к досье.

— У вас отличная память, — заметил Латимер.

Полковник снова ухмыльнулся.

— Я возглавлял военно-полевой суд и поэтому смог впоследствии кое-что записать про Димитриоса. Через год меня перевели в тайную полицию. В 1924-м раскрыли заговор с целью убийства Гази. В тот год он упразднил Халифат, и на вид заговор был делом рук группы религиозных фанатиков. Хотя в действительности за всем стояли агенты, которые работали на людей, пользующихся благосклонностью соседних дружественных государств. У них имелись причины желать смерти Гази. В общем, заговор был раскрыт, детали несущественны. Но одного из сбежавших агентов знали как Димитриоса. — Он протянул Латимеру сигареты: — Курите, не стесняйтесь.

Латимер отказался, покачав головой.

— Это был тот самый Димитриос?

— Да, именно. А теперь скажите мне честно, мистер Латимер, есть ли в этой истории хоть что-нибудь художественное? Вот вы бы смогли сделать из нее качественный roman policier? Что в ней может привлечь интерес писателя?

— Как? А работа полиции? Она очень интересна. Но что произошло с Димитриосом? Чем все закончилось?

Полковник Хаки прищелкнул пальцами.

— Я ждал этого вопроса. И вот вам мой ответ: история не закончилась!

— А что произошло?

— Хорошо, я расскажу. Во-первых, следовало доказать, что Димитриос из Измира и Димитриос из Эдирне — одно и то же лицо. Мы вновь подняли дело Шолема, выдали ордер на арест грека по имени Димитриос в связи с подозрением в убийстве и под этим предлогом попросили помощи у иностранной полиции. Узнали мы немного, но и этого оказалось достаточно. В Болгарии Димитриос был замешан в покушении на Стамболийского, которое повлекло за собой путч македонских офицеров в 1923 году. У софийской полиции сведений тоже мало, хотя они уверены, что он грек из Измира. В Софии Димитриос общался с одной женщиной. Ее допросили и выяснили, что она получила от него письмо. Естественно, без обратного адреса. По счастью, в силу личной заинтересованности она обратила внимание на почтовый штемпель: Эдирне. Удалось даже раздобыть примерное описание нашего героя, и оно совпадало с тем, которое дал негр из Измира. Греки сообщили, что на Димитриоса есть досье до 1922 года, и предоставили подробный отчет о его прошлом. Ордер скорее всего еще в силе, однако Димитриоса мы так и не нашли.